Соразмерный образ мой - Одри Ниффенеггер Страница 13

— Помнишь, когда они уехали в Корнелл? — заговорил он. — Как мы с тобой кайфовали вдвоем!

— Помню…

Для них это стало открытием: супружеская жизнь без детей закружила их, как ураган. По крайней мере, на первых порах.

— Им уже двадцать лет, Эди. Давно пора определиться. Зря мы не отправили их в разные колледжи, — сказал Джек.

Она вздохнула. «Что ты понимаешь?»

— Теперь поздно рассуждать. Элспет вырвала их у нас из рук.

— Возможно, она оказала нам большую услугу.

Эди не ответила. Тогда Джек сказал:

— Ты в их возрасте, помнится мне, жаждала самостоятельности.

— Разве можно сравнивать?

Он помолчал, давая ей возможность высказаться. Видя, что она не склонна продолжать, он зашептал:

— А что такое, Эди? Почему нельзя сравнивать?

Но она лишь стиснула зубы и закрыла глаза.

— Нет, ты объясни, — настаивал он.

Открыв глаза, она улыбнулась.

— Да что тут объяснять, Джек. — Она повернулась на другой бок. — Давай спать.

«Чуть-чуть не дожал», — подумал он. Ему не удалось разобраться, что осталось в итоге — досада или облегчение.

— Давай, — пробормотал Джек.

Они долго лежали молча, прислушиваясь к дыханию друг друга, но в конце концов Джек захрапел, и Эди осталась наедине со своими мыслями.

Изобретение интернета позволило Мартину отгородиться от внешнего мира. Точнее, интернет позволил ему свести внешний мир до уровня вспомогательной системы, подчиненной его собственному миру, который пышным цветом расцвел у него в квартире.

Мартин не ожидал, что Марика от него уйдет. Почти двадцать пять лет она безропотно мирилась с его ритуалами, неукоснительно выполняла все более строгие требования. Он не мог взять в толк, что на нее накатило. «Ты превратился в упрямого зверька, — выговаривала она ему. — Живешь, как бурундук, как земляная белка: никуда не выходишь, сидишь день и ночь в норе и вылизываешь себе одно место. Я не могу видеть закупоренные окна, не хочу при входе в собственную квартиру опускать сумку себе на ноги». Этот разговор велся на кухне. Окна, наглухо завешенные газетами, были тщательно заклеены скотчем; и он, и она сидели в носках, поверх которых шуршали полиэтиленовые пакеты. Мартин оказался безоружным: ему было нечем крыть. Он действительно жил как человек-белка, с этим не поспоришь. Но кто будет обеспечивать ему быт, если она его бросит? «Тебе пятьдесят три года, ты доктор наук, телефон и компьютер у тебя есть. Будешь жить припеваючи. Только договорись с Робертом, чтобы он мусор выносил». Через два дня Марика уехала.

Она оставила ему в морозильнике двухнедельный запас еды, распечатала список необходимых сайтов и телефонных номеров. Из универсама «Сейнсбери» ему теперь привозили продукты и моющие средства. «Маркс энд Спенсер» поставлял носки и брюки. Роберт по его просьбе отправлял письма и выносил мусор.

В общем и целом, жизнь налаживалась. Можно было никому не угождать, кроме самого себя. Он невыносимо скучал по Марике, но теперь, по крайней мере, никто не сверлил его осуждающим взглядом, не охал и не вздыхал по любому поводу, не закатывал глаза в ответ на требование выйти из комнаты и снова войти, только с другой ноги. Марика была бы вне себя, если бы он при ней заказал на одном непроверенном сайте пять тысяч пар хирургических перчаток из латекса. Заодно он прикупил и аппарат для измерения кровяного давления, и противогаз, и армейский камуфляжный комбинезон, незаменимый, как говорилось на том же сайте, в случае химической атаки.

Иногда подворачивались и весьма выгодные сделки. Еще на одном сайте он заказал четыре пятидесятилитровые канистры отбеливателя. В тот раз к нему в дверь постучался Роберт.

— Мартин, там тебя спрашивает какой-то тип — привез море отбеливателя. Говорит, именно столько ты заказал, и требует расписаться в получении. Как по-твоему, это не опасно — держать в доме такое количество отбеливателя? На канистрах всякие грозные значки: дымящиеся ладони, меры предосторожности. Ты уверен, что это хорошая идея?

Мартин был уверен, что идея блестящая: отбеливатель имеет свойство очень быстро заканчиваться. Роберту, правда, он этого не сказал, а лишь пообещал проявлять крайнюю осторожность и попросил затащить канистры в кухню.

Чем глубже Мартин погружался в виртуальный мир, тем отчетливее понимал, что за деньги ему принесут под дверь все, что угодно. Пицца, сигареты, пиво, яйца «Счастливая несушка», газета «Гардиан», почтовые марки, электрические лампочки, молоко — все это и многое другое доставлялось по первому требованию. Он заказывал десятки книг через «Амазон», и очень скоро нераспакованные стопки перегородили всю прихожую. В прежние времена Мартин любил рыться в картографическом магазине «Стэнфордз» на Лонг-Эйкр и теперь едва не запрыгал от радости, узнав, что у этого магазина есть свой сайт. В его квартиру потоком хлынули карты и атласы, а также путеводители по незнакомым странам. Мартин настолько воодушевился, что заказал всю печатную продукцию, имеющую отношение к Амстердаму, и оклеил стены туалета картами этого города. На них он проложил маршруты, которыми, по его мнению, ходила Марика. Сам того не зная, он по наитию совершенно точно определил, что живет она в районе Йордан. Составив для нее распорядок дня, он приохотился сопровождать ее во время велосипедных прогулок по набережным каналов, а потом заходил с нею вместе в овощные лавки и покупал ее любимые экзотические овощи, хотя сам их в рот не брал. Фенхель, иерусалимские артишоки, цикорий. По его убеждению, это были несъедобные растения. В рацион Мартина входили чай, тосты, яйца, эскалопы, картофель, пиво, карри, рис и пицца. Особое пристрастие он питал к пудингу. Но в его воображении Марика бродила по уличным рынкам Амстердама и загружала корзину своего велосипеда фрезиями и брюссельской капустой. Ему вспоминались прогулки, которые они с Марикой совершали не одно десятилетие тому назад, изумительными весенними вечерами, когда их роман был в самом разгаре — даже Амстердам, казалось, умолкал, а всплески весел и крики чаек вновь и вновь отражались звукозаписью прошлого от выстроившихся вдоль канала домов семнадцатого века. У себя в спальне Мартин то и дело останавливался перед картой и нажимал указательным пальцем на ту точку, где находилась радиостанция — нынешнее место работы Марики. Закрыв глаза, он молча, одними губами повторял ее имя — ровно сто раз. Таким способом он принуждал себя воздерживаться от телефонных звонков. В каких-то случаях это помогало. Иногда все же приходилось звонить. Она не отвечала. Мартин воочию представлял, как она откидывает крышку мобильника, хмурится при виде его номера и щелчком захлопывает крышку.

Посреди домашнего бедлама сохранялся небольшой островок, подвластный здравому смыслу, — письменный стол Мартина. На него не распространялись ритуалы и принуждения; если Мартина во время работы одолевала навязчивая идея, он вскакивал из-за стола и выносил ее из кабинета. Нет, конечно, перед началом и после окончания работы соблюдался ритуал протирки, но в остальном письменный стол был оазисом спокойствия. Компьютер служил исключительно для дела, электронная почта — для переписки с редакторами и корректорами. Помимо составления кроссвордов Мартин еще выполнял переводы с редких древних языков на всевозможные современные. Он был членом одного интернет-форума, где специалисты со всех концов земного шара вели дискуссии о достоинствах различных текстов и забавлялись тем, что высмеивали труды переводчиков, не принадлежащих к их форуму.