Догоняющий радугу - Алекс Ведов Страница 13

Какой-то частью ума я понимал, что все это имеет отношение ко мне лично, и что мне при всем желании уже никогда от этого не избавиться. Это должно сыграть какую-то важную роль в моей жизни — какую именно, оставалось только гадать. Под ногами были десятки километров пути, а впереди — неизвестность.

Дорога, как и говорил Илья, оказалась довольно однообразной. По пути мы преодолели несколько заболоченных низин и зарослей мелкого кустарника. Все это время Илья вел меня быстрым пружинистым шагом, уверенно, не снижая темпа, выбирая места посуше. По пути он срубал попадавшиеся длинные ивовые прутья и втыкал в местах, где мы сворачивали, — по его словам, эти метки должны помочь мне ориентироваться на обратном пути, чтобы не заплутать и не попасть в трясину. Илья явно не уступал мне в выносливости, хотя был чуть ли не вдвое старше. Я не уставал удивляться, насколько он неутомим для своих лет и как хорошо ориентируется в здешних местах. На ночлег мой провожатый неизменно находил место на сухой возвышенности. По пути он демонстрировал свои охотничьи навыки: пока я во время одного из привалов собирал сухие ветки и разводил костер, он умудрился выследить и подстрелить пару полярных куропаток, которых мы тут же зажарили и съели. Разговаривал Илья мало (о своей жизни, как я заметил, говорить он вообще не очень-то любил), но зато несколько раз по моей просьбе подробно и с увлечением рассказывал о повадках обитателей тундры, и я в очередной раз убедился, насколько хорошо он приспособлен к миру, в котором живет. Воистину этот бесхитростный и немногословный человек был органической частью здешней природы. «Вот кто был бы отличным образчиком для этнографических изысканий!» — думал я, вышагивая вслед за своим провожатым.

По мере нашего продвижения дорога становилась все труднее — под ногами все чаще попадалась не твердая почва, а противно чавкающая жижа вперемешку с мхом-сфагнумом, в которой сапоги увязали на каждом шагу. Мы стали чаще останавливаться на местах, подходящих для отдыха, и при первой же возможности садились на землю, так как ноги начали гудеть от усталости. Было очень жарко, соленый пот катился градом, раздражая глаза; постоянно хотелось пить. Заросли багульника, то и дело попадающиеся нам по пути, издавали резкий одурманивающий запах, от которого тяжелела голова и накатывала сонная вялость. К тому же не давала покоя проклятая мошкара: она носилась над нами злобно зудящими тучами, проникая иной раз под одежду. Без накомарников нам, в самом деле, пришлось бы совсем туго. Я отметил про себя, что при подготовке к походу Илья оказался весьма предусмотрительным — без него мне просто нечего было здесь делать.

Несмотря на все эти трудности, настроение у меня было приподнятое. Я не то чтобы забыл о письме Виталия и его загадочном исчезновении, но все связанные с этим волнения отодвинулись куда-то на задний план. Мне даже хотелось поскорее увидеть легендарную Лысую гору и более того — запечатлеть ее, благо фотоаппарат был с собой.

— Далеко нам еще, Илья? — спросил я на третьи сутки пути.

— Уже скоро, — ответил он. — Километров двадцать.

И вправду, через час на горизонте стала виднеться темная возвышенность.

— Вон она, — Илья показал рукой, но к тому моменту я уже и сам заметил ее. Я посмотрел на него и увидел на обычно непроницаемом лице моего спутника то же выражение страха, что и во время нашего первого разговора о Лысой горе.

Я схватил бинокль и стал усиленно вглядываться. Издали, на фоне тундры, гора была похожа на гигантский монолитный пирог причудливой формы темно-серого цвета с коричневым оттенком, лежащий на бескрайней зеленой скатерти. Всем своим видом она вносила какой-то беспокоящий диссонанс в мирный и спокойный окружающий пейзаж. Не могу сказать, что мною овладел страх, но я почувствовал, как сердце заколотилось в ожидании чего-то грозного и неизведанного.

Мы прошли еще километра три. Было видно, что каждый шаг давался Илье все труднее, и вовсе не усталость была тому причиной. Наконец он остановился.

— Передохнем немного, — сказал Илья. — Тебе еще идти, а я буду, пожалуй, назад поворачивать.

Мы выбрали более-менее сухое каменистое место и присели.

— Ну и где же твой хваленый Черный Охотник? — спросил я весело, утирая со лба пот.

— Хорошо, что мы его не видели, — ответил Илья. — И не приведи Господь. Если совсем его не увидишь, считай, повезло. Однако тут его владения начинаются. Так что смотри в оба. И помни, что против него только огонь помогает. А Лысую гору лучше тебе обогнуть километров за пять справа, там посуше будет.

Я вынул флягу с водой и сделал пару глотков. То, что дальше мне предстояло идти одному, меня совсем не радовало. Мне пришло в голову предложить Илье, чтобы он в одиночку обогнул гору и подождал меня с другой стороны. А я бы пошел напрямик и тем временем обследовал окрестности горы. На открытой местности мы вряд ли могли друг друга потерять, тем более что у меня была ракетница, а у него ружье.

— Слушай, Илья, а что, если… — начал было я, запрокидывая флягу для еще одного глотка, но меня оборвал его громкий возглас:

— Вон он! Смотри!

Я поперхнулся и чуть не выронил флягу. Илья вскочил и с перекошенным от страха лицом указывал на что-то за моей спиной.

Примерно в сотне метров от нас, куда он выставил указательный палец, из травы и мелких кустов виднелись каменистые россыпи. Краем глаза я успел заметить, — или, может быть, мне показалось, — что над тем местом промелькнул какой-то темный силуэт, что-то вроде тени в воздухе. Но больше ничего не было.

— Что там? — испуганно спросил я; от неожиданности реакция Ильи на секунду передалась и мне.

— Черный Охотник! Я его видел только что! — Илья был не на шутку напуган, его загорелое лицо заметно побледнело. — Ты что, не заметил?

— Нет, ничего не видел, — сказал я как можно более бодрым голосом. — Илья, тебе, наверно, померещилось что-то. Ты так меня не пугай.

— Ничего не померещилось! — воскликнул Илья. — Он это был, точно! Он за нами следит. Знак дает нам, что дальше нельзя!

Я заметил, что руки его дрожат.

— Тогда пусть появится и сам мне это скажет! — усмехнулся я. — Двигаемся дальше или как?

— Нет, дальше я ни за какие деньги не пойду! — произнес Илья, часто дыша. — Если тебе надо, иди один. Я возвращаюсь.

— Хорошо, Илья, как договаривались. Большое спасибо тебе за все! За меня можешь не беспокоиться, я не пропаду.

— Счастливо! — Илья снял патронташ и двустволку и протянул их мне. — Возьми, потом занесешь. Главное, чтобы ты сам вернулся.

Я стал отнекиваться, но он настойчиво всучил мне свои охотничьи принадлежности, достал из своей сумки здоровенный кусок вяленой оленины и, несмотря на мои протесты, запихал мне его в рюкзак.

— Ну, будь осторожен! Не забывай, о чем я тебе говорил. Удачи! — сказал Илья, и в его голосе послышалось что-то такое, отчего мне стало не по себе.