Дед. Роман нашего времени - Эдуард Лимонов Страница 13

– Отлично, – прореагировал Дед. – Нами заинтересовалась высшая власть!

– Мы вас слушаем, – сказал Константин.

– Да. Давно пора начать переговоры, – сказала Старуха. И шамкнула так.

На самом деле гора родила всего-навсего знакомую уже мышь.

– Вы соглашаетесь провести следующий митинг 31 июля на Пушкинской площади, а за это 31 августа вам будет предоставлена ваша желанная площадь. Затем в следующий раз 31 октября вы согласитесь вновь на Пушкинскую площадь, а следующего 31-го идёте на вашу.

– Глупо, – сказал Дед. – Мы не дети и не гастарбайтеры, чтобы нас гоняли с площади на площадь.

– Этот манёвр позволит власти не потерять лицо, – пояснил Лукин.

– Мне Пушкинская площадь всегда была больше по душе, – сказала Старуха мечтательно.

– Я против вашего предложения, – рубанул Дед. – И выдвигаю встречное предложение. Пусть Верховный суд решит судьбу наших митингов, а я уверен, что если власть не станет давить на суд, суд решит дело в нашу пользу. Площадь, на которой мы собираемся, не специально охраняемый объект. Мы имеем право. Через суд власть сохранит лицо. Ещё и сможет подчеркнуть, что подчиняется судебному решению.

– Я поддерживаю предложение коллеги, – сказал Константин.

– Мне вообще-то больше по душе Пушкинская, мы там собирались все годы, старые диссиденты, – вздохнула Старуха и минут на пять погрузилась в публичные воспоминания. Завершила она, впрочем, глубоким вздохом. И резюмировала:

– Я бы согласилась на Пушкинскую, но мы все, заявители, принимаем решения путем консенсуса. Так мы договорились. Поэтому я нехотя вынуждена присоединиться к моим товарищам.

– Жаль, – вздохнул посредник Лукин, – власть настроена решительно. Они не могут уступить.

– Они не уступят, – вмешался бывший префект. – Всё будет очень плохо. – Оба посредника вздохнули и замолчали угрожающе.

– Вы решили под конец нас запугать? – спросил Дед.

– Ну нет, что вы, только информируем. Посоветуйтесь друг с другом. Дня три вам хватит?

Он подвозил Константина в машине до метро.

– Без нас она бы согласилась на Пушкинскую, – сказал Константин. Константин – бывший работник министерства угольной промышленности. Долгое время состоял в КПРФ.

– Слабое звено она у нас, – промычал Дед.

– Она зависит от уполномоченных. Решает с ними правозащитные дела, – защитил Старуху Константин.

Через три дня они позвонили и сказали, что предложение мэрии не принимают. Но так и оказалось, что слабое звено. Через полтора месяца, в середине июля, нескольким видным оппозиционерам Администрацией Президента был обещан санкционированный митинг, если они подадут соответствующее уведомление на Площадь, если в уведомлении не будет фамилии Деда. Об этом стало известно в Интернете. Блогер «chaotik_good» объяснил нетерпимость власти к Деду так: «Думайте, что хотите, но я уверен, что власть таким нехитрым образом прокололась и показала, кого она боится на самом деле. И в самом деле, без Деда все остальные в жизни не договорятся. Дед – действительно идеальный кандидат на роль вождя объединённой оппозиции». И блогер добавил: «Потому что всех остальных кто-нибудь не потерпит. А Деда, скрипя сердцем и зубами, но вынесут все: и националисты, и либералы, и коммунисты».

Оппозиционеры тогда отказались от предложения стать и штрейкбрехерами и предателями. Но Кремль не унимался. В середине июля уполномоченный Музыкантский, тот, что бывший префект, устроил встречу Старухи с заместителем мэра города Виноградовым. Старуха сообщила Деду по телефону, что она в дороге, что Музыкантский прислал за ней в пансионат свою служебную машину, что ни Деда, ни Константина не пригласили, но она, когда доберётся до кабинета заместителя мэра, потребует их присутствия. Дед поморщился, но вызвал Константина, и они явились на соседнюю с мэрией улицу, сидели там в машине Деда и ждали. Охранники Деда стояли рядом с машиной. Тогда как раз начались большие жары, и температура была +30°.

Ждали они часа два. Уже было понятно, что началась нечестная игра.

– Херня какая-то, Константин! – сказал Дед.

Константин был того же мнения.

– Что-то они там темнят…

Наконец Старуха позвонила:

– Я встретилась с Виноградовым… – Она помолчала. – Сейчас я еду в офис уполномоченного по городу, что на Арбате. Если вы хотите, приезжайте туда, ну, через полчаса.

– Если хотите, приезжайте, – повторил Дед для Константина. И объяснил, в чём дело. Они оба возмутились формулировкой «Если хотите…».

В офисе Музыкантского на Арбате они нашли бледную, обезвоженную Старуху, хватающую воздух ртом. Вид у неё был такой, как будто её вывели из тюремной камеры, где подвергали пыткам. Она сидела за длинным столом с краю, понурая, молчаливая, отводила взгляд. Пассивная и апатичная. Отчасти её состояние можно было объяснить небывалой жарой и долгим путешествием из пансионата в город. Но зачем она поехала? Дед захотел дозу алкоголя, прежде чем он разберётся в ситуации. Ему дали Campari.

В первые же минуты седой верзила Музыкантский взял быка за рога и нагловато сообщил Деду, что митинг 31 июля может быть разрешён, но при одном условии, что фамилии Деда не будет среди заявителей.

– А в чём проблема, почему Деду нельзя, в чём он обвиняется? – спросил, горячась, Константин. Дед вылил весь Campari мерзавца Музыкантского в узкий стакан и сделал большой глоток. Он сидел напротив Старухи. Она закашлялась, как будто сама только что проглотила тёплый Campari.

– Ну вы же сами знаете, – пробормотал Музыкантский. Седые волосы бывшего префекта торчали, как у агрессивного панка, отметил Дед. – Кстати, они хотят, чтобы и вашей фамилии, Константин, не было среди заявителей.

– Костю-то за что? – спросил Дед.

– А не будет на митингах говорить, что у власти у нас в стране воры и убийцы…

– Так ведь он правду говорит, – засмеялся Дед.

– Ну, вот и наговорил.

– Что, с Немцовым не получилось, отказался от роли штрейкбрехера, решили зайти с дамы? – спросил Дед. И кивнул на безмолвную Старуху. – Вы что, её пытали тут?

– Ну и что, что с Немцовым не получилось, у нас целая очередь желающих подать уведомление образовалась! – воскликнул Музыкантский.

Дед констатировал, что бывший префект наглеет по минутам, даже не по часам, но таки по минутам.

– Ну вы и циник! И вы нас шантажируете! – Дед встал. – Я не могу больше находиться в вашем обществе!

Но он не ушёл, потому что нужно было вытащить Старуху из ступора, из-под влияния Музыкантского.

– Оставьте нас одних, либо мы перейдём в другой кабинет, нам нужно посовещаться, – сказал он, обращаясь к Музыкантскому. Тот вышел и закрыл за собой дверь. Старший охранник Деда, Михаил, сообщил позднее, что слышал, как уполномоченный пожаловался по телефону кому-то: «Переговоры идут очень тяжело»…