Ураган - Пол Кворрингтон Страница 11

— Меня зовут Беверли. — Она намеревалась произнести это вежливо и даже нежно, но почему-то получилось громко и раздраженно.

— Да, мэм.

Одна из девиц сказала, что ее зовут Гейл, а у другой было очень странное имя — Сорвиг или что-то в этом роде.

— Значит, вы уверены, что ураган нас не заденет? — спросили они, обращаясь к спине Мейвела.

— Да, мэм.

— Ха! — пролаял Джимми Ньютон и тут же повернулся к Колдвелу, словно это было дружеское восклицание. Девицы тоже сделали вид, что не слышали его, и Сорвиг обратилась к Мейвелу со следующим вопросом:

— Значит, вас это не волнует?

— Нет, мэм.

— Почему?

— Ураганы всегда направляются к более существенным местам — во Флориду или Каролину, чтобы потом о них можно было сообщить в семичасовых новостях, — ответил он.

— А как же «Фред»? — поинтересовалась Беверли.

— Прошу прощения, мэм?

— «Фред». В октябре восемьдесят шестого во время этого урагана на острове погибло семнадцать человек.

— Вряд ли вам понравится слушать о «Фреде», мэм.

— «Фред» отнял у меня сына, — заметил с заднего сиденья Лестер.

И оставшуюся часть пути до Уреза Воды они проделали молча.

Колдвел не обращал на все это никакого внимания, потому что к нему снова вернулись воспоминания. Он смотрел в окно, словно наслаждаясь видами, но его глаза за темными очками повлажнели. Одно из воспоминаний, часто посещавших Колдвела, было связано с летящим и улыбающимся человеком.

Этим человеком был Боб Джейнс, и Колдвел много чего про него помнил. Он был отцом приятеля Колдвела по детским играм, Кенни. Они жили в доме тридцать два по Реймор-драйв, и когда налетел ураган «Хейзел», мистера Джейнса не было дома. Он работал по ночам на упаковочном предприятии «Доминион», руководство которого предпочло обратить внимание в прогнозе лишь на обещанный дождь и настояло на том, чтобы Джейнс вышел на работу в ночную смену. Поэтому Боба Джейнса не было, когда его дом и семья были унесены ураганом. Он был не единственный: Эдди Дукаммен тоже работал на этом предприятии и тоже потерял жену, сына и мать. После того как это произошло, Эдди куда-то исчез, и никто не увидел в этом ничего необычного. А вот Боб Джейнс остался жить по соседству, проводя большую часть времени в ресторане «Свежий листок», из меню которого он исключил все, кроме пива и виски. Он пил круглосуточно, но все понимали, что он потерял семью. Когда он принимался бродить по улицам, дело обстояло еще хуже: Боб Джейнс превратился в страшного склочника и по малейшему поводу, а то и без оного набрасывался на окружающих. У Колдвела он вызывал неизменное изумление.

Так вот воспоминание: Колдвел выходит из углового магазина, зажав новый комикс про Супермена под мышкой и разворачивая жвачку. А посередине улицы Блор Боб Джейнс, как матадор, увертывается от идущих машин, вихляя бедрами так, чтобы они его не задели. Потом он вдруг теряет равновесие и падает назад. И наскочившая на него машина, красный «эдсель», подбрасывает его в воздух, так что мистер Джейнс приземляется у самых ног юного Колдвела. Ореол красных брызг разлетается из его головы, и Колдвел видит, что Боб улыбается.

Вздрогнув, Беверли резко проснулась. Она всегда так просыпалась, и врачи считали, что это ненормально и она нуждается в особом внимании. Дед ее обычно, не успев вернуться к жизни, тут же впадал в состояние нарастающей тревоги и принимался изрыгать ругательства. И даже Маргарет, ее Маргарет, посещали кошмары. По несколько раз за ночь девочка вдруг резко садилась и начинала кричать, словно кошмар можно было отогнать оглушительными воплями. Единственным из близких родственников Беверли, кто спокойно переходил от сна к бодрствованию, был ее бывший муж дон Пибоди.

Беверли огляделась и вспомнила, где она находится: Банка Дампиера, Урез Воды, коттедж «К». Женщина за регистрационной стойкой, которую звали Полли, произвольно и властно распределила постояльцев по разным коттеджам. Гейл и Сорвиг получили коттедж на полпути к главному зданию, и, когда они поинтересовались, не могут ли поселиться поближе к пляжу, Полли решительно покачала головой и бросила взгляд на доску с расписанием, словно та была призвана подтвердить ее правоту. Джимми Ньютон был в «А2» — одном из четырех номеров, выходящих в прямоугольный коридор.

— Только чтобы там было побольше розеток, — попросил он. Но Полли не ответила, так как была занята выдачей ключей от коттеджа «Г» учителю физкультуры.

Номера «Г» и «К» находились в одном коттедже, разделенном посередине стеной. И Беверли предполагала, что номер учителя физкультуры является зеркальным отражением ее собственного. Через перегородку она слышала, что тот спит или пытается заснуть, так как кровать стонала и скрипела при каждом повороте его тела.

Беверли подумала, что он, видимо, тоже страдает бессонницей. Что касается ее, то на этот счет разногласий среди профессионалов не было. Ей выписывали таблетки и рекомендовали соблюдать режим дня. Но таблетки Беверли выкидывала, а на режим не обращала никакого внимания. Вот и то, что она сделала сейчас, было строго запрещено специалистами. День клонился к вечеру, и вместо того, чтобы спать перед обедом, она должна была дождаться предписанного времени и лечь в половине одиннадцатого. Беверли огорчало и раздражало то, что ей отказано в приятном дневном сне, но такова была ее жизнь. В стране проклятых не бывает дневного сна.

Беверли вылезла из кровати и отправилась посмотреть в большое окно. Кусты и зелень лезли через ограждение, как беженцы в поисках укрытия. Впрочем, возможно, так оно и есть, подумала она; она верила в духовное единство жизни и в то, что ее самые безмолвные представители — растения, животные и нерожденные дети — обладают самыми глубокими познаниями. Согласно этой несколько сыроватой теории, растения знали о приближающемся урагане и лезли через ограждение в поисках компании.

Беверли двинулась в ванную и включила воду. Пластмассовая стойка душа находилась посередине крошечного помещения, что определялось расположением слива и сложным переплетением толстых труб.

Возможно, Беверли страдала бессонницей именно по той причине, что ею не страдал дон Пибоди. Таким образом она оказывала ему сопротивление. Врачи очень гордились, когда обнаружили это («Ах у вас развились эти странные привычки во время замужества? Очень интересно!»), но, собственно, Беверли никогда и не скрывала этого. В период замужества она специально не давала себе заснуть, даже когда у нее слипались глаза. И даже тогда, когда все ее тело требовало сна, она намеренно рано вставала. Это была ее форма протеста против собачьей преданности дона традициям.

Дон Пибоди был воплощением нормы и преклонялся перед Беверли как перед идеалом. Например, когда он за ней ухаживал, он поцеловал ее на первом свидании, погладил грудь на втором, осторожно поласкал ее на третьем и лишь на четвертом решился заняться с ней любовью. После чего сделал ей предложение. Медовый месяц они провели на Ниагаре. Беверли взирала на все это сквозь пелену недоумения, но не сомневалась в том, что это и есть романтическая любовь. В течение какого-то времени ей это даже нравилось.