Меня не купишь - Касарьего Мартин Страница 13

— А Годо? — спросила Эльза.

— Пока не появлялся.

— Не понимаю, что ты в нем нашла. Впрочем, это твое дело. Ладно, Макс, пока мы ждем этого ворюгу…

— Он ничего не крал, — возразила Роза.

— Откуда ты знаешь? — поинтересовалась Эльза. Ее голос был суше, чем Сахара в августе.

— Он сам мне сказал.

— Это было его первое вранье?

Роза не ответила, но ее молчание было красноречивей слов. Голос старшей сестры опять стал дружелюбным, почти ласковым Она говорила, ухватившись за мою руку и переводя взгляд с Розы на меня.

— Роза, сердце мое, не будь наивной. Все мужчины, за исключением Макса, одинаковы.

И она улыбнулась мне. Мне тоже казалось, что малышка излишне доверчива.

— А пока мы ждем, ты, мое второе, запасное сердце, — она имела в виду меня, — подбери себе костюм. Тебе что-нибудь понравилось?

Роза пыталась поймать мой взгляд, что не укрылось от внимания Эльзы. Я показал костюм, понравившийся Розе.

— Пожалуй, этот. У него есть только один недостаток.

Эльза взяла в руки костюм.

— Какой же?

— Цена. Слишком дорого. Эльза посмотрела на ценник.

— Сто тысяч песет. Ты считаешь, это дорого за такой костюм? Взгляни! — Она показала мне этикетку с перечеркнутой старой ценой. — Неделю назад он стоил сто сорок. Вот уж действительно нужно иметь ангельское терпение, чтобы ходить по магазинам с мужчинами. Как ты не понимаешь: сто тысяч — это же просто даром! К тому же как раз твой размер. Девушка, мы берем этот костюм Ты совсем не растолстел, Макс, я проверила. Расскажешь потом, как тебе это удается?

Эльза подмигнула мне. Роза смотрела укоряюще, ая смутился и отвел глаза.

— Вы сестры? — спросила продавщица.

— Да!

— И которая моложе?

Собственно, могло быть и хуже. Например, она могла спросить: и которая старше? Роза сделала недовольную гримаску и не ответила. Ответила Эльза:

— Спасибо! — и улыбнулась, польщенная и очаровательная.

Продавщица, немного смущенная собственной бестактностью, взяла костюм и направилась к кассе. Эльза протянула мне кредитную карточку. Ситуация нравилась мне все меньше.

— Волшебная карточка… Я же сказала тебе, что пошла за деньгами. Ну не делай такое лицо, милый. Этот мой рождественский подарок. А нога у тебя по-прежнему сорок третьего размера, верно? Смотри, какие красивые. — И она показала на пару классических ботинок, черных и блестящих.

Эльза пошла за продавщицей, и, пока ей доставали ботинки и она расплачивалась все той же карточкой, я остался наедине с Розой. Девочка забеспокоилась.

— Годо уже не придет, — сказала она, — что-то случилось.

— Не думаю, — ответил я, просто чтобы хоть что-то сказать. — Разве что он решил вернуть несколько килограммов кокаина, если он еще цел. Его кража — лучшее страхование его жизни. Ведь только мы трое знали об этой встрече?

— Он не воровал. Он должен одним негритосам триста тысяч песет, за пятьдесят граммов. И это все.

— Немало. На что он потратил эти деньги?

— Он устроил вечеринку. Снял помещение, пригласил народ, хотел попробовать, как пойдет, но ничего не вышло. А идея была хорошей.

Если бы эту блестящую идею услышал кто-нибудь из департамента идей и изобретений компании «Филипс», мальчика бы немедленно взяли в штат, подумалось мне.

— Он мне больше не жених, — продолжала Роза. — Я думала, все еще изменится, но с каждым разом становится только хуже. Разве людям совсем нельзя верить?

Роза смотрела на меня не мигая, она ждала поддержки, сочувствия, надежды, за которую смогла бы ухватиться. Я тихонько взял ее рукой за изящный подбородок.

— Можно, — сказал я, — только нужно быть очень внимательным, когда выбираешь, кому именно верить, чтобы потом не пришлось уворачиваться от ударов, как распоследнему ослу.

Подошла Эльза, с костюмом и ботинками, завернутыми в праздничные пакеты с адресованными всем поздравлениями с Рождеством.

— Мы все еще ожидаем Годо? Кажется, есть такой спектакль.

Я убрал руку от лица Розы.

— Нет, — возразил я.

— Понятно, — вспылила она, как дурно воспитанный ребенок. — Я никогда не бываю права, не так ли?

— Бываешь, если соглашаешься со мной.

— Ну разумеется, как остроумно.

— Спектакль назывался «В ожидании Годота».

— Но произносилось-то как Годо, — упрямилась Эльза. Как говорят в моем нынешнем квартале, гроша ломаного не уступит. — Ты вечно споришь со мной, Макс. Хорошо бы, ты хоть изредка соглашался хоть с кем-то, пусть даже с самим собой.

Роза посмотрела на часы.

— Без двадцати час, — сообщила она. — Годот уже не явится.

Мне понравилось, что, несмотря на неприятности, она сохраняла чувство юмора. Эльза заметила мою улыбку.

— Что ты смеешься? — спросила она воинственно.

— Подумал о море, — ответил я.

Теперь пришла очередь Розы прикусить губу, чтобы не рассмеяться, а Эльза смотрела на нас, охваченная внезапным бешенством.

Мы вышли из магазина. Эльза тащила пакеты с покупками, так и не дождавшись от меня предложения помочь. Нищий навязывал прохожим «Ла Фаролу» — газетенку для бездомных и попрошаек. Роза купила одну.

— На твоей колымаге или в моей машине? — Эльза показала бровями на роскошную «вольво», мигавшую аварийными огнями поперек въезда в гараж.

— Каждый в своем экипаже, и да благословит нас святой Петр, — изрек я, разорвал подсунутый под дворник бланк штрафа и бросил обрывки на землю. Роза наклонилась и подобрала их.

— Есть похожее изречение, но оно звучит как-то не так, милый, — сказала Эльза. — Не знаю, как именно, но определенно не так.

Она намеревалась перейти улицу, но, увидев, что Роза собирается пойти со мной, передумала.

— Роза, — защебетала она, — останься со своей сестричкой, я так скучаю по тебе.

Роза посмотрела на меня. Я кивнул.

— И для чего ты купила это? Это газета для неудачников.

Эльза забрала у нее газету и бросила в урну. Надувшись на нас обоих, Роза протянула мне обрывки квитанции.

— Ты уронил, Макс, — проговорила она ледяным тоном. — Есть урны. Их устанавливает муниципалитет.

— Штрафы или урны? А где обычно бывает Годо в это время?

— Спит или играет в бильярд в баре «Эль Ластре».

— Напиши мне адрес этого бездельника.

Я дал ей обрывок квитанции, и она записала адрес Годо. Я спрятал его в карман. Краем глаза я видел, как продавец вытащил из урны брошенный Эльзой экземпляр «Ла Фаролы». Она уже переходила улицу, когда я окликнул ее: