Вид с больничной койки - Николай Плахотный Страница 16

— Какое же хуже: высокое или пониженное? Я слышал противоречивые суждения. Причем не только от умников-всезнаек, а и от дипломированных, высокомудрых спецов. — Стабильно высокое кровяное давление всегда настораживает. Вдвойне опасно, ежели это возникает резко, внезапно. Что касаемо гипотонии — часто присуще молодым женщинам.

С возрастом 85 процентов гипотоников становятся магнотониками, затем плавно переходят в стан гипертоников. (По известной аналогии: близорукость с годами переходит в дальнозоркость). Как правило, эта динамика имеет наследственную предрасположенность. При всем том у гипотоников имеются свои проблемы — скажем, неудобства. Как известно, фармакология в основном нацелена на производство медикаментов, снижающих давление… Наиболее ходовой препарат — кардеомин. Полезен также чай, особенно зеленый.

В этой связи надо сказать: мужской тип гипотонии большей частью — свидетельство более глубоких изменений в организме. На языке врачей: это всегда симптом «чего-то». Между прочим, свидетельствует и о прединфарктном состоянии.

— Слышно о неких суперсовременных методах излечения сердечной недостаточности. Или же это досужие разговоры?

— Придется сделать экскурс в прошлое. Начало 90-х годов для кардиологии — время знаковое. На данном временном отрезке была реализована на практике идея так называемых бета-блокаторов, сдерживающих кровоток. Спасибо надо сказать фармакологам: они подобрали состав логичных ингибиторов. Так что стало возможным регулировать оптимальное содержание адреналина в крови — и значит управлять работой сердечной мышцы. Первый такой ингибитор вошел в историю медицины под названием КАПОТЕН. В эту серию входит и амидрол. Немного позже на фармакологическом рынке появились эналаприл, верапамил, нифедепин.

— Я заметил: теперь ослаб интерес к препаратам нитратных свойств… В аптеках нет уже некогда популярного сустака. Врачи редко выписывают нитросорбид. Боюсь, канет в прошлое и легендарный нитроглицерин.

— Как регуляторы сердечной недостаточности нитраты сыграли великую роль. В последнее время их действительно потеснили несколько ингибиторы АПФ, что в порядке вещей. И все же первые пока еще не сняты с вооружения медиков — ими пользуются пациенты с ревматическими пороками сердца… Короче, борьба на кардиологическом фронте за жизнь больных с признаками ХСН (хронической сердечной недостаточности) за два истекших десятилетия прошла довольно-таки сложную эволюцию: от «золотых стандартов» 60-х годов до ингибиторов в сочетании с бета-блокаторами.

Подходя к постели больного, любой врач решает сложную задачу со многими неизвестными. С появлением мощных диуретиков и высокоэффективных гликозидов, наконец, ингибиторов АПФ кардиологи заметно укрепили своя позиции на широком фронте борьбы за здоровье нации. Немаловажно еще и то, что редкие лекарства уже производят отечественные фирмы, выдавая продукт мирового стандарта.

— Позвольте высказать мысль скандальную… Почему же в этой ситуации наши чиновники при первом же случае едут поправлять свое здоровье за границу. Значит, брезгуют лечиться в отечественных клиниках, не доверяют свою жизнь нашим докторам. Говорю на сей счет не наобум… Нынешней зимой возле подъезда своего дома поскользнулась мать министра Лесина: перелом бедра. В объезд клиники Склифосовского пострадавшую прямиком повезли сперва в Кремлевскую больницу. Но здесь, по-видимому, не нашлось достойного костоправа… Что же дальше. На следующее утро без проволочек мадам отправляют спецрейсом Аэрофлота в ФРГ, в Штутгарт.

Сам же Михаил Юрьевич аккурат в это время отдыхал под кущами, на Канарах. Отдых министр прервал не из-за травмы матушки. Его досрочно вызвали в Москву, пригласили в Кремль на ответственное совещание. Здесь Президент В. В. Путин обратил внимание присутствующих на упущения в работе Минпечати и, вместе с тем, отметил цветущий вид М. Лесина.

Замечания и оброненный главой государства комплимент министр, похоже, принял близко к сердцу. По возвращении из Кремля в свой рабочий кабинет имярек почувствовал себя неважнецки. По «скорой» Михаила Юрьевича доставили в ЦКБ. Почти двое суток продолжался врачебный консилиум, но вынуждены были признать собственную недееспособность. Пациента без проволочек отправили самолетом в Германию, в частную клинику Карлсруэ. Тамошние кардиологи, осмотрев вип-персону, смущенно пошептавшись, изрекли: «Ничего страшного, обычный невроз… Напрасно, господа, тратились».

Розовощекого министра в сопровождении персональных телохранителей следующим рейсом доставили в Шереметьево.

Похоже на анекдот, не правда ли? На днях в центральной газете появилась статья под броским заголовком: «Наша смертельно больная медицина». Этот трехколонник обсуждали от нечего делать в очереди у кабинета терапевта. В ходе обмена мнениями пришли к выводу. Положение дел в здравоохранении надо менять кардинально… Например, поменять местами контингент медучреждений. Схема простая… Элитные отдать в пользование страждущему народу, а народные — районные, городские поликлиники, больницы — пусть обслуживают дражайшее и милое наша чиновничество, дельцов от политики и бизнеса, магнатов, олигархов с их челядью и домочадцами. Тогда уж можно не сомневаться: эта братия быстро реанимирует доведенную до крайности отечественную медицину. То есть подымет на уровень своих потребностей. И всем станет хорошо.

— Нечто подобное в России уже было… Не стоит повторять пройденное и пережитое.

— Согласен, голь на выдумки хитра. Но положение же парадоксальное. Льготами медицинского обслуживания (из госбюджета!) пользуются исключительно высокооплачиваемые. Народ же брошен на произвол хапуг, криминальных врачей и знахарей, работающих под прикрытием чиновников-казнокрадов. Все поставлено с ног на голову. Оттого и геноцид. Или я неправ?

— Это вопрос большой политики. Сейчас, в этом кабинете мы его не разрулим. Вернемся к сугубо медицинскому предмету беседы… В борьбе за человеческую жизнь не все зависит от лекарственных средств. Много значит личный опыт врача, его мастерство, наконец, тактика. То есть индивидуальный подход в каждом конкретном случае. Это и есть искусство врачевания. Оно же во многом определяется, между прочим, морально-этическим климатом данного лечебного учреждения.

— О, что-то новенькое.

— Как раз старенькое, но позабытое. Доктору нужны толковые подручные: медсестры, фельдшеры, лаборанты и прочий толковый медперсонал. При этом, считаю, первый помощник лечащего врача — сам пациент… Взаимопонимание — при полном доверии друг к другу! — верная гарантия, что лечение даст прогнозируемый результат. Все усилия, труды медиков пойдут насмарку, если больной по каким-то обстоятельствам не стал единомышленником своего целителя: хитрит, лукавит, что-то не договаривает. В итоге нарушается стратегия и тактика врачевания. Это особенно важно теперь, когда борьба за жизнь идет уже на клеточном пространстве.

Поясню мысль. Была эпоха, когда сердечники обеими руками держались за «капли датского короля», взбадривали, приводили себя в норму валидолом… Потому не было ничего страшного, ежели больной ошибался в счете: вместо, скажем, тридцати капель принимал на 5–10 больше. Теперь снадобья по своему химическому составу таковы, что малейшие перекосы в ту или иную сторону чреваты грустными последствиями. Иные вообще не поддаются коррекции. Попав в организм, они образуют биохимические соединения, способные проникать в сферы клеточного пространства (и даже молекулярного) и выполнять определенно точную созидательную программу. Эффективность ее зависит от количественных пропорций действующего вещества, к тому же в строгих рамках временного отрезка.