Зигфрид - Харри Мулиш Страница 12

Усевшись на стульях рядом с ним, они представились как Ульрих и Юлия Фальк. При рукопожатии ее рука оказалась теплой, его — холодной и сухой, как пергамент.

— Для нас это очень трудный момент, Господин Гертер, — сказал Фальк. — Мы долго не могли решить, имеем ли мы право. К тому же на таких лекциях мы никогда не бываем…

Не зная, как реагировать, Гертер, желая поддержать старика, сказал:

— Как бы то ни было, но я рад, что вы пришли.

Фальк взглянул на жену, она ему ободряюще кивнула.

— Вчера вечером мы видели вас по телевизору, господин Гертер. Это произошло случайно, ведь мы никогда не смотрим подобные передачи. Они не для таких людей, как мы. Но вы вдруг сказали что-то про Гитлера. Очень коротко, и мы вот не знаем, правильно ли мы вас поняли. — Наверняка правильно.

— Вы сказали, что Гитлер со временем все больше становится непонятным. И еще вы сказали что — то про фантазию. Что вы хотите поймать его с помощью фантазии.

— В сети, — кивнув головой, уточнила Юлия.

— Именно так.

Фальк посмотрел на Гертера, и в его голубых глазах мелькнула решимость.

— Не исключено, что мы можем вам помочь.

Гертер встретил его взгляд с изумлением. От неожиданности он не знал, что ответить.

— Помочь мне с фантазией?

— Нет, тут вам помогать не надо. Помочь реальными сведениями. Чтобы вы увидели, кем он был на самом деле.

Они поменялись ролями. Гертер вдруг сам почувствовал себя неуверенно.

— Господин Фальк, ваши слова вызывают во мне любопытство. — Он огляделся. Из опустевшего зала выносили стулья, на лотке стояли картонные коробки с запакованными книгами, чуть поодаль его ждали Мария, Лиштвиц и чета Схиммелпеннинк.

— Я здесь в гостях, у меня есть некоторые обязательства. Не могли бы мы встретиться где-нибудь завтра?

— Где вы остановились? — неуверенно спросил Фальк. — Мы могли бы прийти к вам в гостиницу.

— Что вы, вы уже и так потрудились прийти сюда. Я лучше сам к вам зайду.

Фальк с сомнением посмотрел на жену. Когда та кивнула и при этом слегка пожала плечами, он согласился. Они жили в доме для престарелых «Эбен Хаэзер». Он записал адрес и номер их квартиры, встал и пожал им руки. Решено было, что завтра утром в половине одиннадцатого он зайдет к ним на чашку кофе.

— Чего этим двоим старичкам от тебя понадобилось? — спросила Мария, когда он вновь присоединился к ним.

— Они что-то знают, — пересказав ей разговор, промолвил Гертер. — Что-то, чего не знает никто.

Vin d'Honneur проходил в соседнем зале. Присутствовало тридцать или сорок приглашенных: представителей венских литературных кругов — по этим людям никак нельзя было предположить, что им недоставало его общества. Он сам желал бы забиться куда-нибудь в уголок с бокалом вина и чего — нибудь поесть, но обязательной церемонии представления всем этим писателям, поэтам, критикам, редакторам и литературным чиновникам было никак не избежать. В действительности он ни с кем больше не хотел знакомиться, считая, что он и так уже знает достаточный круг людей, более того, он не запоминал имена и должности, которые ему называли, потому что в момент знакомства внимательно разглядывал лица и пытался понять людей изнутри. Бывало, что он по три или четыре раза подходил знакомиться к одному и тому же человеку, из чего тот, разумеется, делал вывод, что писатель начал впадать в детство, но на самом деле было и того хуже: его и впрямь мало интересовало, как кого зовут и кто чем занимается. Не только в «Открытии любви», но и в других своих романах он создал образы, которые тронули сердца многих читателей, но, за исключением двадцати или тридцати близких, людьми он интересовался лишь тогда, когда они вписывались в мир его фантазии. Возможно, это бесчеловечное, почти что аутистское качество как раз и было условием рождения всех этих образов. Возможно, в основе искусства вообще лежит своего рода безжалостность, что следует скрывать от добродушных поклонников.

— Ты опять отвлекся от темы, — сказала Мария, когда его наконец ненадолго оставили в покое.

— Верно. Мне правда хотелось бы сейчас отсюда уйти.

— Понимаю, но придется остаться. Все это устроено ради тебя всеми этими симпатичными людьми. Так что готовься еще некоторое время продолжать жертвовать собой.

Он кивнул:

— Хорошо еще, что у меня такой характер, я всегда послушен чужой воле.

В эту минуту к ним подошла маленькая кругленькая дамочка. Она схватила обеими руками его руку и начала ее изо всех сил трясти, глядя на него при этом сияющими глазами.

— Господин Гертер, спасибо, спасибо вам за вашу прекрасную книгу. «Открытие любви» — это самый замечательный роман из всех, что я когда-либо прочла. Я все тянула, никак не хотела переворачивать последние страницы, чтобы книга подольше не кончалась, по мне, она могла была быть на целых тысячу страниц длиннее. И едва я только закончила, как начала читать опять с самого начала. Поэтому я так обрадовалась, когда вы в своем выступлении высказали мысль о том, что для хорошего начала необходимо знать конец.

Не дожидаясь его ответа, она, вспыхнув, отвернулась и быстро отошла от них, словно спасаясь бегством.

— Какой же я все-таки, что я делаю с людьми! — промолвил Гертер.

Через полчаса пришел директор «Захера» сообщить, что готов в любой момент, как только они скажут, отвезти их обратно в отель. Для Гертера это было сигналом к тому, что теперь можно откланяться; он поблагодарил, но сказал, что предпочитает все же немного пройтись пешком по свежему воздуху.

— Вы уверены? Метеослужба обещала грозу.

— Совершенно уверен.

Тем не менее прощание заняло без малого еще полчаса. Лиштвиц проводил их до выхода, он просил Гертера обязательно сообщить, если ему когда — либо вновь случиться посетить Вену.

На площади их закружила странная роза ветров, порывы ветра, казалось, налетали со всех сторон. Небо стало черным, словно обратная сторона зеркала, время от времени Гертер чувствовал, как по его лицу скатывается капля дождя. Он извинялся перед Марией за то, что опять-таки по вине Гитлера завтра утром снова должен будет ее покинуть, а ветер становился все сильнее, и вдруг со стороны Августинерштрассе налетел шквал такой силы, что они едва удержались на ногах. В ту же секунду грянул гром, распахнувшиеся оконные рамы со всей силы ударялись о стены, слышался звон бьющегося стекла, звук падающих на землю цветочных горшков и опрокидывающихся велосипедов, через несколько мгновений их ослепило облако пыли и щебня высотой до неба. Они остановились, повернувшись к ветру спиной и протирая глаза. Засверкали молнии, на город посыпались оглушительные громовые раскаты, и стало поливать так, словно они в одежде стояли под душем.

— Не обращаем внимания, договорились?! — прокричал Гертер — наклонив корпус навстречу ветру, он упрямо шел вперед. — Делаем вид, что ничего не замечаем! Покажем ему, кто здесь хозяин!