Бегал заяц по болоту… - Валерий Петков Страница 15

Марина заохала, заахала. Слёзы на глаза стали наворачиваться, помчалась за Виталием Петровичем.

Самый молодой из проверяющих пошёл с ней, не оставил без пригляда. Один из оставшихся: «Вы отданы приказом, имеете право принимать наличность? Кассовый аппарат есть? В налоговой инспекции зарегистрирован? Опечатан?»

– Не помню, – сказал Сергей, хотя знал точно, что не имеет такого права, потому что годовая рабочая виза у него закончилась, продлевать уже не имело смысла, на неё он был сейчас обычным нелегалом, туристом, случайно забредшим в офис. Но всё это ещё надо было доказать.

– Документы на оформлении. То есть оформлен… как бы, но не до конца. Ещё. Но вот-вот буду уже оформлен. – Соврал и сам не заметил как.

Двое оставшихся наперебой стали угрожать предстоящими карами, перечислять статьи законов, характер нарушений.

Потом он вышел на улицу вместе с Толстым, стал разговаривать вокруг да около. Тот суровел одеревеневшим в неприступности лицом. Сергей старался заглянуть ему в глаза, что-то человеческое пытался отыскать, какой-то отклик на такую нечаянную беду, приключившуюся с ним не от корысти, а по обычной глупости.

– Вот интересно получается! В Латвии мы – оккупанты, никому не нужны! И здесь, получается, никому не нужно! – давил на жалость. – Товарищ меня выручил, а теперь выходит, что я его подвёл! Я вас прошу – не наказывайте его! Нет никакого злодейства в том, что произошло. Да и сумма-то – смешная. А уж по московским-то меркам вообще… «два рубля»!

Толстяк выдержал долгую паузу.

– Вы же понимаете, чем это чревато! – сказал, шевеля большими, вывороченными губами ленивого карпа, с каплей пота на кончике носа, выставляя перед Сергеем раскрытую ладонь, с намёком вертел у него перед носом, словно ждал, что сейчас туда положат «котлетку» денег.

– Конечно, понимаем! Ого-го! Ещё как понимаем! – заверил его Сергей.

– Вот и объясните своему начальству! Доходчиво и внятно.

– Странно, – думал потерянно Сергей, – ведь видно же за версту, кто он и что! Кто-то его крышует, если он так нагло весь этот спектакль ведёт, не маскируясь особенно. Да так ли сейчас важно, кто именно?

Пришёл Виталий в сопровождении Марины и проверяющего, молодого, самоуверенно-нагловатого «старшего лейтенанта», как представился он, хотя все были в штатском.

– Па-а-прошу выйти, – с пафосом предложил Толстяк Сергею и Марине, – вас вызовут! Когда надо будет.

Они ушли в цех. Рабочие кинулись к ним и наперебой стали выспрашивать – кто это, зачем и почему?

– Да мы сами толком не знаем! – сказал Сергей. – Проверка! Внезапная проверка.

На взгорке стоял джип «Нисан Патфайндер» чёрного цвета. Нездешний в своём великолепии на фоне зелёного старого цеха.

– Шикарное авто! – восхитился сварщик Володя.

– Император Японии ездит на «Ниссане», – сказал Сергей. – А «патфайндэром» назвали свой «марсоход» ещё американцы.

– Я думаю, это козни Димы! Дима Манцер! Он до тебя был на реализации, – сказал мастер. – Слегка подворовывал. Виталий его выгнал, а когда он уходил, пообещал устроить кордебалет! Вполне может быть. Он тут связями хвастался как-то по пьяне. Раньше на Баковке гандонами торговал. Так, видно, и сам гандоном стал со временем! Такой же жирный, как этот толстый. Может – брата наслал?

Рабочие засмеялись.

Примерно через час поспешила в офис главбух. Вызвали её.

Все приободрились. Алёна Владимировна была бухгалтером грамотным и так просто проверяющим фирму уж точно не сдаст!

Цеховые вернулись к работе. Сергей и Марина сидели в комнатке мастера, томились ожиданием и неопределённостью. Бодро пахло сваркой, металлом, зачищенным шлифовальной машинкой.

Сергей чувствовал великую вину перед Виталием, Алёной Владимировной, Мариной, рабочими. Перед всем миром. Мог же он попросить Марину оформить заказ. Нет – захотел сам обрадовать. Вот и обрадовал. Если бы не безденежье, вся эта нервотрёпка в погоне хоть за каким-нибудь заработком – он бы точно этого делать не стал.

Он чувствовал свою вину за это безденежье, потому что причиной было отсутствие заказов, а это была его зона ответственности.

Вот что было главной причиной: грех замолить захотел. Вот и ослеп там, где не надо, споткнулся незряче на ровном месте, как пацан.

Получалось, что раскатали его на доверии гастролёры-проверяльщики, взяли на живца.

Прошло часа три, может, чуть больше. Наконец-то вся компания, хмурая, с недовольными рожами, под пыхтение «главаря» проследовала мимо.

Толстый взгромоздился на место водителя. Джип покачнуло, как на волне, он завёлся, взревел зло на высоких оборотах, рванул с места.

Уехали.

Потное лицо мелькнуло в копчёной поволоке затемнённого окна.

– Если в нём полтора центнера, причём – девяносто процентов, – подумал Сергей, – значит, воды сто тридцать литров воды! Ничего себе ходячий бассейн! Нет. Просто больной человек, работа нервная, обмен веществ нарушен. Угу – пожалей ещё этого вурдалака! Особая каста – чиновники! Их неторопливая вседозволенность наводит на мысль, что они отмеривают себе и живут по сто пятьдесят-двести лет! Да. Но вот в этой кажущейся замедленной вечности и таится коварная сущность того неторопливого злодейства, которое они неустанно плетут. Желание урвать поскорее побольше, а внешне – неторопливо, обстоятельно, чтобы пожить вкусно. Отдохнуть по-царски, жрать от пуза по-барски. И в какой-то момент «ч» это разъедает их изнутри, им начинает казаться, что уж кто-кто, а вот он, конкретный имярек, чиновник такого ранга, точно проживёт изрядно и аппетитно, как и мечталось. Это их губит раньше времени, потому что построено на двойной морали. Да нет там никакой морали! И вот это подтачивает их организмы, а не тайные хвори железных задниц, мысли-древоточцы дубовых лбов, невидимые каверны сверхпрочных кривошипов локтей, столбняки гибких позвонков и шей, заклинившие на шарнирах диски позвоночников. И вот уже кряжистый, розовощёкий, пышущий здоровьем крепыш сгорает буквально на глазах от сущей ерунды, хотя денег извёл немеряно на таких же прохиндеев-врачей.

Друзья, родня, сослуживцы мобилы палят почём зря, недоумевают, а причина не в банальном каком-нибудь фурункуле на шее, который ему девка в сауне, вырвать с корнем попыталась, посеяв мгновенный сепсис, угасание и странную гибель. Это его гнилая сущность выперла наружу, перевернулась девкой, блядью продажной, а он её и впрямь за такую принял, не разглядел, обмяк при виде здоровенных сисек, не приметил тайного знака. И сгинул временщик. Будто и не было, а ещё вчера шептались вослед его джипу, похожему на трамвай – сечёшь? о, как рулит! И никого другого представить себе не могли на этом месте, так прочно и основательно он на нём утвердился, как вековечная глыба у развилки дорог. И не дай бог на повышение пойдёт, в центр заберут на ещё более важное место! Осиротеем! Однако же ничего! Каким-то чудом – выживаем при новом! Повеселел народ! Воспрял! Новому кланяется «воеводе». Так-то спокойней, привычнее.