Путь домой - Брюс Кэмерон Страница 15

Я завиляла хвостом, подумав, что он, быть может, разрешит мне с ними поиграть. Может быть, тогда они стали бы менее ворчливыми.

Прямо перед ужином зазвонил звонок. Я, как и положено, залаяла и увидела, что Лукас явно недоволен тем, что в дверь звонят.

– Перестань! Прекрати лаять! – закричал он, вероятно для того, чтобы дать понять человеку, стоящему за дверью, чтобы он уходил. Я залаяла опять. – Хватит! – резко крикнул он. Лукас шлепнул меня по заду, и я уставилась на него в недоумении. Мы все кричали и лаяли, потому что раздался звонок, так почему он вдруг рассердился на меня?

Я завиляла хвостом, учуяв запах женщины, стоявшей на крыльце. Это была Одри. Она была ужасно рада видеть меня и сказала, что я хорошая собака и большая собака, а потом взяла коробку с котами и унесла ее. Я подумала, что она, наверное, отнесет их обратно в логово, и тогда я смогу повидать их, когда Лукас опять разрешит мне туда залезть.

В воздухе все еще витал слабый запах котов в коробке, когда Лукас сказал:

– Я, пожалуй, почитаю, – и мы с ним улеглись на его кровать. Рядом с ним стояла тарелка, от которой исходил такой изумительный аромат, что у меня чуть не закружилась голова. – Что, хочешь сыру, глупая ты собака? – Лукас держал между пальцами кусочек чего-то ужасно вкусного, и я замерла, пристально глядя на этот кусочек. – О господи, да ты от радости сама не своя – а ведь это всего лишь крохотный кусочек сыра!

* * *

На следующий день Мамуля привела меня домой с прогулки. Когда она стала отстегивать мой поводок, я почувствовала, что с ней что-то не так. От нее исходило какое-то новое, не знакомое мне чувство, и пот на ее коже пахнул совсем не так, как всегда. Я тревожно ее обнюхала.

– Ты хорошая собака, Белла, – прошептала она, но смотрела она при этом вовсе не на меня, а куда-то вдаль. – Ох, я чувствую себя как-то чудно.

В конце концов она села и стала «Смотреть Телевизор». Обычно, когда приходило время «Смотреть Телевизор», Лукас и Мамуля садились на диван и гладили меня, так что мне это нравилось. Но сейчас все было иначе, потому что с Мамулей было что-то не так. От нее по-прежнему пахло чем-то плохим, и, когда она положила руку мне на голову, рука была напряженной и тряслась. Я испытывала такую тревогу, что спрыгнула с дивана и свернулась калачиком у ее ног, но уже в следующее мгновение залезла обратно. Потом опять спрыгнула на пол, тяжело дыша, и пошла лакать воду. Вернувшись, я села и тревожно ткнулась носом в ногу Мамули. Я не знала, что именно с ней неладно, но чувствовала, что ей становится все хуже.

– В чем дело, Белла? Тебе нужно «Сделать Свои Дела»? Но мы же только что выходили на улицу.

Она пошла на кухню и достала коробку с лакомствами. Мне всегда ужасно нравилось слушать, как она или Лукас достают эту коробку из буфета, но сейчас, когда Мамуля подошла к лестнице, ведущей в подвал, и открыла дверь, мне было не по себе. Им с Лукасом нравилось кидать лакомства в подвал, чтобы я сбегала за ними по лестнице, а потом поднималась обратно в дом. Обычно один из них при этом говорил: «Это хороший моцион». Я не знала, что это значит, и не понимала почему, если они хотят угостить меня лакомством, нельзя просто дать мне его с руки или отдать всю коробку сразу. Но на этот раз я чувствовала, что лучше не оставлять ее одну рядом с этой лестницей, хотя она и бросила вниз пару вкусных кусочков.

– Белла? Что с тобой? Ты что, не хочешь лакомства?

Даже звук ее голоса пугал меня. Я заскулила.

– Белла, беги! Съешь свои лакомства!

Мне было ясно, чего она от меня хочет, и эти лакомства, лежащие внизу, манили меня, испуская дразнящий аромат. Я сбежала вниз, чувствуя, что нам сейчас нужен Лукас. Всякий раз, когда происходило что-то неладное, Лукас приходил и все исправлял.

В спешке проглотив лакомства, я вдруг услышала сверху ужасный шум и почувствовала шевеление воздуха.

В ужасе я помчалась обратно наверх. Мамуля, скорчившись, лежала на полу. Она издавала какие-то тихие звуки, и ее руки касались лица и тряслись.

Я не знала, что мне делать. Я попробовала было положить голову ей на плечо, чтобы она успокоилась, но оно было напряженным и жестким и не расслабилось.

Я лаяла и лаяла. Немного спустя Мамуля перестала так трястись, но ее губы шевелились, и она продолжала тихо стонать.

Я никогда еще не была так рада тому, что могу чувствовать, как возвращается Лукас. Он скоро будет дома. Я лихорадочно ждала его, когда наконец почуяла, как расцветает его запах, и входная дверь распахнулась.

– Белла! Почему ты лаяла? В доме лаять нельзя! Мамуля? Привет, ты где?

Я отбежала от Лукаса и бросилась за угол, где на полу лежала Мамуля. Когда я увидела, что он не пошел вслед за мной, я побежала обратно. Он был на кухне и выдвигал ящики из буфета.

– Коробки с твоими лакомствами тут нет. Мамуля давала тебе лакомство? Она что, вздремнула?

Я залаяла.

– Эй! Белла, нельзя!

Я побежала обратно к Мамуле. Лукас все еще был на кухне. Я стояла над Мамулей и лаяла.

– Белла! Замолчи! – Лукас зашел за угол. – Мамуля! – Он подбежал к ней, нагнулся и потрогал ее шею. Потом выпрямился. Я ткнулась носом в щеку Мамули. Лукас схватил телефон и спустя мгновение начал громко говорить. В его голосе звучал страх. – Пожалуйста, поспешите! – крикнул он.

Вскоре в наш дом вошли несколько мужчин и женщин. Я чуяла их запахи, но Лукас запер меня в своей комнате, так что я не могла их видеть. Сначала было много шума, потом входная дверь закрылась, и все стихло.

Я осталась одна, и мне было страшно. Мне был нужен Лукас, но я понимала, что он ушел вместе с теми другими людьми. Я не могла взять в толк, что происходит, но знала, что Лукасу было страшно и что Мамуля не проснулась, когда он дотронулся до ее шеи. Весь свой страх я вложила в свой голос и принялась выть и скулить, царапая пол спальни, а потом залаяла, чтобы люди узнали, что меня бросили одну, что мне страшно и что мне нужно, чтобы ко мне пришел какой-нибудь человек и помог.

Но никто не пришел.

* * *

Я так тосковала по Лукасу, что не могла думать ни о чем, кроме как о его руках на моей шерсти. Мне не будет покоя, пока он не придет домой и не выпустит меня из спальни. Свет, лившийся в окно, потускнел, я почуяла, как воздух на улице изменился, как день превратился в ночь, но все это было очень-очень давно. Сейчас было то время ночи, когда пугливые ночные животные шуршат в высокой траве, когда птицы молчат, а машины проезжают редко-редко с шелестящим звуком, и их огни на миг освещают занавески. Где же Лукас?

Я была плохой собакой. Я уже научилась делать «Делай Свои Дела» на улице, но сейчас у меня просто не было выбора, и я пошла в угол и наложила там кучу. Я знала, что Лукас придет домой и будет кричать на меня: «Нельзя»! На полу я нашла длинную жесткую штуку, которую можно было грызть, и уже изгрызла ее в клочья, когда наконец почувствовала, что он возвращается, и услышала ни с чем не сравнимый звук его шагов, приближающихся к дому. Я в неистовстве прыгала, повизгивая, когда он открыл входную дверь и наконец-то, наконец-то прошел по прихожей и подошел ко мне.