Русские чернила - Татьяна де Ронэ Страница 16

Он и не подозревал, что в тот день на свет появился совсем другой человек, Николя Кольт. И в его жизнь впервые постучалась Марго Дансор.

«Конверт» Николя написал меньше чем за год и сам удивился, насколько легко это получилось. Теперь же ситуация складывалась с точностью до наоборот. Наслаждаясь фруктовым коктейлем, он вспоминал, как просыпался тогда на рассвете бодрым и полным сил. Дельфина даже не начинала еще собирать дочку в школу. Он заваривал себе чашку чая и усаживался за кухонный стол. Роман он писал от руки, точно в таком же блокноте, что лежит сейчас у него на коленях, девственно-чистый. Написанное он перепечатывал на своем «Макбуке», и все шло, как по волшебству, без малейших усилий.

Может, кухня Дельфины была единственным местом, где он мог писать? Ему очень не хватало Дельфины, не хватало той жизни, которую они вели вместе. Не хватало простоты жизненного ритма. До того как разразился «ураган Марго», мотором в их союзе была Дельфина. Она работала в агентстве недвижимости и целыми днями пропадала на объектах или ездила по клиентам. Это она нашла для них двухэтажную квартиру на улице Лаос. То есть получилось, что нашла не для них, а для него. В конечном итоге она так и не переселилась к Николя, потому что они расстались, как раз когда предстоял переезд. Дельфина с Гайей остались в доме на улице Пернети, а в просторную двухэтажную квартиру он перебрался один.

До авантюры с романом он вставал поздно, прикидывал, чем бы заняться, давал частные уроки, потом шел забирать Гайю из школы. Маршрут его пролегал по улице Раймон-Лоссеран, и он быстро подружился с длинноволосым торговцем рыбой, с алжирцем, торговавшим овощами и фруктами, и с жизнерадостной гаитянкой Клаудией, работавшей в химчистке. Он стряпал, стирал, мыл посуду. Его вовсе не угнетало, что он фактически находился на содержании. И когда в двери поворачивался ключ, когда лицо Дельфины светлело при взгляде на него, когда она хвалила вкусный ужин и отличное вино, он чувствовал себя счастливым. Они укладывали Гайю спать, рассказывали ей на ночь историю, и дальше вечер принадлежал только им.

Когда они встретились в две тысячи четвертом, Николя было двадцать два года. После путешествия с Франсуа в Италию и провала на экзаменах жизнь его была тусклой и неинтересной. Он очень страдал оттого, что разочаровал мать, хотя та никогда этого не показывала. В их доме на улице Роллен повисло напряжение. Эмма, с одной стороны, хотела отселить сына, с другой – мысль о том, что она останется одна, была ей невыносима. Николя тоже мечтал о свободе, но тех денег, что он зарабатывал уроками, не хватало, чтобы снять жилье.

Однажды осенним вечером Лара затащила его в один из модных ресторанов Четырнадцатого округа, «L’Entrepôt». Лара тоже провалила экзамены, но ей было на это наплевать, потому что она получила место в одном из престижных журналов. Она ушла из ресторана раньше его, и он смутно помнил, что к нему подошла какая-то незнакомая женщина и спросила, как он себя чувствует. Он тогда здорово набрался и стоял, прислонившись к бару, не в силах пошевелиться от тошнотворного отупения, но ему хватило ясности рассудка, чтобы понять, насколько она привлекательна. Дельфина привела его к себе. Она жила в пяти минутах ходу, но добирались они дольше получаса, потому что Николя еле держался на ногах. Он мгновенно заснул на диване и протер изумленные глаза только на следующее утро, не понимая, где находится. Дельфина читала, нацепив очки, на ней была домашняя мужская рубашка. Он влюбился с первого взгляда.

После того как они разошлись в две тысячи девятом, Николя, сидя в своей шикарной двухэтажной квартире, вдруг понял, что утратил энергию, помогавшую ему писать. Эту душевную спячку он связал с уходом Дельфины.

– Я не люблю тебя такого, каким ты стал, Николя, – резко бросила она во время их последнего телефонного разговора. – Мне не нравится роль самодовольного дурачка, которую ты взялся играть. Не исключено, что ты и действительно скоро таким станешь.

Николя попытался что-то промямлить в ответ, но уж если Дельфина завелась, остановить ее было невозможно, как дорожный каток. Ее уже понесло. Стоя на балконе своей двухэтажной квартиры, он собрал остатки мужества, чтобы выслушать все, что она выпалила тогда в телефонную трубку:

– Конечно, оказаться вдруг в эпицентре такого сокрушительного успеха – это рискованно. Я не говорю, что ты мне изменял, я знаю, я надеюсь, что этого не было. Я не о том говорю, а о твоем постоянном стремлении привлечь к себе внимание. А ведь ты был людям интересен, Николя. Ты к ним прислушивался. Ты был с ними. И все кончилось. Теперь ты стал медийной куклой, которая у всех нарасхват. Ты никогда не был тщеславным. А теперь, черт побери, ты смотришься в каждую витрину. Куда бы ты ни выходил из дому, даже в супермаркет, ты стремишься, чтобы тебя узнали. Ты целыми днями ищешь себя в Гугле, ты часами изучаешь посты на странице «Фейсбука». Тебе важнее проследить Николя Кольта в «Твиттере», чем поговорить со мной, с Гайей или с матерью. Где тот Николя Дюамель, что мыл посуду и встречал меня веселыми шутками, когда я приходила с работы? Теперь ты либо ездишь в турне, либо собираешься на коктейль. Не о такой жизни с тобой я мечтала. Я счастлива, что эта книга перевернула твою судьбу и теперь у тебя все в шоколаде. Не перебивай меня! Эта книга открыла двери нашей спальни для тысяч людей. Я больше так не могу. Я бы еще смирилась, если бы ты вел себя как взрослый, зрелый человек. А ты – как избалованный ребенок, который получил на день рождения слишком много подарков. Слушай, Николя… Мы с Гайей не переедем к тебе жить. Ты поедешь на улицу Лаос один. Может, наконец у тебя откроются глаза и ты поймешь, во что превращаешься. Жизнь мало похожа на большое литературное турне, когда тебя узнают на улицах восторженные читатели. И жизнь – это гораздо больше, чем отслеживать, сколько у тебя прибавилось подписчиков в «Твиттере» и друзей на «Фейсбуке». Передай Николя Кольту, что он мне больше неинтересен. Пока!

И она бросила трубку. Потом, года через два, и Николя поумерил гордыню, и Дельфина поостыла. Но друг к другу они не вернулись, остались просто друзьями.

Первые две недели новая квартира походила на большую белую коробку. Николя просыпался среди ночи и не мог понять, где он и почему рядом нет Дельфины. Отчего он чувствует себя таким ничтожным в этом огромном пространстве? Мать зашла его навестить и, оглядевшись по сторонам, неуверенно произнесла:

– Хм… А квартира не великовата?

Он стал приглашать друзей и закатывать шумные вечеринки, до рассвета все танцевали, горланили, бросали из окон бутылки, пока не вмешивалась полиция. Управляющий домом предупредил, что, если все будет продолжаться в том же духе, владельца квартиры придется выселить.

Спустя полгода после разрыва с Дельфиной Николя вдруг почувствовал, что должен наконец вернуться к книге, которая преследует его неотвязно, хотя он и не написал ни строчки. Куда испарилась вся его творческая энергия? Куда подевался Раскар Капак с его синей вспышкой? И где ключ к тому потаенному миру, куда он когда-то так свободно погружался?

Николя велел перекрасить розовую комнату Гайи, в которой ей так и не довелось пожить, в спокойный синий цвет, купил черный письменный стол фирмы «Витра», кресло, новую лампу и уселся писать. Минут двадцать прошли впустую: он так ничего из себя и не выдавил, кроме нескольких ничего не значащих фраз. А перед глазами стояло лицо Дельфины на экранной заставке «Макбука». Тогда он отодвинул компьютер в сторону и решил взяться за перо и бумагу. Где же отцовский «Монблан»? Он все перевернул вверх дном, но ручки нигде не было, он не видел ее с момента исчезновения отца. Но без нее никак не написать новую книгу. Позвонить Дельфине он не решился: она может быть занята с клиентами и вряд ли ей понравится, что кто-то ее отвлекает, тем более он. Он отправил эсэмэску: «Привет. Извини, ты не помнишь, где „Монблан“ моего отца?» Она ответила: «Понятия не имею. Желаю удачи». Ручка нашлась в кармане рубашки, которую он давным-давно не надевал.