Вы замужем за психопатом? - Надин Бисмют Страница 12

Тьерри обнял Розали: «Не усложняй, пожалуйста. Я к тебе хорошо отношусь. Но поверь мне: мы с тобой – разные люди». Розали резким движением отпихнула от себя Тьерри и понеслась по лестнице вниз. Когда она садилась в свою машину, появился доставщик жареной курицы: он вылезал из ярко-желтого автомобильчика. «Извините», – промолвила Розали. «Что?» – отозвался он. Это был крепкого вида парень лет тридцати, с отличным цветом лица и приятными манерами, но Розали в тот момент была не в том состоянии, чтобы оценить его достоинства. Она выхватила из его рук две связанные веревкой картонные коробки с курицей, их цвет хорошо сочетался с цветом автомобильчика. Розали швырнула коробки наземь и начала яростно их топтать, не реагируя на отчаянные крики доставщика. Тьерри и Захарий с испугом наблюдали за происходящим. «У меня слов нет! – проорала напоследок Розали, нанося последний удар каблуком по картонному стаканчику с томатным соусом. – Нет, нет, нет!» «Во, бля, влип», – продолжал сокрушаться доставщик. Уже в машине Розали вытащила из сумки салфетку и стерла со своих каблуков-шпилек остатки соуса, жареной картошки, куриной шкурки и капустного салата со сметаной, а потом разрыдалась. Три дня спустя, после того как она отчистила туфли натуральной щеткой, обдала силиконом и вдобавок натерла лавандовым маслом, они все равно продолжали пахнуть курицей, что дало ей замечательный повод купить себе новую пару, еще более красивую – из итальянской кожи. Розали нравились ее новые туфли, и ей казалось, что и они отвечают ей тем же. Они никуда от нее не уходили, им не нужно было время на раздумье, и они не требовали от нее непонятно каких подвигов в спальне.

Розали убрала свой блеск для губ в сумочку и закурила.

– Хорошо, что мы с ним не встретились, – ответила она, выдохнув дым. – Мне и сказать-то ему нечего.

Бенедикта понимающе подмигнула:

– Ты могла бы ему сказать: «Привет, а ты какое мясо больше любишь в курице: белое или темное?»

Бенедикта аж захрюкала от смеха, и лицо ее вновь исказилось до такой степени, что ее брови опять уехали куда-то со лба. Розали, однако, было не смешно. Она улыбнулась, но скорее из сочувствия к Бенедикте, которая по части истерики была еще покруче ее самой, если вспомнить ее собственную ночную разборку с Николя. В апреле, когда тот как-то вернулся под утро, Бенедикта ждала его в гостиной. Николя объяснил ей, что провел вечер с клиентом из Ванкувера и они, когда закрылся бар, пошли в пиццерию обсуждать индексы на биржах «Доу Джонс» и «Насдак». «Понимаешь, чувак-то свеж как огурчик, у них-то там, в их Скалистых горах, времени на три часа меньше, чем у нас здесь…» Николя упорно настаивал на том, что все сказанное им – правда, пока Бенедикта не спросила, почему, в таком случае, не хватало двух презервативов в пачке, и в подтверждение замахала ярко-зеленой крупноформатной упаковкой «Лайф Стайл». «Ты их что, теперь пересчитываешь что ли? Или делать тебе нечего?» – о треагировал Николя, при этом переменившись в лице. «Так это Сандрина? – завопила Бенедикта. – Которая новенькая у вас в офисе? Я так и знала». Видя, что Николя не реагирует, Бенедикта приподняла обеими руками дубовый обеденный стол, подаренный когда-то ее дедом, и двинула изо всех сил этим бесценным объектом наследства о кирпичную стену. Бенедикта заорала так, что ей самой было страшно, потому что ей стало казаться, что ее вопли выходят не из горла, а прямо из живота. Николя набрал 9–1–1. Несколько минут спустя на пороге появились двое полицейских – мужчина и женщина. Свернувшись в калачик, Бенедикта в это время лежала в ванной на кафельном полу. «Мадам? Ваш сожитель говорит, что ваше поведение внушает ему страх», – заявили полицейские. Бенедикта начала было оправдываться, завершая каждую фразу словами: «в коробке недостает двух презервативов». Но, похоже, это не произвело на них должного впечатления. К тому же полицейская тем временем не сводила восторженных глаз со стиральной машины из нержавейки с боковой дверью, которую Бенедикта купила несколько месяцев назад. В итоге полицейские ушли, так и не составив протокола, а на следующей неделе Бенедикта въехала в квартиру своей двоюродной сестры, уехавшей работать за границу. Таким образом ей ничего не осталось, как перетащить свою мебель и бытовую технику на мрачный склад, расположенный в юго-западной части города.

Из окна четвертого этажа здания с другой стороны улицы Лорье, в низу которого располагался цветочный магазин, высунулся какой-то лысый мужчина с волосатым торсом. Рубашки на нем не было. Он тряс кулаками.

– Заткнетесь вы наконец, – вопил он. – Тут, между прочим, люди спят. Давайте по домам, мать вашу!

И он исчез, громыхнув ставнями. Стоящие в очереди обменялись удивленными взглядами, полусмешками, фразочками вроде «это что еще за дикарь?» или «больной, а не лечится». Охранник бара спустился с крыльца на тротуар и направился к группке курильщиков, собравшейся вокруг цветочной вазы.

– Федереру в этом матче копец! Не быть ему чемпионом!

– Это да, но парень он – крутой!

Охранник сказал им несколько слов. Затем обошел очередь и пробормотал: «Потише, пожалуйста. Потише! Please, keep it down!»

И вернулся на место.

– У него и впрямь проблемы со зрением, – вздохнула Бенедикта и скроила охраннику рожу.

Но Розали ее не слышала. Не сводя глаз с захлопнувшихся в ночи ставен, она вдруг вспомнила один прошлогодний эпизод. Тьерри пришел к ней зимним вечером, когда она, корчась от боли, взывала ко всем святым, чтобы те избавили ее от приступа радикулита. Он пошел ругаться с двумя студентками из театрального института, которые жили этажом ниже: мол, можно приглушить вашу ямайскую музыку, а то все «бум-бум-бум». Розали вспомнила, что как только Тьерри вышел и она осталась в спальне одна, волшебный жаркий воротник, повязанный вокруг шеи и обещавший, вслед заверениям производителя, ей мгновенный сон, музыка сразу замолкла. Боже, как же ей стало хорошо! И Розали стала ждать возвращения Тьерри в спальню, чтобы сказать ему спасибо, сказать ему, что он – ее герой, ее Тарзан, ее супермен, но, вместо того, чтобы вернуться к ней, Тьерри уселся в большой комнате читать журнал. И Розали уснула под шорох шелестящих страниц, так и не успев выразить ему свою благодарность. Вот почему и по нынешний день в моменты самого острого отчаяния ей случалось думать, что дело было не в его «заторе», из-за которого, собственно, Тьерри ее бросил, но в ее неспособности объяснить ему, насколько она его любит и как он дорог ее сердцу. «Может быть, дело было в том, что его мужское начало давно было ущемлено», – иногда делилась она своим предположением с Бенедиктой. Но та явно не соглашалась: «Да хватит тебе винить себя, Розали. Вот возьмем меня, например. У меня никакого «затора» с Николя и в помине не было, к тому же я ему разве что олимпийскую медаль не вручала, когда он вспоминал, что нужно вынести мусор. И что в итоге? Ты же знаешь, как он со мной обошелся!»

Розали и Бенедикта замолкли на несколько минут. Утомившись от ожидания, полдюжины девушек вышли из очереди, громко стукнув своими высокими каблуками на проезжей части, что-то вскрикнули, хохотнули, а затем вскочили в такси-микроавтобус, звеня своими сережками и браслетиками. Очередь продвинулась на несколько сантиметров. Наблюдая за группой девушек, набившихся в машину, Розали задалась вопросом: а куда, собственно, они направляются? Может, в другой бар или, кто знает, на дискотеку с липким полом, где они будут вихлять всеми частями тела, попивая при этом дешевую водку, которой их будут угощать парни с остекленевшими глазами? Розали очень бы хотелось узнать, где, с тех пор как он переселился к брату, Тьерри проводит субботние вечера. Ее волновало, скучает ли он, подобно ей самой, по тому времени, когда они летними вечерами вместе готовили лососину в фольге на гриле, плавали в бассейне у его сестры в монреальском пригороде Пьерфон, катались на роликах вдоль канала Лашин или вместе читали последнего «Гарри Поттера», расположившись валетом в гамаке на балконе. Как будто поймав мысли Розали, Бенедикта вдруг выдохнула: