Сорняк - Джузеппе Грассонелли Страница 12

Его распространение ударило по нашему кварталу. Раньше люди со всей Германии, и не только, съезжались в Санкт-Паули ради наших проституток. А там, где шлюхи, там и азартные игры. Удовлетворив свои сексуальные потребности, мужчины переключались на игру – и наступал наш черед. Но с падением спроса на проституток падал спрос и на азартные игры. Улицы опустели, жизнь в квартале стала угасать. Я не узнавал его: из него словно вытекли силы. Мы переглядывались в недоумении. Как будто враждебное государство сбросило сюда водородную бомбу, а мы, единственные выжившие после катастрофы, бесцельно бродим по разрушенному городу.

Шли дни, но охотников до игры не было. Отцы семейств ретировались, опасаясь СПИДа. И не только они. Даже я стал побаиваться заразы. Прежде мне случалось подцепить различные венерические заболевания, но они легко лечились при помощи таблеток и уколов. “Неужели теперь совсем не заниматься любовью?” – недоумевал я.

Я вдруг разволновался и даже решил сделать анализ на ВИЧ-инфекцию. Мне стало казаться, что я болен. Я был почти уверен в этом, так как занимался любовью с кем попало и без презерватива. Полумертвый от страха, я отправился в клинику и сдал все необходимые анализы.

Несколько дней спустя из клиники сообщили, что я здоров. Я был вне себя радости.

“Проклятые СМИ”, – подумал я тогда. Однако доктор посоветовал мне соблюдать осторожность и не радоваться раньше времени, ведь вирус имел инкубационный период до шести месяцев. В это время лучше воздерживаться от сомнительных связей.

Я снова впал в панику, ожидание казалось бесконечным. Но с тех пор презерватив стал моим верным другом. Возможно, я переборщил с мерами предосторожности, но тогда средства массовой информации во весь голос кричали об опасной болезни.

И именно в тот период пришла повестка: я должен был идти в армию.

Я не представлял себе жизни вне Гамбурга. Но, откажись я от службы, я бы еще долго не мог вернуться в Италию.

Кроме того, мне удалось выяснить мое юридическое положение в Италии: после апелляции меня приговорили к трем годам за грабежи, хотя сначала речь шла о шести годах заключения, несмотря на мой статус несовершеннолетнего и отсутствие судимостей. В те времена закон предусматривал, что осужденные на срок, не превышавший трех лет, могли отбывать наказание условно и не гнить в тюрьме. То есть, я мог вернуться домой свободным человеком. Правда, военной службы было не миновать.

Так что пришлось ехать в Италию.

“В конечном счете, армия – это всего-навсего год”, – успокоил я себя.

Я забрал большую часть своей выручки, оставив кое-что в общей кассе; впрочем, мы все были убеждены, что ремесло пора менять. Кроме того, я заплатил долг за квартиру и со слезами на глазах попрощался с друзьями: меня ждал год в армии.

Я не сомневался, что целый год будет вычеркнут из моей жизни. И утешал себя мыслью о том, что научусь обращаться с оружием и усвою азы военной дисциплины. Однако покинуть любимый Гамбург, привычный мир и знакомых – вот что по-настоящему расстраивало меня. Но выбора не было.

Почему я так убивался из-за года армейской службы? Сейчас кажется странным, что меня страшили жизнь в казарме, неприхотливый солдатский быт, необходимость подчиняться приказам, маршировать, драить пол и уборные.

Если поразмыслить над тем, как я прожигал жизнь в юности и как бесславно кончил, то по сравнению с этим год военной службы представляется годом истинной свободы, беззаботности и веселья.

Настает час обеда. Еду приносят прямо в камеру. Не то что в армии, где приходилось с подносом в руках отстаивать очередь, в грязной казарменной столовой. Но тогда этого требовала солдатская дисциплина, которая помогала мне расти и развиваться.

А сейчас я в тюрьме! И это наказание. И хотя условия здесь, пожалуй, получше, чем в армии, – точнее, менее ужасны, – страдания от этого не уменьшаются, просто пытка стала более утонченной. Не все понимают важность тюремных правил. Многие заключенные их не признают, находясь в постоянной борьбе с теми, кто должен поддерживать установленный здесь порядок.

Не все осознают эту разновидность свободы. Свобода – не только желание выйти из тюрьмы. Свобода – это способность мыслить и действовать независимо. По-моему, свобода лежит за пределами устава, придуманного мафией, “Коза Нострой” или “Стиддой”. Свобода – это когда человек имеет выбор и волен решать сам, как ему действовать.

У меня не было свободы выбора, я не мог ничего решать. Я лишь боролся за свою жизнь. И я думаю, нет ничего ценнее жизни.

“Антонио Брассо, родился 18 марта 1965 года в Казамарине, родители – Тото и Реале Франческа. Рост – метр семьдесят два сантиметра, глаза карие, волосы черные. Документы в порядке, судимостей не имеет. К военной службе годен”.

Я пытался придумать себе серьезную болезнь, только бы избежать армии, – но бесполезно. Медики, привыкшие к таким уловкам, не обратили бы никакого внимания на мои мнимые хвори. Я пошел и другим путем, попробовав подкупить врача, но это стало известно моему отцу, который отрезал: “Иди-ка послужи. Чуток дисциплины пойдет тебе на пользу”.

Я хотел возразить, что сам он не служил в армии. Но предпочел промолчать, иначе отец поколотил бы меня за дерзость. Я-то чувствовал себя взрослым, а для отца оставался избалованным мальчишкой. Мне хотелось крикнуть ему – мол, я уже совершеннолетний, но в нашей семье таким доводам не придавали значения. Дед мог надавать затрещин своим сыновьям, поэтому даже мой отец не осмеливался оспаривать его решений. Хотя со мной дед почему-то всегда был исключительно ласков.

Я должен был пройти медосмотр и проверку знаний – ее выдержали помимо меня всего пятеро ребят. Поражала простота вопросов: сколько сторон у прямоугольника, назови столицу Италии, в какой области ты живешь, помножь девять на девять, как вычислить площадь квадрата.

Я даже подумал, что над нами смеются. Однако более половины призывников сдали чистые листы, некоторые ответили на пару вопросов, и только пятеро сдали на “отлично”. Так выяснилось, что среди моих ровесников есть куда бóльшие невежды, чем я. Конечно, это была заслуга моего отца, который перед обедом и ужином гонял меня по школьной программе. Спорный метод преподавания, но, без сомнения, эффективный.

Я прибыл в призывной пункт в Риме днем раньше даты, указанной в повестке. Казарма оказалась огромной, размером с целый город. Снаружи она напоминала тюрьму. Не хотелось даже переступать порог, но выбора не было.

На месяц – столько длилась военная подготовка – я снял комнатку неподалеку от казармы. На самом деле, отлучаться из казармы запрещалось даже на ночь, но все мои вещи едва ли поместились бы в крошечной тумбочке. К тому же в свою комнату я мог привести девушку или передохнуть в свободное от учений время. В деньгах недостатка я не испытывал, имея в кармане пару миллионов лир, тогда как простой солдат в те времена получал не больше тысячи лир в день на расходы.