Тревожная осень - Андрей Дымов Страница 14

– Ошибки быть не может? – забыв о вежливости, прервал доктора Андрей Семенович. – Вы знаете, – он попытался затянуть прежнюю песню о своем тридцатипятилетнем исследовательском стаже и ошибающихся лаборантках.

Теперь его так же невежливо оборвал Жизнев:

– Я не работаю с ошибающимися гистологами. Но, если вы хотите и у вас есть лишние деньги, я могу отправить стекла в Штаты.

– А можно мне их забрать и показать еще кому-нибудь здесь?

– Бога ради. Завтра после двух часов дня можете получить стекла в регистратуре.

Андрею Семеновичу показалось, что Жизнев насупился еще больше. Эх, не надо было слушать ненормальную Марину. Но что сделано, то сделано.

– Вернемся к нашей теме, Андрей Семенович, – произнес Жизнев.

«Может, кажется, что он мрачный, – подумал Андрей Семенович. – Просто мне самому невесело, и поэтому все выглядит сумрачным».

– В этом случае нужна операция, которая называется радикальной простатэктомией. Если ее делать в Петербурге, я рекомендовал бы вам… – Жизнев назвал две авторитетные больницы. – Операцию я могу провести сам, вместе с коллегой, который специально приедет из Москвы. Он очень хороший хирург, – кажется, в голосе доктора впервые за сегодняшнюю встречу начали пробиваться человеческие нотки. – Операция и послеоперационный период займут около двух недель, и все это будет стоить…

Андрей Семенович не услышал сумму – так далеко в этот момент он был от всех мирских ценностей. Господи, разве можно сейчас говорить о деньгах?

– Операция опасная, Александр Владимирович? – почти шепотом спросил он у Жизнева.

– Серьезная. И с большой кровопотерей, – ответил Жизнев. – Как вариант, ее можно провести за границей. Я рекомендовал бы Америку, куда сам возил Николаича. Еще возможны Германия и Израиль, – он обозначил суммы, в которые это «удовольствие» обойдется в каждой стране.

– А надо? – по-прежнему шепотом, ненавидя и презирая себя за это, спросил Андрей Семенович.

– Если с сердцем проблемы, обязательно, если нет, можно делать и у нас, – более дружелюбно ответил Жизнев.

– Вы будете меня сопровождать, как Николаича? – спросил Андрей Семенович, как ему показалось, уже нормальным голосом.

– Да, конечно. Это решаемо.

– Подождите-подождите, – вдруг встрепенулся и почти закричал Дымов. – Вам, наверное, Николаич рассказывал, что у нас был сотрудник, Володя Пенкин, самый молодой профессор в институте. Он потом уехал в Штаты, и у него там обнаружили аналогичную опухоль. Так ему вставили две радиоактивные иголки, и он несколько лет живет и горя не знает.

– Это не ваш случай, Андрей Семенович. У вас две плохие пробы, взятые из разных долей железы. И вообще, данный метод не слишком хорош. Вы как технарь должны понимать: стопроцентный успех возможен, если вы попадете иглой прямо в центр новообразования, что маловероятно. В вашем случае этот метод непригоден.

– Да, но Миттеран вообще лечился таблетками, – начал снова гнуть свою линию Андрей Семенович.

Жизнев сразу его прервал:

– И поэтому умер раньше времени от рака простаты.

Андрей Семенович хотел сказать, что раньше или позже это ждет всех, но промолчал. Да и устал он возражать. Короткий разговор забрал у него все силы.

– Ладно, Александр Владимирович, спасибо за информацию. Я подумаю и позвоню вам.

– Хорошо, Андрей Семенович, – голос Жизнева внезапно потеплел. – Звоните.

Дымов подумал о Марине, и как она будет ругаться, если он не заберет стекла.

– Да, кстати, Александр Владимирович, завтра мой водитель заедет за стеклами в регистратуру? Только мне не хотелось бы посвящать его в суть дела. Пусть это будет пакет для Дымова, и водитель его просто заберет.

– Все будет как вы хотите, – непривычно смиренным голосом сказал Жизнев, и после крепкого рукопожатия Андрей Семенович оказался на улице.

Подойдя к машине, он посмотрел на часы: половина третьего. Странно, ему казалось, что он разговаривал с Жизневым часа два или три, а оказалось – тридцать минут.

«К Жизневу было два важных вопроса, – подумал Андрей Семенович. – Во-первых, каковы шансы выбраться, и, во-вторых, если шансов нет, сколько осталось. Но задать их не хватило духу. Кишка оказалась тонка, или, как говорил его приятель Володька, „писенька тонкая“».

Что делать сейчас? В шесть вечера он договорился поужинать с Александрой Алексеевной. До встречи с ней оставалось около трех часов. Ехать в офис не было сил: мысль о повседневной рутине вызывала тошноту. Куда податься? Здорово, когда все хорошо. Хорошее легко пережить. А если все плохо? К плохому исходу событий тоже надо быть готовым – насколько возможно. В том числе решить, цитируя вождя мирового пролетариата, «главный вопрос всех революций – вопрос о собственности». С ней у него (вернее, уже не у него) может оказаться полный бардак.

Андрей Семенович всегда боялся слова «завещание». Он вспомнил, как в детстве спорил с дядей, который при жизни купил себе место на кладбище.

– Зачем ты это сделал, дядя Митя? – кричал шестнадцатилетний Андрей.

– Я хочу, чтобы после моей смерти у моих детей было хотя бы на одну заботу меньше, – спокойно ответил дядя почти выпрыгивавшему из штанов Андрею.

– Ты что, умирать собираешься? – опять закричал Андрей. – И не все ли тебе равно, что будет потом? У твоих детей есть долг перед тобой.

– Вырастешь – поймешь, – спокойно, но твердо сказал дядя.

Кажется, он вырос. У него были две хорошие адвокатессы, которые вели сложные хозяйственные дела его компании. Отношения с ними у Дымова были скорее дружескими, чем рабочими. И главное, он им доверял, потому что знал – не продадут, на них можно положиться, как на самого себя. К ним он и поехал перед рестораном.

К счастью, «девушки» или «юристки», как он их называл, были на месте и свободны, что случалось редко: хорошие специалисты и (сейчас это даже важнее) порядочные люди ныне в дефиците.

Поболтав с ними о том да сем минут тридцать, он решил перейти к делу. Сказать все как есть? Нет, это не для него. И он применил свой излюбленный прием: начал советоваться как бы в интересах друга, попавшего в ситуацию, в которой находился он сам. Андрей Семенович сделал это настолько артистично, что ему поверили. А чтобы ситуация выглядела совсем правдивой, он попросил разрешения связать стороны напрямую.

– Можно я дам моему другу ваш телефон, и он получит платную консультацию из первых рук?

– Нет, Андрей Семенович, консультацию – пожалуйста, но профессионально мы этим не занимаемся, поэтому никаких денег. А телефон дайте: поможем, чем сможем. Или, еще лучше, запишите телефон нашего друга. Он отличный нотариус, за него мы ручаемся.

Андрей Семенович был готов расцеловать своих дорогих «юристок». В наше время, когда деньги стали символом эпохи и ее единственным культовым героем, отказаться от платы за ни к чему не обязывающую консультацию было поступком.