А еще я танцую - Жан-Клод Мурлева Страница 15

Эротический роман? Да вы рехнулись! Я слишком хорошо воспитан, мадам! Помнится, на одном круглом столе я объяснял, что долго избегал описывать некоторые вещи, в частности постельные сцены, опасаясь, что их прочтет мой отец. Потом отец умер, и я стал бояться, что их прочтет моя мать. Когда умерла и мать, я переключился на детей: что они подумают о своем отце, если это прочитают! И тут участница беседы меня спросила: «А что подумают ваши читатели?» Она была права. Моя аргументация никуда не годится. Дело не в других, а во мне самом. Говорю же вам, я слишком хорошо воспитан!

Что касается книжек для детей, то это прекрасная идея, но я, пожалуй, ограничусь тем, что буду рассказывать им на ночь сказки, как говорится, один на один.

Мне не терпится узнать, что же произошло с вашей матерью? Когда вы наконец приподнимете покров тайны?

(Сегодня отправил вам по почте подписанный экземпляр «Сумеречной мелодии».)

12 марта 2013

От кого: Аделина

Кому: Пьер-Мари

Дорогой Пьер-Мари!

Вы неисправимы! И не смотрите на меня с виноватым видом нашкодившего мальчугана! Даже в разгар творческого кризиса вы продолжаете видеть мир, жизнь и людей через призму художественной прозы.

Это ваша карма, ваш крест, ваше бремя, но, умоляю вас, не мешайте все в одну кучу! Вы скажете, что я зря раскипятилась, но я не привыкла, чтобы меня разбирали по косточкам, как персонаж романа. Сначала вы выстраиваете хронологию моей жизни — ни дать ни взять сценарист, озабоченный достоверностью своего творения, — а затем предлагаете мне альтернативную жизнь. Обходной маршрут? План Б? Ну ладно. Какой вывод я должна сделать? Что моя жизнь слишком уныла, чтобы зритель или читатель в нее поверил? Что в качестве литературной героини я вас категорически не устраиваю? Выведи вы меня в книжке, издатель потребовал бы от вас внести изменения в рукопись? Так, что ли?

Да, Пьер-Мари, я на вас сердита и признаюсь в этом открыто, потому что учусь больше не душить в себе подобные чувства. Видели ли бы мое лицо сейчас, когда я вам пишу! Одного моего взгляда хватило бы, чтобы пригвоздить вас к стене! И этим дело не кончилось бы — вы же сами советовали мне не стесняться, давая обидчикам сдачи!

Неужели ваши многочисленные супруги не объяснили вам, что между вымышленными персонажами и живыми людьми существует огромная разница? Когда вы пишете, вы всевластны, не спорю. Но в реальной жизни у вас не больше могущества, чем у любого другого человека. Так что не надо подсовывать мне идеального мужа в виде наследника цементной империи Лафаржей, тем более что цемент — штука тяжелая, а я стремлюсь к легкости! Примите меня такой, какая я есть: толстой, возможно, излишне склонной к патетике, но ЖИВОЙ.

Ладно, кончаю метать в вашу голову громы и молнии и бегу на хор. Раз уж нельзя хорошенько вам наподдать, буду петь во всю глотку, думая о вас: глядишь, полегчает.

(Назавтра, успокоившись.)

Чуть не стерла все, что написала вчера, но, поразмыслив, оставила как есть.

Нельзя в одно и то же время стремиться быть ЖИВОЙ и отвергать жизнь, которая порой выходит из берегов. В глубине души я питаю тайную надежду очиститься от эмоций, которые всегда держала в себе, и стать стройной. Вы попали мне под горячую руку, Пьер-Мари, так что простите!

Если честно, я понятия не имею, как мне удалось «вернуться к жизни» после смерти моего сына. Я просто вернулась, и все. И начала как-то приспосабливаться. Психоанализ, бесспорно, сослужил мне добрую службу, кроме того, я нашла для себя духовную нишу. Я не исповедую ни одной из религий, но обнаружила внутри себя некое пространство для всего, что невидимо и священно. Оно меня умиротворяет. Я не хожу в церковь, зато немного медитирую, а еще — пою и танцую. Но это очень личная тема, и я пока воздержусь на нее распространяться.

Вчера я, в сущности, хотела сказать вам одно: я вовсе не героиня из романа Золя или Диккенса; я такая же, как миллионы других людей, живущих той жизнью, какой им выпало жить. Кстати, мне, что бы вы там ни думали, еще повезло! Я не оказалась на улице, у меня была крыша над головой и минимальный бытовой комфорт, я имела в своем распоряжении интеллектуальный инструментарий, меня окружали друзья, со мной осталось мое (крупное) здоровое тело. Про остальное умолчу.

А вы, Пьер-Мари? Что вы делаете, чтобы пережить отсутствие Веры? Чем заполняете эту пустоту, эту «дыру»? Какие хитрости вы для себя изобрели? Как вам удается побороть ту ярость, что будит вас среди ночи и гонит вновь и вновь обшаривать весь дом? Неужели вы впервые в своей бурной жизни испытали одиночество?

Вот вы говорите, что, потеряв ребенка, сломались бы. Но кто знает?

Кто знает, какие скрытые силы таятся в вас. Взгляните на свое генеалогическое древо: скольким из ваших бабушек, прадедушек, двоюродных теток и дядьев довелось потерять ребенка? И сколько из них устояли на ногах, вернулись к себе на фабрику или в поле и продолжили работать? Вот и я просто вернулась и продолжила обрабатывать свое поле.

Мой тон может показаться вам слишком сухим, понимаю, но с этими вещами нельзя ходить вокруг да около, лучше рубануть сразу. Я не случайно заговорила про генеалогию. Судя по моим первым изысканиям в архиве, за словами Одетты действительно что-то стоит. Если факты подтвердятся, я буду в состоянии доказать вам, что призраки существуют и преследуют нас поколение за поколением.

А пока с вашего разрешения крепко целую вас в обе ваши щеки (слишком) хорошо воспитанного мужчины.

P S. Я немного разочарована тем, что не убедила вас писать для детей, а еще больше — вашим отвращением к эротическому роману. Лично я обожаю эротические романы — при условии, что они хорошо написаны. Насколько я могу судить.

P P. S. Огромное спасибо за подписанный экземпляр «Сумеречной мелодии»!

15 марта 2013

От кого: Пьер-Мари

Кому: Макс Валлардье

Дорогой Макс!

Как поживаешь? Что новенького с прошлого лета? Как твой радикулит? Как там Жози?

С ума сойти — вроде договаривались, что скоро опять увидимся, а оглянуться не успели, как уже восемь месяцев прошло. Вообще-то я собирался тебе позвонить, но, поскольку у меня будет к тебе просьба, решил, что лучше напишу в почту — ты сейчас поймешь почему. С этой просьбой я обращаюсь к тебе и ни к кому другому по двум причинам: во-первых, потому, что ты мой друг, а во-вторых, потому, что тебе выпало счастье жить в прекрасном городе Ле-Мане.