Motorhead. На автопилоте - Лемми Килмистер Страница 14

С Сэмом меня познакомил мой приятель по имени Роджер Д’Элиа. Он играл на гитаре и приходился внуком Мэри Клэр – очень знаменитой в прошлом английской актрисе. Я тогда жил у Роджера, и однажды он сообщил мне, что собирает группу с Сэмом Гопалом и басистом Филом Дюком, и им нужен парень, который умеет петь. Наша музыка была смесью психоделии, блюза и ближневосточных ритмов, и все это в духе The Damned[20]! Мы записали один альбом, съездили в тур по Германии и сыграли в лондонском клубе The Speakeasy. Там нам устроили настоящую овацию, так что мы подумали, что станем звездами, но на самом деле после этого наши дела становились только хуже!

Сэм был полон решимости стать звездой. Он этого очень хотел. Он был стопроцентным гребаным позером, но это меня не отталкивало. Я и сам позер – если ты не позер, то что ты забыл в шоу-бизнесе, да? В общем, Сэм был нормальным парнем. У него были свои музыкальные идеи, но он давал мне полную свободу сочинять песни. Наш единственный альбом почти на сто процентов состоял из моих песен. Я в то время все еще носил фамилию отчима, так что на конверте пластинки я указан как Иэн (Лемми) Уиллис. Авторство нескольких песен я приписал всей группе, но на самом деле я сам сочинил весь материал за одну бессонную ночь. Тогда-то я и познакомился с чудесным веществом под названием метедрин. Только две песни на этой пластинке написал не я: Angry Faces Лео Дэвидсона, и еще мы сделали очень неплохую версию Season of the Witch Донована.

Альбом – он назывался Escalator – вышел на лейбле Stable. Совершенно бессмысленная контора. Ей заправляли два индийца, не имевшие ни малейшего представления о том, как вести дела. Не знаю, как устроилось наше сотрудничество. Это был проект Сэма, продюсером стал его приятель, и так далее. Escalator не имел успеха – полный провал. Даже по меркам независимых лейблов Stable был слишком независимым. Спустя некоторое время мы поняли, что у группы нет никаких перспектив, и поставили на ней крест. В 1991 году, незадолго до моего переезда из Англии в Америку, я столкнулся с Сэмом Гопалом на улице. Было неожиданно и забавно – мы не виделись десять лет, а тут вдруг я встречаю его совсем недалеко от собственного дома. Мы поболтали, и он сказал, что собирает новую группу – что-то знакомое, да? Некоторые вещи не меняются!

После Sam Gopal я повесил гитару на стену и примерно год ничего не делал – кантовался по сквотам и жрал галлюциногены. В молодости это не проблема, а мне было двадцать три года. Тогда же я узнал, какая мерзкая штука – героин. Он, конечно, всегда был где-то рядом, но поначалу особой популярностью не пользовался – он стал настоящей проблемой году в 70-м. У меня был знакомый, Престон Дейв, он даже не был настоящим джанки, только начал этим увлекаться. Однажды наша компания сидела в «Вимпи-баре» – первая попытка сделать в Англии что-то вроде «Бургер-Кинга», круглосуточная забегаловка на Эрлс-Корт-роуд. Престона уже потрясывало, и он сгонял на Пикадилли: там можно было разжиться героином. Возвращается и идет прямиком в туалет. А через пару минут вываливается оттуда спиной вперед и весь шатается. Лицо черное, язык висит наружу. Ему продали крысиный яд – чувак взял с него деньги, улыбнулся ему и всучил ему чистую отраву. Черт, подумал я, если приходится иметь дело с такими людьми, мне этот ваш героин на хер не сдался. И еще я видел, как люди колются старыми затупившимися иглами, от которых руки становятся страшными, как ядерный взрыв. У некоторых на руках были шишки размером с мяч для крикета – от закупорки сосудов. А многие продавали собственную задницу ради дозы. По-моему, вся эта история – сплошное мучение, ничего в ней веселого нет.

У меня дохрена друзей умерло от героина, а хуже всего то, что так же умерла девушка, которую я любил сильнее всех в жизни. Ее звали Сью, и это была первая девушка, с которой я стал вместе жить. Когда мы закрутили роман, ей было аж целых пятнадцать лет – если бы нас застукала полиция, вышло бы неловко, но что тут поделаешь. Мне самому-то был всего двадцать один год, это был 67-й: в общем, меня нельзя было назвать развратным старикашкой. Мы оба были юные и развратные! Важная деталь (прежде всего – для окружающих): она была черная. От нас все отвернулись. Все друзья нас бросили – и ее, и мои. А ведь это было вроде как время мира и любви! Все как раз начали слушать черную музыку, и все такое прочее. Ха! Вот какие они все были лицемеры. Никто не знал, как с нами быть. Мои друзья перестали со мной общаться, потому что я связался с «ниггершей». Это было для меня очень неприятным открытием – вот же мудаки! А ее черные друзья решили, что я угнетатель: умыкнул черную девушку и сделал ее своей игрушкой, бла-бла-бла. Какая херня! Я объяснил им, что не тащил ее за руку: она была вольна пойти со мной или остаться. Но вообще нам с Сью было наплевать. Если таким образом можно потерять друзей, значит, они и не были тебе друзьями. Кроме того, мы были влюблены, и чужое мнение нас мало интересовало.

Правда, мы с Сью вечно собачились. Она была тройной Близнец[21] – непонятно, с кем из них ты сейчас разговариваешь. Нам все время не хватало денег, и она начала работать в клубе Speakeasy. К ней много подкатывали – она была юна и только недавно поняла, что красива, и мужики звали ее поразвлечься. Пока она работала в Speakeasy, мы расстались (вообще мы с ней расставались раз пять), и она потрахалась с Миком Джаггером. Впоследствии я спросил ее: «Ну и как он?» А она: «Ну, он был хорош, но не так хорош, как Джаггер» – шикарный ответ! Она, конечно, имела в виду, что настоящий Джаггер не мог сравниться с собственной репутацией. Ничего удивительного: он не смог бы оправдать ожидания, даже если бы влетел в комнату в прыжке, использовав вместо шеста сами понимаете что.

Через какое-то время Сью нашла работу в Ливане – танцовщицей в Бейруте. Его тогда еще не сравняли с землей, и он был такой песочницей западного мира. Она вернулась оттуда отпетой героинщицей, и все теперь было как-то по-другому. Только мы с ней воссоединились, как однажды она поехала к бабушке. Там она позвала к себе кого-то из друзей, чтобы ей принесли стаффа. Заперлась в ванной. Вмазалась, набрала себе ванну, потом отрубилась и захлебнулась в воде. Ей было всего девятнадцать.

Когда она умерла, я был в Лондоне (к этому времени я уже играл в Hawkwind), но на похороны не пошел. Кому нужны мертвецы? Я любил живых. У нее была сестра, Кэй. Такая же симпатичная. Не знаю, что с ней стало, но Кэй, если ты читаешь это, свяжись со мной – поговорим о Сью, хорошо?

Итак, я видел своими глазами, что связываться с героином себе дороже, но это не значит, что у меня не было нескольких собственных стремных опытов, пока я подыскивал себе излюбленное вещество. Однажды, году в 69-м или 70-м, я сильно облажался. Мы сидели и ждали, что нам притащат спидов. Там был один парень, который встречался с медсестрой, работавшей в пункте выдачи медикаментов, и он ее умаслил, чтобы она принесла нам амфетаминов. И вот она приходит и несет стеклянную банку, на которой вроде бы написано «амфетамина сульфат». И мы, жадные ублюдки, немедленно его употребили. Но там был не амфетамин, это был «атропина сульфат» – белладонна. Яд. Мы употребили чайную ложку этой дряни – раз в двести больше, чем следовало – и всей компанией пришли в неистовство.

Конец ознакомительного фрагмента