Бездна - Кристоф Оно-Ди-Био Страница 14

Чтобы стать настоящим греком, нужно быть обнаженным» [49]. Я торопливо скинул с себя оставшуюся одежду и шагнул в кипящую пену, не стесняясь своего напруженного члена. Нырнул в буйные прибрежные волны и, поднапрягшись, выбрался в открытое море. Вода скользила по телу, как ртуть, смывая усталость и похмелье. Эта девушка завладела мной, и все мое существо преобразилось от одного осознания ее власти. Я попытался думать о другом, о чем-нибудь очень уродливом, далеком от эротики, чтобы обрести прежнюю уверенность в себе. Вернувшись на пляж первым, я вытерся и оделся. Она вышла из моря такой, какую ты теперь легко сможешь представить себе: с распущенных волос струилась вода, фигурка, словно обточенная долгим плаванием, выглядела еще более грациозной. Сидя на полотенце, она набрала в руку горсть почти белого песка и, расставив пальцы, дала ему стечь обратно.

– Нравится тебе здесь?

– Да, великолепно.

– Вот тут я и начала делать свою пляжную серию. Этот пляж называется La Xana – на bable означает «колдунья».

– Почему?

– Говорят, жила здесь такая. К пляжу близко подходит лес, в нем-то она и обитала, эта колдунья. А может, фея, кто ее знает… Во всяком случае, люди до сих пор ее боятся. Смотри, здесь ни души – вот это мне и нравится. Именно потому ты и ошибся, когда написал в своей статье о «пляжах жизни». А для меня жизнь – это природа без людей с их тентами, рожками мороженого, пивом и бутербродами. Природа, избавленная от человечества.

– Но ведь кто-то же должен ею любоваться, этой природой.

Она не стала отвечать. Очередная глупая реплика.

– Ну, извини еще раз за статью. Это была моя интерпретация. Журналистика – это всегда интерпретация и ничего другого. Только слегка приукрашенная стилем автора, чтобы замаскировать свое недопонимание сути дела.

Она переменила позу, уперлась подбородком в согнутые колени. Я смотрел на ее крепкие ноги пловчихи.

– Из-за тебя моя жизнь переменится, – вдруг сказала она.

Я предпочел бы услышать «благодаря тебе…».

– Почему ты так думаешь?

– Про меня написали еще несколько статей. Похоже, я пользуюсь успехом.

Я уже знал об этом из интернета. Знакомясь с очередной девушкой, я с удовольствием залезал в сеть и читал все, что о ней там говорилось. Мне нравилось сравнивать эту информацию с тем представлением, которое я сам составлял о ней. После появления моей статьи о Пас информационная машина заработала вовсю, клише «Депардон пляжного отдыха», «Уиджи прибрежного быта» стали ее визитной карточкой.

Она вздохнула и растянулась на песке. Что означал этот вздох – облегчение, недовольство или чисто физическую реакцию тела на прилив эндорфинов?

– Разве это тебя не радует?

– А что меня должно радовать – успех, построенный на недоразумении? Поклонение людей, которые ничего не понимают? Я не люблю рассуждений об искусстве. Не хочу размышлять о том, что такое ванна – место для мытья или произведение искусства. Мне это обрыдло еще в Школе живописи. Я хочу просто фотографировать. Запечатлевать то, что мой собственный взгляд побуждает меня фиксировать.

Остальное – например, что потом станет с моим снимком, купят ли его люди, которым он понравился, или те, кому просто посоветовали его купить, – меня не интересует. Что же касается прессы, критики, то это, извини меня, проблема восприятия, а восприятием других людей я управлять не могу.

Она помолчала, потом продолжила:

– Знаешь, мне совершенно безразлично, что говорят о моих работах. И вообще говорят или молчат. Мои фотографии похожи на мыльные пузыри, они живут недолго. Секунда – и их уже нет…

Мне показалось, что по ее щеке скатилась слеза, но, может, это просто упала с волос капля морской воды. И снова я подумал о своей профессии. Такой же эфемерной. Писать о том, как ты воспринял то или иное произведение, какие чувства оно пробудило в тебе, – есть ли в этом хоть какой-то смысл? Она права: пузыри, мыльные пузыри и ничего больше.

Она перевернулась на спину. Я смотрел, как вздымались и опадали ее груди в зависимости от того, наполнял или покидал воздух ее легкие. Потом она заснула. Мне нечем было заняться, и я подумал: а не поговорить ли с самим собой? Ну что ж, сказано – сделано.

– Как поживаешь, Сезар?

– Прекрасно, Сезар!

– Откуда ты знаешь, что прекрасно?

– Потому что я сижу на прекрасном пляже, возле прекрасной женщины. Правда, я мог бы добавить, что не все так уж прекрасно, потому что она меня слегка пугает. А тебе она тоже кажется столь же красивой, сколь и пугающей?

– Это потому, что у нее такой острый взгляд?

– Да, и это тоже. И еще потому, что я не знаю, нужен ли ей.

– А о себе самом ты что-нибудь знаешь?

– Мне кажется, да.

– И что же именно?

– Я знаю, что мне хочется как можно больше насладиться красотой.

– Считаешь себя эстетом?

– Ненавижу это слово, оно звучит ненатурально, не по-мужски, пошло, тогда как наслаждение красотой – это действие, вид действия.

– И значит, ты у нас человек действия?

– Перестань иронизировать. Тебе ведь известна моя история. Ты знаешь, что я оставил там. И знаешь, что я решил больше не покидать Европу.

– Значит, ты трус?

– Совсем наоборот. Просто есть вещи, которые перестали меня забавлять. Тебе известно, что я люблю Стендаля, но когда он пишет: «Искусство цивилизации состоит в том, чтобы объединять самые тонкие наслаждения с постоянным присутствием опасности», мне кажется, что это слова глупого подростка. Почему опасность так уж необходима?

– Потому что, если хочешь дорожить чем-либо, нужно чувствовать, что ты можешь это потерять…

– Заткнись, перестань говорить пошлости!

– Ты же знаешь, Сезар, иногда мне не хватает действия. Той жизни, которую мы вели прежде, в Азии… Рубины, девушки-наркоманки, каторжники, которых фотографировал твой гид… Восток…

– Ладно, об этом давай позже. А сейчас я сижу здесь, на пляже, как вдовец, который потерял жену тысячу лет назад и который чувствует, что у него есть шанс возродиться к новой жизни.

– А тебе казалось, что ты не живешь?

– Мне казалось, что время проходит мимо меня. Что я заполняю свой ежедневник, как кочегар, подбрасывающий уголь в топку своего свихнувшегося паровоза, а паровоз катит неведомо куда.

– Ты говоришь о Фирме?

– Да, и еще о жизни, которую все мы, мужчины и женщины, ведем в начале этого века. Обрати внимание: с тех пор как я нахожусь здесь, в Астурии, я ни разу не посмотрел на экран своего смартфона. Разве только для поиска информации о Пас в Google. И это мне жутко нравится.