Рыбы молчат по-испански - Надежда Беленькая Страница 12

Юля пересела к компьютеру, щелкнула мышью и открыла документ.

– Вот… «Господин Гарсия и госпожа Лопес мечтали иметь детей. Однако первая беременность окончилась трагически: госпожа Лопес сделала аборт. После аборта она долго не могла забеременеть. Супруги обратились к врачу, было проведено обследование. Госпожа Лопес прошла курс поддерживающей терапии и через некоторое время снова благополучно забеременела. Однако и на этот раз супругов постигла неудача: на восьмой неделе беременности госпожа Лопес снова сделала аборт».

– Она что, с ума сошла? – воскликнула Нина, имея в виду обеих – переводчицу Леночку и госпожу Лопес.

– Вот и я про то же. Открываю оригинал: никаких абортов госпожа Лопес не делала. У нее был выкидыш, «аборто». Вот и облажалась Леночка. Да ты послушай дальше! «…Второй аборт настолько потряс госпожу Лопес, что у нее началась продолжительная депрессия. По требованию семейного врача ее госпитализировали, и в продолжение нескольких месяцев она получала специальную терапию. Выйдя из больницы, быстро забеременела. На этот раз ее положили для сохранения беременности в частную клинику. Неделю госпожа Лопес провела под капельницей. Однако и эта беременность закончилась абортом…» А документики Лена уже на свое имя у нотариуса заверила! Ленточка, нотариальная печать… И на следующий день утром мне их Ирке отдавать. Я в панике. Второй час ночи. Набираю Леночкин телефон, а она трубку не берет. Отключилась на ночь!

– Как же ты выкрутилась?

– Ну как… Отделила перевод от оригинала, вытащила ленточку вязальным крючком. А потом целую ночь молотила по клавишам, перепечатывала. Она мне электронную версию забыла прислать! До утра сидела… В общем, страшновато с тех пор отдавать. А если честно, Нин, тебе бы я с удовольствием…

– Я бы не отказалась, – усмехнулась Нина.

– Знаю… Но не хотелось тебя втягивать. Думала: пусть лучше Нинка занимается своим Сальвадором Дали.

– А теперь?

– Теперь бумажки сами к тебе поплывут, вот увидишь…

– С какой радости? – удивилась Нина. – Я же так только, съездила разок проветриться.

– Проветриться… – вздохнула Юля. – Понимаешь, Нин, есть в этой работе что-то такое… Чертовщина какая-то. Если человек один раз к ней близко подойдет – все: не выберется.

– Ты серьезно?

– Честное слово… Вот взять меня, к примеру. Ты послушай только, как я начинала! Про это целый роман можно написать, хоррор. Однажды эта самая Ирка попросила меня сходить в консульство и взять разрешение на въезд ребенка в Испанию. Мы тогда еще с ней не работали. Ирке срочно эта бумажка понадобилась, а сама она забрать не могла – в постели лежала с температурой. Вместо нее пошла я. А там чиновник испанский – морда прямо волчья. Глаза желтые! Смотрим друг на друга сквозь три преграды – мои очки, защитное стекло с окошком, потом его очки. И все равно жутковато… Зачем, говорит, вы к нам явились? Что вас привело? Отвечаю ему – самым невинным тоном: разрешение взять. Фамилия ребенка такая-то. А он: вы что, говорит, новенькая? Так прямо по-русски и спросил. Я: что значит новенькая? Меня человек больной попросил помочь, я мимо проходила и зашла. Давайте мне бумажку, и я пойду дальше по своим делам. Достает откуда-то конверт, сует мне в окошко. А сам глазами так и сверлит и вдруг говорит: сегодня вы пришли за разрешением, но это только начало. Запомните: вас толкают в болото. Коготок увяз – всей птичке пропасть…

– Ой, а как это будет по-испански? – оживилась Нина. Всего несколько часов назад она уже слышала эти слова от Ксении.

– Да не знаю я, как по-испански… Не в этом дело. Чиновник желтоглазый, может, ничего такого мне не говорил. Но именно это имел в виду… Короче, выхожу я из консульства. На улице мороз, прохожие мимо бегут. Я тоже поскорее пошла к метро, к «Баррикадной». А там нужно пересечь Садовое кольцо. Зажигается зеленый, собираюсь переходить и вдруг – кто-то на меня смотрит. Я, знаешь, не слишком чувствительная, но тут – сердцем почувствовала холод. Поворачиваю голову. Смотрю – стоит метрах в двадцати тот самый парень с волчьими глазами. Обогнал меня, глянул пристально в последний раз и исчез в толпе. А у меня в голове сразу же мысль: это знак! Гоню ее от себя, не хочется быть суеверной… Думаю: рабочий день кончился, человек возвращается с работы домой, я тут ни при чем. Но такое странное чувство, знаешь ли, осталось… Как будто сглазили меня.

Они помолчали.

– Вот и сижу по ночам второй год. Несколько раз пробовала еще чем-нибудь заняться кроме документов – в консульство испанцев водила, по Москве гулять. В аэропорту встречала. И всякий раз какой-нибудь облом. Одни всю жизнь мечтали о дочери. Приехали, от счастья плачут. Говорят: такая прелесть наша будущая дочка! Ее зовут Никита! Короче, им вместо девочки мальчика подсунули. Скандал, тетка в истерике…

– Ну и как, взяли они этого Никиту?

– Взяли, куда им было деваться… Потом другая семья – усыновили мальчика-аутиста. Им в доме ребенка ничего не сказали, такой диагноз маленьким детям не ставят. Между прочим, тот самый дом ребенка, куда ты ездила. Рогожинский…

– И что, неужели персонал ничего не знал?

– Думаю, знал. Видно же, что ребенок странный. Не просто необщительный, а болезненно замкнутый. У него и личико такое было… необычное.

– А свидание? Им его что, не показали?

– В том-то и штука: он на первом свидании вел себя совершенно нормально. Потом врач из дома ребенка признался: это были первые люди, к которым ребенок сам пошел. Как будто почувствовал, что вести себя нужно как следует! Все обнаружилось уже потом, в Барселоне… Письмами меня засыпали, просили выяснить, не пережил ли ребенок в раннем детстве травму.

– Что же ты выяснила?

– Дело сдано в архив, никто ничего не знает. Или просто заниматься этим лень, из архива поднимать. А может, все знают, но не говорят.

– Ну и как же они со своим мальчиком? Аутизм, насколько я знаю, не лечится…

– Они надеются. Водят по врачам. Психолог с ним занимается. В школу он ходить не может и вообще из дома почти не выходит. Такое пятно на совести!

– Разве ты виновата?

– Не виновата вроде бы, а вот поди ж ты… В другой раз испанка, будущая мамаша, упала с качелей и сломала челюсть… Представь: одна, в чужой стране. Уселась зачем-то на эти дурацкие качели… Позвонила мне по мобильному. Это был кошмар! Целую неделю я с ней возилась! А мне тогда как раз нужно было статью сдавать, чтобы летом съездить в Испанию… Со статьей я опоздала и никуда не поехала. А главное, знаешь, Нин… – Юля замялась.

– Что?

– Мне кажется, у меня еще все впереди.

– Что впереди?

– Ну знак… Он еще не сработал. Что-то еще случится плохое.

«Не похоже на нее, – думала Нина, выйдя на улицу. – Знаки какие-то, сглаз. И правда, чертовщина…»

Было поздно, компания возле Юлиного подъезда разошлась по домам, снег был усыпан шелухой от семечек.