Микроурбанизм. Город в деталях - Ольга Бредникова Страница 16

Троллейбусы, хотя и входят в группу городского электрического транспорта, во многом схожи с автобусами по внутреннему устройству, особенно современные модели. Они немногочисленны (примерно 10 маршрутов), но в большей степени совпадают с движением другого общественного транспорта. При этом троллейбусы, по сравнению с автобусами, отличаются бесшумностью и меньшим дрожанием во время движения и остановок.

Маршрутные такси разных моделей настолько различаются по внутреннему устройству, комфортности, возможностям перевозить стоящих пассажиров, что это могло бы стать предметом отдельной дискуссии. Пассажир, привыкший к маршруткам Hyundai или Ford, очутившись в старом желтом маршрутном такси “ГАЗель”, скорее всего, потеряет привычную гибкость и ритм движений, тело придется выстраивать заново, с поправкой на изменившееся окружение, высоту потолка и форму сидений, не говоря уже о том, как сложно маневрировать и расходиться здесь двум пассажирам. Согласно наблюдениям, маршрутное такси преимущественно выбирают молодые пассажиры. Пожилые реже пользуются этим видом транспорта, объясняя свои предпочтения тем, что в маршрутках меньше места и не действуют льготы по оплате проезда. Пассажиров маршрутки привлекают своей скоростью и маневренностью, возможностью ехать с комфортом, сидя. Однако во время пробок водители вольно обращаются с маршрутом, пропускают остановки, не соблюдают правила. Кроме того, им приписывают резкий стиль вождения, и зачастую они проявляют неуважение к другим участникам дорожного движения. Распространено мнение, что маршрутки чаще другого общественного транспорта попадают в аварии.

Ростовский автобус [73]

Автобусы, ввиду их вместительности и распространенности, принимают на себя основную массу пассажиров. По Ростову ходят и новые просторные автобусы, и старые рейсовые, которые изначально были предназначены для междугородних перевозок пассажиров (их внутренний салон рассчитан на долгую статичную поездку и сданный багаж, но не на динамичную сумчатую хореографию), и совсем старые, скособоченные, пыльные, с огромными выхлопами машины. И хотя в скорости автобусы уступают маршруткам, они могут удовлетворять особые потребности пассажиров с колясками или большими сумками.

Итак, весь вышеописанный городской общественный транспорт [74]представляет собой площадку для сумчатой хореографии.

Почему “хореография”?

…В транспорте происходит постоянный молчаливый обмен информацией. Интересно невербальное поведение. Гласно люди обмениваются всего несколькими фразами: “Разрешите пройти”, “Давайте поменяемся”, “На следующей выходите?” – и, может быть, несколькими другими. Гораздо больше информации пассажиры получают друг от друга по невербальному поведению: по позе, движениям. Собирает, например, сосед свои сумки и вещи, достает наушники из ушей, разворачивается корпусом в твою сторону – сторону прохода, – и ты понимаешь: сейчас он попросит тебя пропустить его (исследовательский дневник) [75].

Как же это происходит? Как предугадывается поведение другого пассажира и возникает “пред-знание”? Какую роль в этом играют манипуляции с вещами? Может быть, все дело в пассажирском опыте?

Для многих горожан ежедневные поездки в общественном транспорте являются неотъемлемой частью их повседневной жизни. Пассажиры, которые во время поездок оказываются в рамках особых контекстов и правил, регламентирующих поведение и тело, постепенно накапливают знания и опыт, формируют свои пассажирские навыки. Так, попасть в “туго набитый” автобус или троллейбус может лишь самый активный и опытный пассажир. Некоторые особо искушенные пассажиры могут позволить себе ездить, практически не держась за поручень, обращаясь к ним исключительно на знакомых поворотах дороги. Что же отличает новичка от опытного пассажира?

Очевидно, на эти вопросы может ответить концепция Пьера Бурдье о практическом чувстве. Тело рассматривается им как “запоминающее устройство”, некий автомат, способный антиципировать будущее, что так необходимо в условиях нахождения в общественном транспорте [76]. Повседневные повторяющиеся действия, особенно телесные практики, совершаются порой безотчетно: задумавшийся о чем-то или разговаривающий по телефону пассажир может не замечать, что его тело лучше знает, какую позу принять, куда встроиться для того, чтобы поездка была более комфортной или наименее неприятной. Сумчатые пассажиры, совершая подобные маневры, стремятся так или иначе включить ношу в границы своего тела – держать пакеты на коленках или прижимать сумку к ногам. Эти действия включаются в повседневно воспроизводящиеся практики. Однако в концепции габитуса Пьер Бурдье не рассматривает поле как таковое, в то время как на действия пассажира способно оказывать влияние внутреннее обустройство транспорта.

Непроблематизируемое, игнорируемое пространство лишает нас большого пласта знаний о пассажирском поведении и опыте, и в данном случае, я полагаю, уместно говорить о транспортной хореографии.

Концепции хореографии достаточно популярны в современных социальных науках и востребуются для исследования разных тем и контекстов. Так, термин “хореография” использует Бен Хаймор, который на основе текстов Вальтера Беньямина описывает ритм поведения проходящих мимо витрин магазинов людей [77]. Организованную, последовательную и направленную хореографию на примере туристического движения раскрывает Тим Эденсор [78]. Наталья Самутина, Оксана Запорожец и Варвара Кобыща анализируют городскую хореографию и рассматривают ритм движения горожанина и его тела, до определенной поры безропотно повторяющего изгибы дорог и улиц, что делает видимым пространство, в которое это тело вписывается [79].