Белая хризантема - Мэри Линн Брахт Страница 13

Эми

Сеул, декабрь 2011

Джун Хви, дочь Эми, жила рядом с Женским университетом Ихва. Пятнадцать лет назад Эми помогла ей с первым взносом за небольшую квартирку. Это показалось хорошим вложением средств, а потому Эми продала родительский дом у мандариновой рощи и перебралась в придорожную лачугу. Джун Хви преподавала в университете корейскую литературу и неплохо зарабатывала. При каждой встрече она предлагала вернуть долг, но Эми не брала денег. Ей хватает морских даров, ими она и живет. Сегодня пришла подруга Джун Хви, которую Эми знала. У кофейного столика она кормила небольшую собаку с палочек для еды.

– Ты же помнишь Лейн? Она преподает в университете антропологию.

Джун Хви представляла подругу при каждом приезде матери. Той казалось немного странным, что Лейн постоянно торчит здесь, вечно возится с собакой и чувствует себя как дома. Эми подозревала, что они подружились задолго до того, как она сама о ней узнала.

– Привет, мама, хорошо выглядите.

– Привет, Лейн, – ответила Эми.

Лейн прожила в Южной Корее больше десяти лет и переняла многие обычаи. В корейской культуре никого не называют по имени – все они матери, отцы, старшие и младшие сестры и братья, дяди и тети, бабушки и дедушки. Так обращаются даже к чужим. Если бы Джун Хви была замужем и имела детей, как большинство женщин ее возраста, то Лейн называла бы Эми не мамой, а бабушкой, но в доме Джун Хви нет детей, так что Эми всего лишь мама. Даже сын забывается и называет ее при внуке мамой, а не бабушкой. Наверно, Эми заслужила бы звание бабушки, наведывайся она почаще и постарайся деятельнее участвовать в его жизни.

Вдобавок Лейн безупречно говорит по-корейски. Ее сеульское произношение звучит немного странно для американки. У большинства американцев акцент ужасный, для ушей Эми – дурацкий, как у туристов, которые навещают ныряльщиц острова Чеджу. Они приезжают из аэропорта группами на такси и фотографируют хэнё на телефоны и дорогие цифровые камеры. Иным хватает самоуверенности заговорить с ныряльщицами на примитивном корейском, а те потешаются над их потугами. Чин Хи каждый раз в восторге от таких визитов, но Эми туристов не одобряет.

– Ты им спасибо скажи, – заметила однажды Чин Хи, когда Эми пожаловалась. – Они хоть за людей нас считают, поговорить хотят.

– Они глазеют на нас как в зоопарке, – ответила Эми, не глядя на подругу.

– Да нет же! И к тому же поддерживают наш образ жизни.

Эми даже рассмеялась:

– Как же это они его поддерживают?

Чин Хи дружески потрепала ее по плечу:

– Они возвращаются на родину и делятся восторгами. Рассказывают о нашей жизни друзьям, расписывают, какие мы. А раз о нас говорят, то мы никогда не исчезнем.

Эми тогда уставилась на Чин Хи, дивясь ее мудрости.

* * *

Из воспоминаний ее выдернул голос дочери:

– Ты проголодалась? Могу приготовить ланч.

– Я поела в самолете. Взяла в дорогу сушеного кальмара и кимбап [5], – ответила Эми, все еще думая о подруге. Как странно, что ей не хватает ее здесь, в доме дочери.

– А где Ха Ён? – спросила дочь.

– Вернулся на работу. Сказал, что встретимся за обедом. По дороге он завез Ён Сука на баскетбольную тренировку. – Эми уже скучала по внуку. – Он так вырос!

– Слышишь, Лейн? Ён Сук небось хочет уехать в Америку и стать профессиональным баскетболистом.

Дочь села рядом с Эми на диван, и обе смотрели, как Лейн отточенными движениями переправляет рис в разинутую собачью пасть.

– Если этот паренек будет расти с такой же скоростью, то вполне может статься, – отозвалась Лейн. – Станет корейским Яо Мином [6].

Песик тявкнул, подруги рассмеялись, и Эми показалось, что Лейн подмигнула дочери.

– Ой, мама, что у тебя с волосами? – спохватилась дочь, снова переключаясь на Эми. – Завивка никуда не годится. Давай-ка приведем тебя в порядок до обеда. Пойдем в “Чонсик”, парикмахерская там рядом.

Дочь потрогала волосы Эми, и та засмеялась.

– Нет-нет, не нужна мне парикмахерская. Я слишком стара, чтобы красоту наводить. – И она снова рассмеялась.

– Мама, выглядеть ухоженно нужно в любом возрасте, – сказала Лейн, встала и подхватила тарелку с остатками риса.

Пес запрыгнул к Эми на колени. Это был карликовый пудель, белый, с пушистым шариком на конце хвоста. Эми погладила его по голове, затем достала из пакета плюшевую кошку, которую купила в самолете.

– Можно ему такое? – спросила она.

– Конечно, – сказала Лейн. – Ой, посмотри, Джун Хви, какая прелесть!

Джун Хви взяла игрушку, оторвала ярлыки и с силой бросила кошку в коридор:

– Взять, Снежок! Лови!

Снежок кинулся по коридору, схватил игрушку и принес ее Эми. Та бросала кошку через комнату, пока пес не выдохся. Тогда он плюхнулся у Эми в ногах и принялся терзать плюшевую кошачью голову.

* * *

После парикмахерской Эми распространяла волны химического запаха и в ресторане старалась лишний раз не шевелиться. Все тут было слишком диковинно для нее, и теперь она понимала, почему дочь отвела ее в парикмахерскую. И заставила сменить розовые брюки в пятнах от жасминового чая. Эми приехала ненадолго, одежды с собой взяла немного, так что пришлось надеть черные брюки, в которых она рассчитывала ходить следующий день. Глядя на ее черные брюки и черный свитер, дочь неодобрительно сказала:

– Мама, ты же не на похороны идешь. Неужели у тебя нет ничего повеселее?

Эми скосила глаза на свой наряд. Она вовсе не намеревалась наряжаться во все черное, но ей вдруг показалось, что им и в самом деле предстоят похороны. От внезапной тяжести на душе она невольно расплакалась.

– Мама, прости. Я не хотела.

– Нет-нет, ты ни при чем. Это просто…

Но нужных слов не нашлось. Джун Хви дала ей салфетку, и Эми вытерла слезы. Дочь молча, с пристыженным видом сидела напротив.

– Ты ничего особенного не сказала, – утешила ее Эми, высморкавшись. – Давай же приведем меня в приличный вид. – Она взяла Джун Хви за руку и подвела к чемодану. – Что мне надеть к обеду?

Джун Хви рассмеялась и принялась рыться в скудных материнских пожитках. Остановились они в результате на кремовом свитере из гардероба дочери. Рукава оказались длинноваты, но Джун Хви ловко подвернула их, и Эми, наблюдая за ее действиями, вспомнила мать. Ей всегда казалось, что Джун Хви похожа на своего отца, но сейчас она видела, что в ней больше от ее матери. Это согрело, она даже сумела улыбнуться, изучая свою новую прическу в зеркале салона красоты.