Брачный сезон. Не позвать ли нам Дживса? (сборник) - Пэлем Грэнвил Вудхауз Страница 16

Я почувствовал, что здесь требуется утешительное слово.

– Сэм Голдуин вовсе не полоумный, – заверил я леди Дафну. – Он не относится к числу наших светлых умов, но совершенно нормален. А в гостиную ворвался потому, что рассчитывал застать там меня. Он воспылал ко мне бурной страстью и считает зря потраченной каждую минуту, проведенную вдали от меня. Так что, как только его привязали в конюшне, он принялся грызть веревку, чтобы вырваться на свободу и отправиться на поиски. Довольно трогательно, я бы сказал.

Но леди Дафна всем своим видом показала, что отнюдь не разделяет моего умиления. В ее взоре блистал огонь анти-Сэмизма.

– Во всяком случае, это было крайне неприятно. Ввиду того что вечер такой теплый, двери в сад оставили открытыми, и вдруг вбегает этот отвратительный зверь. Моя сестра Шарлотта испытала нервный шок, от которого теперь не скоро оправится. Животное налетело на нее сзади и гонялось за ней по всей комнате.

Я, конечно, промолчал – уж чего-чего, а тактичности нам, Вустерам, не занимать, – но про себя подумал, что это Шарлотте кара за сочинение куплетов «Алло, алло, алло, уже совсем светло», в другой раз пусть хорошенько подумает, прежде чем браться за перо. Теперь она получила возможность оценить ситуацию с точки зрения лисицы.

– А когда позвали Силверсмита, эта тварь укусила его.

Признаюсь, от такого известия я ощутил трепет восторга. «Ты лучше меня, Ганга Дин» [13], – чуть было не процитировал я. Мне бы лично слабо было укусить Силверсмита, даже чтобы исполнить последнюю волю умирающей бабушки.

– От души сожалею, – сказал я вслух. – Не могу ли я тут что-нибудь сделать?

– Нет, спасибо.

– Я оказываю на Сэма большое влияние. Быть может, мне удастся убедить его, чтобы он на этом поставил точку, возвратился в конюшню и завалился спать.

– Этого не потребуется. Силверсмит справился с ним и запер его в чулан. Ну а поскольку, как вы сказали, он живет, вообще говоря, в доме священника, я незамедлительно отошлю его туда.

– Давайте я сам его отведу.

– Пожалуйста, не утруждайте себя. Я полагаю, что лучше всего вам немедленно отправиться в постель.

Предложение пришлось мне вполне по душе. С той самой минуты, как дамский пол отчалил из столовой, у меня слегка сжималось сердце в предвкушении тихого, уютного вечера в семейном кругу, который ожидал меня под здешними сводами после того, как стараниями Эсмонда и моими будет покончено с портвейном. Сами знаете, что такое эти тихие уютные вечера в старинном загородном доме, притом что состав участников преимущественно женский. Вас загоняют в угол и предъявляют семейные фотоальбомы. Поют вам народные баллады. Голова у вас начинает клониться подобно лилии на стебле, приходится то и дело рывком возвращать ее на исходную позицию, и так – до полного и окончательного изнеможения. Гораздо лучше ретироваться в свое логово прямо сейчас, тем более что мне необходимо повидаться с Дживсом, который должен был давно уже приехать на поезде с моим багажом.

Не скажу, чтобы слова этой женщины, содержавшие намек на то, что я упился по уши, меня совсем уж нисколько не задели. У нее явно сложилось обо мне превратное мнение, будто бы меня нельзя допускать в гостиные, так как я немедленно превращаю их в подобие портового кабака после прибытия флота в родную гавань. Но справедливость – неотъемлемая черта Вустеров, и я не виню эту добросовестно заблуждавшуюся леди. Я готов признать, что, когда входишь в столовую и застаешь там человека с графином в руке, который горланит песни, стоя на стуле, это действительно наводит на кое-какие предположения.

– Я и вправду немного устал с дороги, – ответил я ей.

– Силверсмит покажет вам, где ваша комната, – произнесла она, и тут я углядел, что дядя Чарли находится среди нас. А я и не заметил, как он возник. Он, подобно Дживсу, материализовался из пустоты. Очевидно, это у них семейное.

– Силверсмит.

– Да, мадам?

– Проводите мистера Финк-Ноттла в его комнату, – распорядилась леди Дафна, но чувствовалось, что ее подмывало сказать не «проводите», а «препроводите».

– Очень хорошо, мадам.

Я заметил, что он слегка прихрамывает, из чего можно было понять, что Сэм Голдуин достал в броске его икру, но спрашивать и уточнять я не стал, так как опасался, вдобавок к икроножной мышце, причинить еще боль его самоуважению. Я поднялся вслед за ним по лестнице и очутился в удобной, хорошо обставленной спальне, после чего с веселой душой пожелал ему спокойной ночи.

– Да, Силверсмит, – сказал я.

– Сэр?

– Мой человек приехал?

– Да, сэр.

– Пришлите-ка его ко мне.

– Очень хорошо, сэр.

Он удалился, и через несколько минут я увидел перед собой так хорошо мне знакомые черты.

Но это не были черты Дживса. Это были так хорошо мне знакомые черты Клода Кэттермола Перебрайта.

Наверно, если бы я был средневековым сеньором – наподобие, скажем, того же рыцаря Роланда – в те дни, когда, куда ни швырнешь кирпичом, обязательно шарахнешь по башке какого-нибудь мага или звездочета, и люди то и дело в кого-то превращались, это явление меня бы нисколько не удивило. Я сказал бы просто: «А-а, так Дживса заколдовали и превратили в Китекэта? Жаль. Но что сделаешь, такова жизнь», – после чего и думать бы об этом забыл и распорядился бы, как обычно, чтобы подали трубки, и несли сюда кубки, и позвали ко мне скрипачей [14].

Но в наше время такой благодушный взгляд на вещи понемногу утрачивается, так что, врать не буду, я испытал глубокое потрясение. Я воззрился на пришельца, чувствуя, как глаза мои вылезли из родных орбит, словно улиткины рога, и, выпученные, заходили туда-сюда.

– Китекэт! – сдавленным голосом воскликнул я.

Он нахмурился и покачал головой, как заговорщик, когда его товарищ по заговору ляпнул что-то неуместное.

– Медоуз, – уточнил он.

– Что значит – Медоуз?

– Это меня так зовут, пока я нахожусь у тебя в услужении. Я твой слуга.

Меня осенила догадка. Я уже говорил, что портвейн, которым я на пару с Эсмондом Хаддоком, пожалуй, все-таки несколько злоупотребил, был добрым старым вином долгой выдержки и отличался изрядной крепостью. И вот теперь мне подумалось, что, возможно, в нем содержалась еще более сокрушительная сила, чем я поначалу определил, и что леди Дафна Винкворт была на самом деле права, сочтя меня пьяным вдребезги. И я уже готов был повернуться на бок и обратить лицо к стене, чтобы отоспаться, но Китекэт продолжал развивать свою мысль: