Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь - Дэвид Гранн Страница 12

Семья Молли жила на стыке не только двух столетий, но и двух цивилизаций. Особенно тяжкие испытания им пришлось пережить в конце 1890-х годов, когда правительство США до предела усилило нажим кампании ассимиляции, приняв закон о распределении земель. В соответствии с ним в резервации осейджей планировалось выделить участки по 160 акров и передать их в частную собственность, причем каждому члену племени полагался один бесплатный надел, а остальная территория предоставлялась поселенцам. Подобная система уже применялась в резервациях множества других племен и служила разрушению старинного общинного уклада жизни американских индейцев, а передача земель в частное владение, отнюдь не случайно, весьма облегчала их приобретение белыми.

Осейджи видели, что произошло на Черокском клине — обширной полосе прерии у западной границы их владений. После выкупа этой территории у чероки правительство США объявило, что в полдень 16 сентября 1893 года каждый американский поселенец сможет получить один из сорока двух тысяч наделов — если только доберется до места первым! За несколько дней до начала со всех концов страны — от Калифорнии до Нью-Йорка — съехались и столпились вдоль границы десятки тысяч мужчин, женщин и детей: оборванная, грязная, жаждущая людская масса простерлась до горизонта, точно армия солдат, ополчившихся друг на друга.

В конце концов, после того как нескольких «торопыг», пересекших границу раньше срока, застрелили, началась гонка — «НЕВИДАННАЯ В ИСТОРИИ ГОНКА ЗА ЗЕМЛЮ» [100], как провозгласила одна из газет. Журналист писал: «Бросившись вперед, люди сшибали друг друга [101]. Женщины вскрикивали и падали в обморок, их затаптывали, возможно, насмерть». И продолжал: «По всей прерии лежали мужчины, женщины и лошади. Куда ни глянь, люди, в споре о первенстве, насмерть дрались за участки. На солнце сверкали выхваченные ножи и револьверы — это была жуткая и захватывающая картина, не поддающаяся никакому описанию… схватка, в которой не было места жалости, где все сражались против всех и каждый за себя». К вечеру Черокский клин был расхватан на клочки.

Поскольку осейджи купили свою землю, правительству было сложнее навязать им свою политику выделения. Племени во главе с одним из величайших вождей в его истории, Джеймсом Бигхартом, который говорил на семи языках, в том числе сиу, французском, английском и латыни, и носил костюм, удалось предотвратить раздел. Однако с каждым днем давление нарастало. Теодор Рузвельт уже предупредил, что постигнет индейца, отказывающегося от личного надела: «Пусть он, как и не желающий работать белый, исчезнет с лица земли, которой пренебрегает» [102].

К началу XX века Бигхарт и другие осейджи поняли, что им больше не удастся уклониться от того, что один правительственный чиновник назвал надвигающейся «великой бурей» [103]. Правительство США планировало размежевать Индейскую территорию и включить ее в состав нового штата под названием Оклахома (что на языке чокто означает «красные люди»). Бигхарт смог отсрочить неизбежное на несколько лет — осейджи стали последним племенем на Индейской территории, подвергшимся распределению земель. В результате у них оказалось больше рычагов давления на власти, так как правительственные чиновники очень спешили устранить последние препятствия на пути учреждения нового штата. В 1904 году Бигхарт направил в Вашингтон «держать руку на пульсе» [104] энергичного молодого адвоката Джона Палмера. Осиротевший сын белого торговца и индианки-сиу, Палмер в детстве был усыновлен осейджской семьей и впоследствии женился на девушке из того же племени. Сенатор США от штата Оклахома называл Палмера «самым красноречивым из ныне живущих индейцев» [105].

В течение нескольких месяцев Бигхарт и Палмер вместе с другими представителями племени вели переговоры с правительственными чиновниками об условиях выделения. Осейджам удалось взять верх, добившись раздела всей территории резервации исключительно между собой, увеличив тем самым размер участка каждого со 160 до 657 акров. Эта стратегия позволила избежать безумной земельной гонки, хотя впоследствии белые могли попытаться выкупить наделы у индейцев. Осейджи также сумели вписать в соглашение казавшуюся в то время простым курьезом оговорку: «Нефть, газ, уголь или другие полезные ископаемые, находящиеся в недрах этих земель… закрепляются в собственности племени осейдж» [106].

В племени знали, что на их территории есть нефть. За десять с лишним лет до этого один осейдж показал владельцу фактории в Грей-Хорс Джону Флореру радужную пленку на поверхности ручья на востоке резервации. Индеец окунул туда свое одеяло и выжал жидкость в сосуд. Флореру показалось, что жидкость пахнет, как колесная мазь, продающаяся в его магазине. Он поспешил домой и показал образец товарищам, подтвердившим его подозрения: это была нефть. Вместе с партнером, богатым банкиром, Флорер заключил с племенем договор аренды для начала бурения. Мало кто представлял, что под землей резервации скрыто несметное богатство, хотя к началу переговоров о выделении пара небольших скважин уже действовали. Осейджи дальновидно удержали за собой эту последнюю область своих владений — область, недоступную взору. После согласования в 1906 году условий закона о выделении Палмер хвалился в Конгрессе: «Этот договор с осейджами написан мной от первого до последнего слова» [107].

Как все, внесенные в список племени [108], Молли и каждый член ее семьи имели право на денежные отчисления со своего пая в фонде доходов от добываемой нефти. Когда на следующий год Оклахома в качестве сорок шестого штата вошла в состав США, индейцы получили возможность продавать свои земли на территории современного округа Осейдж. Однако для сохранения контроля племени над нефтяным фондом ни купить, ни продать паи было нельзя, они передавались исключительно по наследству. Так Молли и ее семья стали частью первой подземной резервации.

Вскоре племя принялось сдавать участки в аренду белым нефтеразведчикам. Молли видела трудившихся с каким-то исступлением чумазых рабочих — заправщиков бурового инструмента, такелажников, чистильщиков буров, мастеров-трубопроводчиков. Они опускали в недра земли заряд нитроглицерина и взрывали. Иногда на поверхности оказывался древний наконечник индейского копья или стрелы — его разглядывали в изумлении, как диковинку. Эти люди возводили деревянные конструкции, уходившие в небо, как храмы, и распевали на своем особом языке: «Попрыгали, кошки, попрыгали! Вешай на крюк, не сачкуй! Вира давай помалу! Дятел, задай отсчет! Вверх по швабрам! Выбивай подпорку!» [109] Многие «дикие» нефтеразведчики, набурив «сухих» скважин, быстро отчаивались и сбегали. О таких белых осейджи говаривали: «Как если завтра им прийти конец света» [110].