Сны Ocimum Basilicum - Ширин Шафиева Страница 15

Сражение произошло в закрытой со всех сторон и даже сверху расщелине, сквозь которую можно было пройти только по одному и только держась руками за холодные каменные стены. Денис, Эльнур и Самира из «Апшеронских Тигров» бежали в авангарде, как наиболее спортивные, ещё не зная, что в прохладной глубине скал таится чудище с голодным выводком. Один за другим искатели сокровищ юркнули в щель – сзади напирали конкуренты – и вдруг обнаружили, что проход закупорен чьим-то обширным задом. Противоположная сторона зада отдувалась и поносила узость лазейки и крутизну ступенек. Вокруг этого неожиданного препятствия толпились люди в количестве не менее восьми, и все они дружно вздыхали, причитали и призывали Аллаха, чтобы помог им в этом нелёгком пути.

– Какого хрена стоим?! – гаркнул прямо в ухо Самире Фархад – «Непобедимые» нагнали их и теперь рвались вперёд. Подпрыгнув на месте от неожиданности, Самира обернулась и ответила:

– Всяких джындыров [7] забыли спросить, что нам делать!

Уязвлённый этим остроумным ответом, Фархад изрыгнул месиво ругательств на двух языках, но никто больше не отвечал ему, потому что Денис совершил роковую ошибку: он вежливо попросил ворочавшуюся перед ними женщину посторониться и уступить дорогу. Услышав такую просьбу от молодого бородатого человека с оскорбительно длинными светлыми волосами, собранными в хвост, женщина продемонстрировала столь бурную реакцию, что можно было предположить, будто он, по меньшей мере, возложил руки на самую крупногабаритную часть её тела. Под выкрики «наглый», «нет совести», «совсем стыд потеряли», а также некоторые слова, непригодные для печати, обе команды и один несчастный оператор заполнили тесное пространство, пытаясь разобрать, что там впереди происходит и в чём суть конфликта. Оператору в суматохе заехали по морде – не то участники передачи, не то кто-то из паломников. К счастью, удалось уберечь камеру. Чингиза из «Непобедимых» пропихнули вперёд, где он (видимо, сегодня был не его день) каким-то непонятным образом очутился лицом к лицу с противником.

– Ты кто такой, куда лезешь?! – завизжала мать семьи, хватая Чингиза за тощую руку и впиваясь в неё острыми когтями, переливчато-зелёными, точно майские жуки. От боли и неожиданности несчастный рванулся в сторону, но в стороне, к сожалению, находилась твёрдая скала, и она никак ему не помогла, а женщина продолжала стискивать его руку, призывая на помощь мужа и детей.

Через несколько секунд, после особо сильной ругани и давки, лучевая кость Чингиза не выдержала и сломалась. Чингиз испустил вопль, который мог бы испустить Грендель, когда Беовульф вырвал тому руку из плеча, и этот вопль привёл в чувство матерь клана, и этот вопль напугал очередных паломников, только приблизившихся к подножию горы, и этот вопль достиг ушей Алтая, уже бежавшего к месту схватки, хотя он и не понимал, как может там пригодиться. Орущего без остановки Чингиза оттеснили назад, Шаин, Фархад, Денис и Лейла – квинтэссенция маскулинности обеих команд – выступили единым строем против богомольцев, протолкнув наконец мамашу и затоптав остальных. Другие игроки, кроме пострадавшего (он принял красивую позу перед камерой, разлёгшись на камне, и не очень красиво кричал), тоже бросились сквозь освобождённый проход, окончательно сметя злополучный клан, отдельные члены которого изрядно ободрались о скалу. За всё время своего существования Бешбармаг не видел такого побоища. В истории религий было множество войн, но едва ли когда-нибудь человеческая кровь проливалась за оролаторию. Впрочем, члены семьи, приехавшей просить у горы разных благ, никогда бы не стали анализировать произошедшее. Они просто решили, что на них напала толпа на редкость бесстыжих студентов. Зализав раны, они не спеша двинулись дальше, потому что уже раздали немало милостыни по пути, не пропадать же деньгам.

Чингиза подобрали санитары из кареты «Скорой помощи», сопровождавшей игроков в их путешествии.

– Этот выпуск всех порвёт, – удовлетворённо заметил Меджид.

– Не люди, а хрен знает что, – Алтай был настроен не так оптимистично; он не хотел проблем вдобавок к той, что уже имелась. В голову ему вдруг просочилась, словно извне, мысль: «После этой передачи я умру». Такое с ним было впервые, поэтому он испугался, заодно и вспомнив о своей неутешительной наследственности. Как-то раз одна увлечённая хиромантией знакомая сказала ему, что у него длинная линия жизни и нечего бояться, но Алтай больше верил в генетику, чем в хиромантию.

Дальше съёмки прошли без происшествий: «Непобедимым» не досталось нужного количества подсказок, и им пришлось принести жертву. Ею весьма предсказуемо стал Чингиз, чья сломанная рука всё равно не позволила бы ему продолжить игру. О том, сбылись ли желания клана, с которым у игроков произошла стычка, история умалчивает.

Назад в город Алтай возвращался под не умолкающее тарахтение Нюсики, с силой отбойного молотка пытавшейся внушить ему, что всё наладится, что «никто не посмеет так поступить с таким мужчиной, как ты», и что они могли бы посидеть где-нибудь вдвоём, расслабиться и выпить виски в память об их первой встрече. Алтай ответил, что должен ещё раз зайти к спонсору, а насчёт вечера он не уверен.

– Скорее всего, буду занят, – солгал он.

– Ты всегда занят для своей Нюсики!

«Пора бы уже сделать из этого какие-то выводы», – подумал Алтай и крепче сжал руль обеими руками – дорогу на север словно метеоритами побило. Он умирал от голода, но надеялся успеть ещё раз зайти в офис NerGAL и выяснить, куда девались обещанные деньги.

Успеть-то он успел, но его опять не пропустили, выдумав предлог настолько абсурдный, что под бурными волнами ужаса и негодования Алтай ощутил течение завистливого восторга – он бы не смог так топорно и нагло послать к чёртовой матери того, кому дал обещание и с кем подписал контракт. Для подобного надо быть поистине серьёзной и крупной организацией.

Направляясь домой, он почти не видел дороги – мир вокруг стал плоским и чёрным. Сознание Алтая словно расслоилось на две фракции: одна непрерывно кричала, как обычно кричат люди, понёсшие потерю, с которой они не могут смириться и силой крика пытающиеся отменить случившееся, вторая же спокойно, расчётливо перебирала в уме последовательность действий, призванных уберечь Алтая от полного краха. «Продать машину». «Взять кредит в банке». «Уволить некоторых ненужных работников». «Взять взаймы у всех, перед кем не так стыдно». Машина грустно пыхтела при торможении, словно предчувствуя разлуку. Она была уже немолода.

Зная, что одиночества ему сейчас не выдержать, Алтай собрал друзей в чайхане и рассказал им о катастрофе, разразившейся в его и без того не слишком радостной жизни. Друзья начали предлагать свою помощь; кто-то мог одолжить денег, кто-то имел связи в банке, кто-то знал, как выйти на другого спонсора, далеко не такого богатого, но это лучше, чем ничего. Они говорили всё громче, Алтай же думал о легендарном золоте своей семьи. По рассказам дядюшки, прабабка Алтая спрятала свои немалые сбережения (в те времена, когда все их прятали) в тайник где-то на Кубинке (тогда семье Алтая принадлежал не один дом, а весь квартал), но почему-то забыла указать потомкам, где тайник искать. Алтай легко поверил в этот рассказ, тем более что один случай обнаружения клада на Кубинке был известен ему лично и произошёл на соседней улице. Много лет назад это было, Алтай ещё ходил в школу – старый деревянный столб линии электропередачи наконец-то соизволили заменить на новый и в процессе замены нашли в земле казан, полный золотых николаевских рублей, закопанных, вероятно, каким-нибудь гочу.