Лабиринты - Фридрих Дюрренматт Страница 15

– Идиотский вопрос!

– Ладно, ладно. Не все тут такие матерые фронтовые волки, как ты, двадцать третий!

– Почему двадцать третий?

– Потому. Это последние цифры твоего номера. – Прихватив со стола автомат, он открыл низкую решетчатую дверцу в стене, деревянную и еле державшуюся. Я, прихрамывая, заковылял следом. Мы вошли в узкий сырой туннель, пробитый в скале. Тускло светили маленькие красные лампочки, провода болтались на стенах. Где-то шумел водопад. Где-то стреляли, потом донесся глухой раскат – взрыв. Наемник остановился.

– Высунется кто – стреляй, – сказал он. – Может, это враг. А не враг, так все равно не жалко.

Туннель шел вроде под уклон, но уверенности в этом не было: мы то карабкались – так круто он поднимался, то, привязав страховку, летели в пропасти не пойми какой глубины. Туннель разветвлялся, на каждом шагу открывались новые коридоры и галереи, мы спускались и поднимались в лифтах, которых тут была целая система, непостижимая и бесконечная, потом вдруг оказывались в каких-то невообразимо примитивных сооружениях, древних как мир, каждый миг готовых обрушиться. Получить представление о «географии» лабиринта, в котором мы, наемники, живем, хотя бы самую общую, приблизительную схему его устройства, попросту невозможно. Я до крови ободрал себе ладони. Несколько часов мы проспали в какой-то пещере, спрятались там, точно звери в норе. Потом лабиринт вроде стал менее запутанным. Мы продвигались по прямому как стрела туннелю, но в каком направлении – было не определить. Иногда мы несколько километров брели по колено в ледяной воде. Слева и справа отходили другие галереи и туннели. Звонко капала вода, но временами капель стихала и в мертвой тишине гулко раздавались наши шаги. Наемник вдруг насторожился, передернул затвор, взял автомат на изготовку, еще несколько шагов – и там, где из нашего туннеля выходил другой, над моей макушкой просвистела пуля – ну да, я снова на Третьей мировой. Пригнувшись, мы перебежали к винтовой лестнице, деревянной, трухлявой, отсюда наемник открыл огонь; бессмысленная пальба, никого не было видно, но он не успокоился, пока не расстрелял весь магазин. Спустившись на незначительную глубину, мы очутились в пещере, где освещение было получше. В эту пещеру вело несколько винтовых лестниц, одни – сверху, как та, по которой мы спустились, другие – откуда-то снизу. Из пещеры выходил широкий туннель, в конце которого была дверь лифта. Наемник нажал на кнопку. Мы прождали с четверть часа.

– Станем выходить, автомат бросишь на землю и поднимешь руки, – сказал наемник.

Дверь открылась, мы вошли в лифт, маленький, тесный и, что странно, обитый темно-красной, порядком потертой парчой. Уже не помню, вниз мы поехали или наверх. В лифте была вторая дверь. Я заметил ее лишь через четверть часа, когда она открылась за моей спиной.

Наемник швырнул перед собой автомат, я тоже. Я поднял руки и вышел, наемник тоже. И тут я замер на месте, оторопев, – в инвалидной коляске сидел наемник, безногий. Рук у него тоже не было – протезы. Вместо левого плеча стальная конструкция, на которой крепился автомат. Вместо правой руки целый набор щипцов, ножей, отверток, тисков и стальной резец. Нижняя часть лица закрыта пластиной из стали, со вставленным в нее резиновым шлангом. Это существо откатилось от лифта и, двинув своим протезом-автоматом, сделало нам знак подойти ближе. Мы опустили руки. В центре пещеры висел голый бородатый человек, подвешенный за руки на стене, к его ногам был привязан тяжелый камень. Висел неподвижно, изредка хрипел. У другой стены, вернее скалы, на примитивном топчане, посреди сваленного в кучу оружия, ящиков с патронами, бутылок с коньяком, сидел громадный старик, офицер, в мундире нараспашку, с голой грудью, заросшей седыми волосами и блестевшей от пота. Мундир я сразу узнал – не забыл с войны. Офицер был тогда моим Командиром. Он глотнул из горлышка и сказал, с трудом ворочая языком:

– Ионатан – а не катился бы ты в угол!

Существо в коляске отъехало к стене пещеры и принялось что-то выцарапывать на камне.

– Ионатан – мыслитель, – сообщил Командир. Потом пригляделся ко мне повнимательней и будто прозрел: – Гансик! – Он сипло засмеялся. – Ты что, не узнаешь меня? Я это, я, твой старый Командир. – Он прямо-таки сиял. – Пробился я тогда в Брегенц. Подойди-ка.

– Генерал… – пробормотал я и подошел. Он прижал мою голову к своей мокрой от пота груди.

– Это же ты! – сипело над моей головой. – Ты самый и есть. Рассукин ты сынуля. – Схватив за волосы, он дергал туда-сюда мою голову. – А я и не поверил бы, скажи кто, мол, Администрация поубавила прыти моему Гансику. Бывших солдат не бывает. – Тут он так поддал мне коленом, что я отлетел к стене и, не устояв на ногах, толкнул висящего – тот громко застонал и закачался, словно язык огромного колокола. Я кое-как поднялся. Командир расхохотался.

– Эй, ты, паршивец, дай сигару, – крикнул он наемнику, который доставил меня сюда. – Моя пайка вся вышла.

Наемник молча протянул ему сигару и вытащил из кармана блокнот.

– Теперь, Командир, вы должны мне семь штук, – сказал он, делая запись в блокноте.

– Хорошо, хорошо, – проворчал старик, щелкнув золотой зажигалкой, как-то странно она смотрелась при его замызганном мундире да в нищенской обстановке пещеры. Я сообразил, что уже видел у старика эту зажигалку – в курортном отеле, в Нижнем Энгадине, и удовлетворенно подумал: ну, значит, еще кое-что осталось от старых добрых времен!

Командир приказал наемнику:

– Убирайся.

Тот козырнул, повернулся кругом и наклонился поднять свой автомат. В ту же секунду Командир прошил его очередью. И с довольной ухмылкой положил автомат рядом с собой на нары. К убитому подкатил Ионатан. Орудуя своим правым протезом, он обыскал труп.

– Сигар нет? – поинтересовался Командир. Ионатан отрицательно мотнул головой.

– И порножурнальчика нет?

Ионатан опять помотал головой. Потом зацепил труп каким-то крючком на своей коляске и поволок прочь.

– Все, теперь никому не отыскать дорогу ко мне, – сказал Командир. – Наружные посты ненадежны. Часто перебегают к врагу. Этот пес тоже перебежал. А раньше всегда приносил мне порнушку. – Командир уставился на подвешенного голого бородача. – Гансик, – он выпустил большой клуб дыма, – Гансик, тебя как будто удивляет, что у нас тут висит вот такое вот. Надеюсь, ты еще не забыл, что живодеры в армии не в почете? И уж наверняка ты не забыл и что твой старый командир не живодер. Солдаты были мне что дети родные, и наемники были мне все равно как детки.

– Так точно, генерал.

Он кивнул, пошатываясь встал и подошел к Ионатану, который тем временем прикатил в пещеру и опять что-то выцарапывал на камне своим резцом. Командир отвернулся к стене и пустил струю, тем временем продолжая говорить со мной:

– Парень болтается на веревке в чем мать родила – это ведь довод против моей сентиментальности, а, Гансик? Ты нормальный парень, ты понимаешь, что мне этого парня жаль. Потому как я сентиментален. Сентиментальность черта человеческая. Животные не сентиментальны. Стой нормально и не шатайся, когда я с тобой говорю!