Мировая революция-2.0 - Максим Калашников Страница 14

14 мая рабочие компании «Сюд-Авиасьон» в Нанте захватили — по примеру студентов в Париже — свое предприятие. Захваты предприятий пошли по всей Франции как лесной пожар. Где захватов не было, там вспыхивали забастовки.

15 мая гошисты-студенты заняли театор «Одеон», сделав его дискуссионным клубом. Они навели порядок в изгаженной анархистами Сорбонне и даже назначили управляющий «оккупационный комитет» о пятнадцати человек. Хотя — насмотревшись на маоистских хунвейбинов — они меняли состав комитета каждый день. Чтобы его члены не подверглись «бюрократическому перерождению».

Гошисты заклеили университет, Латинский квартал и «Одеон» своими лозунгами:

«Запрещается запрещать!»,

«Будьте реалистами — требуйте невозможного! (Че Гевара)»,

«Секс — это прекрасно! (Мао Цзэдун)»,

«Воображение — к власти!»,

«Все — и немедленно!»,

«Забудь все, чему тебя учили — начни мечтать!»,

«Анархия — это я»,

«Реформизм — это современный мазохизм»,

«Распахните окна ваших сердец!»,

«Нельзя влюбиться в прирост промышленного производства!»,

«Границы — это репрессии»,

«Освобождение человека должно быть тотальным, либо его не будет совсем»,

«Нет экзаменам!»,

«Я люблю вас! Скажите это булыжникам мостовых!»,

«Все хорошо: дважды два уже не четыре»,

«Революция должна произойти до того, как она станет реальностью»,

«Быть свободным в 68-м — значит творить!»,

«Вы устарели, профессора!»,

«Революцию не делают в галстуках»,

«Старый крот истории, наконец, вылез — в Сорбонне (телеграмма от доктора Маркса)»,

«Структуры для людей, а не люди для структур!»,

«Оргазм — здесь и сейчас!»,

«Университеты — студентам, заводы — рабочим, радио — журналистам, власть — всем!».

К 17 мая захваты студентами университетов стали повальными, в руках рабочих оказалось полсотни предприятий. Стачки охватили телеграф, телефон, почту, общественный транспорт. Бастовали 10 миллионов человек. Казалось, все рушится. Рабочие требовали повысить зарплату и минимальную ставку оплаты труда, улучшить условия работы, соблюдать права профсоюзов.

Пытаясь что-то предпринять, власти 22 мая высылают из страны Кон-Бендита. В ответ в ночь с 23 на 24 мая гошисты учиняют в Латинском квартале «ночь мятежа». Начинаются схватки на баррикадах, загорается Парижская биржа. 24-го мая де Голль предлагает провести референдум об участии рабочих в управлении предприятиями.

Как гласят наши устные источники, решение на проведение всеобщей французской забастовки принималось в Москве, на самом высоком уровне. И если американцы только подтолкнули де Голля, Москва стала работать на его свержение, поставив ему первоклассную подножку. Люди в ЦК КПСС и в американском ЦРУ действовали рука об руку. Таким образом уничтожали человека, который мог изменить ход истории, причем в русских интересах. Верхушка советской компартии работала в данном случае на Америку.

Самое интересное, что перед СССР в то же самое время стояла задача подавления «Пражской весны» в Чехословакии (войска введут в нее в августе 1968-го) — и в данном случае нужно было помочь де Голлю разобраться с бунтами внутри страны. Но тут уж явная интеллектуальная зависимость советских верхов от Запада роль сыграла. (Это — отдельная тема).

Ежу было понятно, что ожидало Францию, если бы к власти пришли гошисты — эти оргазмические революционеры. Какой бардак ждал бы страну, какая кровь могла политься. Но этого и не планировалось. Реальное влияние гошистов (молодежных троцкистов и анархистов) было ничтожным, на внеочередных парламентских выборах после майских событий они не наберут и пяти процентов. Задача молодых бунтарей заключалась только в свержении опасного для хозяев долларовой системы де Голля. На его место хотели поставить проверенного «кадра» — социалиста Франсуа Миттерана, известного перевертыша, успевшего поработать еще во власти прогитлеровского правительства Виши. (Когда Миттеран в 1981 году станет главой Франции, он демонстративно развернется в сторону США, а с 1983 года начнет неолиберально-монетаристские реформы).

По замыслу вдохновителей 1968 года, массы дурных революционеров должны были ввергнуть де Голля в панику, заставить его уйти в отставку — а дальше главой государства становился ставленник атлантистов Миттеран.

Но де Голль не испугался. Пытаясь отколоть рабочих от студенческих бунтарей, он с 25 мая инициировал переговоры в Министерстве социальных дел правительством, профсоюзами и Национальным советом французских предпринимателей. С молодежью никто переговоров не вел. И вот 27 мая были подписаны так называемые «Гренельские соглашения»: повышение зарплаты рабочих в среднем на 14 процентов, поднятие гарантированного минимума заработной платы на 35 процентов в промышленности и на 56 процентов в сельском хозяйстве. Пособие по безработице увеличили на 15 процентов, пенсии — на 20 процентов, семейные пособия — наполовину.

Но Всеобщая конфедерация труда (ВКТ) не признала соглашений и призвала к продолжению стачки. Социалисты (во главе, конечно, с Франсуа Миттераном) и молодежные леваки провозгласили «Гренельские соглашения» «ударом в спину революции». На стадионе Шарлети собирается их митинг, где они требуют создания Временного правительства, клеймя как предателей прочие профсоюзы, французскую компартию, самого коннетабля Франции. Студенческие лидеры призвали к захвату телеграфа (Интернета тогда еще не было, напомним). Франсуа Миттеран нагло заявляет, что власть фактически свободна и что он готов стать президентом Франции.

Опять вспыхивают столкновения. Жандармерия окружает завод «Рено» во Флине, где студенты объединились с рабочими. В этот момент, спасаясь от полицейских, в Сене тонет семнадцатилетний лицеист, маоист Жиль Тотэн. Его похороны сопровождаются клятвой рабочих отомстить жандармам за его смерть. В общем, повторяется сценарий с командой «Потемкина» и похоронами матроса Вакуленчука в Одессе в 1905 году. (Тогда это кончилось беспорядками в городе). Вот и в Париже 1968-го студенты после гибели Тотэна снова строят баррикады, которые жандармы принимаются штурмовать. В ходе многочасовых столкновений был сожжен один полицейский участок.

Однако де Голль выстоял. 29 мая он посетил командование французских войск в Германии и в Эльзасе, очевидно готовясь бросить армию на подавление бунта. Вернувшись в Париж, коннетабль утром 30 мая произносит грозную речь по радио. Он заявляет о полной решимости подавить путч, говорит об угрозе тоталитарного коммунизма и поднимает французов на защиту республики. В тот же день на Елисейские поля выходит (как на Поклонную гору в Москве) трехсоттысячный митинг голлистов. В тот же день де Голль объявляет о роспуске парламента (Национального собрания) и проведении досрочных выборов в него. Де Голль умело использует страх владельцев предприятий и большинства горожан: они не желают хаоса. Он вынудит капитал пойти на новые уступки в оплате труда, но занятые рабочими заводы все-таки будут очищены от них силой. Власть 12 июня распускает одиннадцать левых радикальных организаций, вышвыривает Кон-Бендита в Западную Германию. Это уже не вызывает демонстраций протеста: он уже успел выгореть. 16 июня жандармы берут Сорбонну, 17 июня возобновляет работу концерн «Рено».