Никола Тесла. Портрет среди масок - Владимир Пиштало Страница 13

Николе нечего было сказать по этому поводу. Еще в Карловаце Моя Медич корил его за то, что он «бежит от девушек как от огня». В Граце он этих «явлений Божьей природы» избегал еще старательнее. Сигети был поражен такой реакцией коллеги-студента на упоминание об интереснейшей мировой проблеме. Он решил на следующем перекрестке свернуть налево, оставив Теслу наедине с его Вольтером. Он немедленно продемонстрировал в улыбке свои прекрасные зубы и сообщил, что ему пора. Чтобы смягчить внезапность своего поступка, он пробормотал:

— Может, как-нибудь позавтракаем вместе «У Александра»?

— Отлично! — согласился Тесла и предложил: — Завтра в девять?

Сигети был уверен, что его вечно занятой товарищ по курсу не примет приглашение, и потому у него вырвалось восклицание:

— Да нет, подождите!..

— Почему? — спросил чудак.

Сигети вытащил из кармана часы. Стрелки остановились на римской цифре I.

— Уже наступил понедельник, — сообщил он коллеге. — Сколько вы вообще спите?

Глаза Теслы цветом напоминали дикий каштан, который только что выскользнул из колючей скорлупы. Необыкновенные глаза заискрились, и он ответил:

— Из двадцати четырех часов я отвожу на сон четыре.

Соня Сигети мысленно выругался.

— Хорошо, — вздохнул он. — Встретимся в девять «У Александра».

Они разошлись по домам. Сигети еще некоторое время парил в мечтах об объятиях Ульрики, после чего крепко заснул. Тесла еще работал часть ночи. Наконец и он погасил свет. Ночь все тянулась, люди храпели под высокими кровлями. Небо цвета индиго побледнело. Пальцы розовой зари коснулись крыш. Солнце принялось будить мир. Проснулась Австро-Венгерская империя, а с ней и город Грац. В Граце проснулись двое студентов, Антал Сигети и Никола Тесла, оделись и, в соответствии с договоренностью, направились на встречу в кафе «У Александра».

— О, прошу вас! Прошу! — обратился владелец заведения к первым утренним клиентам.

Большая Эльза и маленькая Эльза несли улыбки над одинаковыми воротничками и передничками. Сорокалетняя большая Эльза была симпатичнее дочери. Ее глаза задержались на лице Сигети на мгновение дольше обычного. Антал Сигети и Никола Тесла выбрали столик у окна, залитый солнцем и застланный клетчатой скатертью. Маленькая Эльза, растопыренная, как летучая мышь, была улыбчивой и ловкой. На столике в мгновение ока появились чашки кофе в кружевных гнездышках. На серебряной тарелке свились клубками шарики масла. Булочки в корзинке, дабы не остывали, были покрыты салфеткой. Лучи солнца грели щеку Сигети и падали на стеклянные блюдечки с абрикосовым джемом. Атмосфера с самого начала вызывала приятные ощущения. Разговор тек без напряжения, и уже через полчаса молодые люди перешли на «ты», называя друг друга «Антал» и «Никола». Заспанный Антал с удивлением смотрел на безупречного Николу. Его волосы были гладко зачесаны к затылку, а костлявые пальцы опускали чашку кофе со сливками точно на блюдечко.

«Как свежо он выглядит!» — не мог надивиться Антал.

В ходе беседы выяснилось, что Никола вовсе не грубиян и не воображала, как прежде подозревал Антал. Во всяком случае, против ожидания, он не выделывался. Антал решился предложить новому товарищу расчесывать волосы на прямой пробор, вместо того чтобы зачесывать назад. Да, Никола подумает над этим.

Собеседник вызвал у Теслы симпатию еще тогда, когда в аудитории он впервые улыбнулся ему пшеничными усиками, протянул руку и представился: Антал Сигети. Ему очень нравилось, что этот молодой человек, совсем как их профессор Пешл, мог с совершенно серьезным видом отпускать замечательные шутки. Они то и дело касались ладонями плеч друг друга, словно желая что-то подчеркнуть или, как это нередко бывает у молодых людей, прервать собеседника. Оказалось, что Сигети тоже читал Вольтера. Молодые люди спешили поделиться мыслями великого француза. Им нравились цитаты противоположного толка.

— Врачу ведомы все слабости человечества, юристу — его испорченность, а теологу — его глупость, — сказал Никола Тесла.

— Если бы Бога не было, следовало бы Его выдумать. Но вся природа вопиет о Его существовании, — процитировал Сигети того же Вольтера.

Не переставая улыбаться, Тесла сказал Сигети, что не припоминает такого заявления Вольтера. Он разломил булочку и, глядя, как от нее поднимается пар, признался:

— Наверное, я не помню этого, потому что у Вольтера искал аргументы против отца, который, желая спасти мою душу, пытался ее растоптать. Если бы я не был при смерти, он отправил бы меня в семинарию.

На это Антал посерьезнел и сказал, что он, напротив, чувствовал «призвание» и по собственной воле хотел стать священником.

— Почему? — удивился Никола.

— Я мечтал о чистоте, — поднял на него голубые глаза Антал. — Я не только читал книги по теологии, но и ощущал мистическое единство со всем сущим. Я хотел обратиться к миру со словами любви, как святой Франциск Ассизский в знаменитом гимне, где он восславил Господа за братьев солнце и месяц и сестер звезд. И сестру смерть.

В минуты вдохновения Николе казалось, что в него ударяет молния. Крону его нервов заливал свет. Сверкающее забрало опускалось на глаза. Сверкание распространялось сверху вниз. В этом свете или сразу после его исчезновения он видел решения, над которыми прежде долго и тщетно размышлял.

— Это ведь та же энергия! — воскликнул Сигети.

— Та же энергия, как что? — спросил Никола.

— Та же энергия, что связывает мужчину и женщину, которая в итоге реализуется в потомстве, — сиял Сигети. — Всемирная энергия, если хочешь — величайшая из энергий, данная людям.

— Неужели? — поднял брови Никола.

— …И начал ладонью ощупывать это место, — продолжил, нисколько не смущаясь, Сигети. — Ласковым трением! Знаешь, нам в школе говорили, что онанизм — это самокастрация, пустая трата нервной энергии и все такое. Ну, я, конечно, побаивался и не решался идти до конца. Но однажды я решил переступить эту грань.

— О-о-о! — Брови Николы пытались сбежать в волосы, но им не удалось преодолеть исключительно высокий лоб.

— Не беспокойся! — сказал ему Сигети. — Не важно, о чем говорить, важно — как говорить. Итак, однажды я оказался дома в одиночестве. Разделся и встал перед зеркалом. Потом лег на кровать сестры и крепко сжал рукой древо жизни.

Тесла смотрел на приятеля с вежливым недоумением.

— Я начал эти движения, — для пущей концентрации Сигети наморщил лоб. — И вдруг свет стал подниматься от кончиков пальцев ног. Свет, Никола, охватил мои голени, поднялся к коленям. Половодье внутреннего света охватило бедра. Я перепугался и выпустил древо жизни. В тот первый раз я не дошел до конца, и свет вернулся туда, откуда излился. Вот это она и есть. Понимаешь? Та же энергия.

— Нет, — отрезал Тесла. — Открытие — величайшее возможное наслаждение. Оно — поцелуй Бога. По сравнению с ним все прочее — просто ничто. Ничто!