Записки из клизменной - Алексей К. Смирнов Страница 15

Или – она, но в итоге неизменно: оно.

Люди забывают, что в каждом – бездна, и от шинельки выходит только вред, потому что она эту бездну дополнительно маскирует.

Знал я одного доктора-хирурга. По замашкам и повадкам он был совершенный Пьеро, унылый и безобидный. Печаль его была столь глубока, что уже напоминала депрессию, которую лечат. А может быть, и была ею. Грустный, потерянный человек, подкаблучник у стервы, как я понимаю, жены, непьющий, малорослый, трудоголик и бессребреник. Иногда его, конечно, заносило, но кто без греха. Однажды он с серьезной миной делился в приемном покое своими опасениями: был у женщины и удовлетворил ее десять с половиной раз, так теперь беспокоится, не станет ли она его презирать за недосброшенную половину.

Опытные сестры приемного покоя, понимавшие, что и один раз сомнителен, слушали его, затаив дыхание.

Так вот: этот скорбный доктор в тяжелые времена пошел работать охранником. Какое-то время он таки поработал, а потом от его услуг отказались. Потому что он не сдал зачет.

На том зачете проверяли действия в экстремальных ситуациях. И доктор неизменно начинал с пули в голову, на поражение, без предупредительного выстрела.

Его отчислили за жестокость.

Возможно, что в половине одиннадцатого или даже двенадцатого. Доктор дежурил и не запомнил. Это немецкому Беллю с его педантизмом простительно засекать время, а наши счастливые часов, как известно, не наблюдают.

Короче говоря, приехало Дорожно-Транспортное Происшествие, доставлено в приемный покой прямо из пылающей машины.

В автомобиле ехало человек пять, и все они, несмотря на отчаянное пьянство, хоть сколько-то, да пострадали. Иные даже довольно серьезно, особенно главный. Хотя ничего смертельного. Люди они были не до конца простые и вообще кровь с молоком, адвокаты и менеджеры. Стали качать права: мол, нам условия предоставьте, а если нет, то создайте, и все такое. Ну, дело обычное.

Дежурный доктор взялся смотреть самого умирающего.

Спутники умирающего тоже вломились в смотровую, один – с длинным предметом в брезентовом чехле.

– Вот не надо бы сюда с берданкой, – посоветовал доктор из-под очков. – Идите с ней в коридор.

– Это не берданка, – надменно возразил пострадавший. – Это кий.

– Кий? – переспросил доктор. – Вы выбрались из горящей машины и спасли кий?

– Еще бы, – хмыкнул тот. – Он пятьсот долларов стоит.

Чуть позднее доктор склонился над полутрупом:

– Слушай, можно хоть взглянуть-то на кий, за пятьсот долларов?

– А где он? – ожил и встревоженно захрипел умирающий.

Увидев чехол, он успокоился и вернулся к умиранию.

Может быть, думал доктор, из него, из кия, самостийно высыпается игровой мел 666-й пробы. Или этот кий какой-нибудь самонаводящийся, захватывает в прицел шарик.

Так и не показали кий.

Новейшая больничная сводка: нервное отделение, которым заведует мой добрый знакомый, лишилось унитазов. Их отключили.

Дело запутанное: произошло столкновение двух тендеров, то есть интересов. Вообще, когда я слышу про тендеры, я всегда думаю о крушении поездов. Две трансатлантические корпорации отстаивают свое право заменить унитазы в неврологическом отделении номер пять. Обе прислали таджиков – хорошие люди, всем улыбаются не по делу, и не работают. В результате наклевывается теракт, какой Басаеву и не снился.

Заведующий отправился к руководству. «Как хотите, – молвил он доверительно, – но у меня больные под елку бегают».

«Не можете организовать больным быт!» – заорали на него.

Напрасно доктор показывал вырезанную из какой-то газеты карикатуру, напечатанную по какому-то другому случаю (страна-то большая). На картинке больные пьют чай из уток и приговаривают: хорошо чайку попить – жаль, в туалет сходить некуда.

Наконец какой-то активный предприниматель, лечившийся без унитазов, не выдержал.

– Ну, ладно, – сказал он сдержанно. И предложил помощь.

Заведующий хмыкнул и указал на здание администрации:

– Очень хорошо. Иди по дорожке к тому домику. Там есть люди, которые с тобой поговорят.

Все идеи сразу пропали:

– Я хотел, как лучше…

Доктора вообще близки к природе и выбирают себе функционирование попроще. Помню, устроили мы с урологом К. себе отдельный кабинет, чтобы глупости не слушать от местных женщин. Холодный, зато с телевизором. Начмед стоял насмерть: нельзя! Он-то думал соорудить там еще одну платную палату и грести денежки. На это уролог сказал, что нуждается в специальном помещении, и даже выторговал себе гинекологическое кресло; это кресло принесли в разобранном виде, и в этом же виде мы его и свалили в угол.

Накрыли стол клеенкой, раскрашенной яблоками и грибами, и стали жить.

Однажды я не выдержал. Сижу, попиваю чай и спрашиваю:

– Чем это, черт побери, так несет?

Уролог принюхался. Затем радостно ударил в ладоши, полез под стол и выволок оттуда мусорную корзину, доверху, с горкой, набитую использованными перчатками. Он их туда сбрасывал, как увядшую кожу, или как носки, ознакомившись с очередной предстательной железой.

Дружище уролог К. очень любил поутру раздразнить мою коллегу, нервную восточную женщину. Она была большая любительница поскандалить.

Только и раздавалось: «Сук-к-конки! Параши! Урыла бы!»

– Вы знаете, – он прижимал руки к сердцу, оскаливал зубы и выпучивал глаза из-под колпака. – Есть такие маленькие собачки, пекинесы. Они до того злые! – он принимался дрожать всем своим длинным телом, вращать глазами и сдвигать кулаки. Темп нарастал. – Они такие злые, что дохнут от инфаркта!.. У них от злости случается разрыв сердца!

Тут уролог, не в силах сдержаться, начинал восторженно повизгивать, топать ногами, мотать головой.

– Да, – кивала моя коллега, слегка приходя в себя и чуть-чуть довольная. – Я такая. Ав! Ав!

Я им покажу, паскудам.

Благодарные больные бывают совершенно несносны. Еще хуже бывают их родственники.

Лежала у меня, помню, старушка, обезножевшая. Ездила в кресле. Хорошая бабушка, приветливая, я к ней проникся добрыми чувствами, и она ими тоже пропиталась и постоянно обещала сделать мне некое поощрение за медицинскую сердечность. Полтора месяца будоражила воображение. Мне уже казалось, что она завещает мне квартиру.