Блудная дочь - Джеффри Арчер Страница 12

В половине одиннадцатого мисс Тредголд спустилась в кухню, чтобы приготовить себе чашку какао. Возвращаясь в свою комнату, она услышала что-то похожее на пение. Подойдя на цыпочках к двери комнаты Флорентины, мисс Тредголд прислушалась к тихому голосу, доносившемуся изнутри:

— Первый — Вашингтон, второй — Адамс, третий — Джефферсон, четвёртый — Мэдисон…

Флорентина безошибочно назвала всех президентов.

— …Тридцать первый — Гувер, тридцать второй — Франклин Рузвельт, тридцать третий — неизвестно… — Наступила короткая пауза, затем она начала снова: — Первый — Вашингтон, второй — Адамс, третий — Джефферсон…

Мисс Тредголд на цыпочках ушла в свою комнату и некоторое время лежала в постели, глядя в потолок и вспоминая слова своего отца: «Ты рождена для того, чтобы учить. У Бога для каждого из нас есть свой план, поэтому тебе предстоит учить тех, у кого будет лучшая судьба». Флорентина Росновская — президент Соединённых Штатов?! «Да, — подумала мисс Тредголд, — Флорентина права: ей надо выйти замуж за человека с простой фамилией».

На следующее утро, накормив Элеонору, которая, казалось, ела больше, чем она сама, Флорентина прочитала в «Чикаго Трибьюн», что Рузвельт и Черчилль приняли безоговорочную капитуляцию Италии. «Значит, папа скоро будет дома!» — сказала она матери.

Софья выразила надежду, что дочь права, а затем расспросила мисс Тредголд о том, как вела себя Флорентина во время поездки.

— А как тебе понравился Вашингтон, дорогая?

— Очень понравился, мама. Думаю, что когда-нибудь я буду там жить.

— Почему, Флорентина, что ты там будешь делать?

Флорентина подняла глаза и посмотрела на мисс Тредголд. Немного поколебавшись, она ответила:

— Пока не знаю. Мне просто показалось, что Вашингтон — прекрасный город. Пожалуйста, мисс Тредголд, передайте мне джем.

Флорентина не знала, все ли её еженедельные письма доходят до отца. Их надо было отправлять на приёмный пункт в Нью-Йорке, где выясняли местонахождение майора Росновского и откуда уже пересылали письма ему.

Ответы приходили крайне нерегулярно: иногда Флорентина получала три письма в неделю, а затем следовали три месяца без единой строчки. Если письма не было в течение месяца, девочка начинала думать, что её отец убит, но мисс Тредголд объяснила ей, что в армии принято посылать телеграмму, чтобы сообщить семье о том, что их родственник пропал без вести или убит. Каждое утро Флорентина первая спускалась вниз и рылась в почте в поисках либо весточки от отца, либо ужасной телеграммы…

Раз в полгода мисс Тредголд отводила свою подопечную в компании с Элеонорой к фотографу на Монро-стрит. Там девочка садилась на высокий табурет, сажала на ящик рядом с собой собаку и улыбалась фотовспышкам, чтобы майор Росновский по фотографиям мог видеть, как растут его дочь и лабрадор.

— Ну нельзя же допустить, чтобы он не узнал свою дочь, когда вернётся домой, — говорила мисс Тредголд.

Флорентина печатными буквами писала свой возраст и возраст Элеоноры на обороте каждой фотографии, а в прилагаемых письмах сообщала отцу о своих успехах в школе, о том, как ей нравится плавать и заниматься волейболом и баскетболом, о том, что её мать вошла в состав благотворительного комитета и проявила интерес к участию в Лиге польских женщин, и многом другом. Каждое письмо заканчивалось одинаково: «Пожалуйста, приезжай домой завтра».

Война продолжалась, и в 1944 году Флорентина следила за успехами союзников по «Чикаго Трибьюн» и по радиопередачам Эдварда Мерроу, которые тот вёл из Лондона. Её кумиром стал Эйзенхауэр, но втайне она обожала генерала Джорджа Паттона, который немного напоминал ей отца. Шестого июня началось вторжение в Западную Европу. Флорентина следила за продвижением союзников к Парижу по карте Европы, которую мисс Тредголд повесила в её комнате ещё в те дни, когда она изучала историю Польши. Девочка поверила, что война приближается к концу и отец скоро вернётся домой.

Летом в Чикаго должны были пройти съезды, на которых Республиканской и Демократической партиям предстояло выдвинуть своих кандидатов на пост президента США. Это давало Флорентине шанс увидеть своего политического героя.

В июне республиканцы выдвинули своим кандидатом Томаса Дьюи, а демократы в июле вновь выставили кандидатуру Рузвельта. Конгрессмен Осборн взял Флорентину в амфитеатр, откуда она слушала речь президента, в которой он соглашался на выдвижение.

Это был самый волнующий день в её жизни, и по дороге домой она рассказала Осборну о своём интересе к политике. Он не стал говорить ей о том, что, несмотря на войну, в Сенате нет ни одной женщины и только две — в Палате представителей.

В ноябре Флорентина написала отцу о том, о чём, по её мнению, он слышать не мог: Рузвельта переизбрали на четвёртый срок.

И тут пришла телеграмма.

Мисс Тредголд не успела её спрятать, и девочка заметила запечатанный конверт в её руке. Гувернантка тотчас же понесла телеграмму миссис Росновской в гостиную, а дрожащая Флорентина пошла за ней следом. Шествие замыкала Элеонора. Софья разорвала конверт, прочитала содержимое и истерически разрыдалась.

— Нет, мама! — воскликнула Флорентина. — Это неправда. Скажи мне, что он просто пропал без вести! — Она выхватила телеграмму из рук матери. В ней было написано: «Получил предписание о демобилизации. Буду дома, как смогу. Люблю, Авель».

Флорентина радостно закричала и бросилась обнимать мисс Тредголд, а та опустилась на стул, чего раньше никогда себе не позволяла. Элеонора, будто поняв, что обычные нормы поведения уже не действуют, прыгнула к ним на стул и стала облизывать обеих, а Софья наконец рассмеялась.

Мисс Тредголд не удалось убедить Флорентину, что фраза «как смогу» на практике может означать довольно длительное время, поскольку в армии существует жёсткая система приоритетов отправки солдат и офицеров домой. Преимущество получают те, кто отслужил дольше, или те, кто был ранен в бою. Флорентина была настроена оптимистично, но недели тянулись за неделями, а её отец всё не возвращался.

Однажды вечером, когда Флорентина возвращалась домой с очередной скаутской нашивкой — на это раз за умение оказать первую помощь, — она увидела свет в окне, которое оставалось тёмным более трёх лет. Девочка тут же забыла о своей нашивке, помчалась к дому и чуть не сломала дверь, пока мисс Тредголд открывала ей. Флорентина взлетела вверх по лестнице в кабинет отца, где и нашла его, беседующего с матерью, бросилась к нему в объятия и не отпускала его до тех пор, пока он сам не отстранил её от себя, чтобы внимательно разглядеть свою десятилетнюю дочь.

— А ты в действительности гораздо красивее, чем на фотографиях.

— А ты цел и невредим, папа.

— Да, и я больше никуда не уйду.

— Без меня — никуда, — сказала Флорентина и ещё раз обняла его.