Повседневная логика счастья - Габриеле Зевин Страница 16

— Потеряла много крови. Но ничего, поправится. Она у нас крепкая лошадка.

— Конечно.

— Очень некстати, — добавил Дэниел, — но я сейчас в аэропорт. Надо успеть на утренний самолет до Лос-Анджелеса. Киношники достали. Назойливые, хуже мух.

Киношники постоянно доставали Дэниела, но при всей своей назойливости ни один из них ни разу его не укусил.

— Ты бы не мог забрать Исмей из больницы? Проследить, что у нее все в порядке?

В больницу Эй Джея и Майю отвез Ламбиазе. Эй Джей оставил их в приемной, а сам пошел в палату к Исмей.

Она была бледной; глаза покрасневшие.

— Прости, — сказала она Эй Джею.

— За что, Исмей?

— Я это заслужила.

— Глупости, не говори так.

— Дэниел свинья, что заставил тебя сюда тащиться, — сказала Исмей.

— Мне не трудно, — ответил Эй Джей.

— Он мне изменяет. Ты знаешь? Он постоянно мне изменяет.

Эй Джей промолчал, хотя, конечно, он об этом знал. Похождения Дэниела ни для кого не были секретом.

— Конечно, знаешь, — хрипло сказала Исмей. — Все знают.

Эй Джей молчал.

— Знаешь, но не скажешь. Мужская солидарность?

Эй Джей посмотрел на нее. Из-под больничной рубашки торчали костлявые плечи, но живот еще не потерял округлости.

— Я ужасно выгляжу, — сказала Исмей. — Ты об этом думаешь?

— Нет, я заметил, что ты отпускаешь волосы. Тебе идет.

— Ты добрый.

С этими словами Исмей села на постели и попыталась поцеловать Эй Джея в губы.

Он отстранился.

— Врач сказал, если хочешь, тебя сегодня выпишут.

— Когда моя сестра вышла за тебя, я решила, что она спятила. Но теперь я вижу, что ты не так уж плох. Ты удочерил Майю. Ты не поленился приехать сюда. Знаешь, как паршиво, когда тебя никто не навещает в больнице? — Она помолчала. — Пожалуй, останусь здесь еще на ночь. Дома пусто, а мне не хочется быть одной. Все, что я тебе сказала, правда. Ник была хорошей. А я плохая. И муж у меня плохой. Плохие люди не должны удивляться, когда получают по заслугам, но, боже мой, как же мы боимся одиночества.

Полненькая девочка живет с дедушкой и готовится к школьным соревнованиям по гимнастике.

Ты сама поразишься, с каким волнением будешь следить за тем, сумеет девочка перепрыгнуть через козла или нет. Бауш создает невероятное напряжение даже вокруг такого, казалось бы, незначительного эпизода (хотя в нем, очевидно, вся соль), и это главное, что следует вынести из прочитанного: в соревнованиях по опорному прыжку драматизма может быть не меньше, чем в авиакатастрофе.

Мне не попадался этот рассказ до того, как я стал отцом, поэтому трудно сказать, как бы я к нему отнесся в эпоху ДМ (до Майи). В моей жизни есть периоды, когда у меня особенно хорошо идут короткие рассказы. Один из них пришелся на первые годы твоей жизни — где мне тогда было взять время на пухлые романы?

Майя обычно просыпалась затемно, когда тишину нарушал только храп Эй Джея в соседней комнате. Шлепая флисовыми тапками, она брела к нему в спальню. Сначала она шептала: «Папа, папа». Если это не помогало, звала его по имени. Если не срабатывало и это, увеличивала громкость и кричала: «Эй Джей!» В самом крайнем случае, когда слова были бессильны, приходилось запрыгивать на постель, несмотря на ее нелюбовь к столь эксцентричным выходкам. Сегодня до них не дошло.

— Вставай, — сказала Майя. — Вниз.

Майя больше всего любила бывать внизу, потому что внизу находился магазин, а магазин — это лучшее место в мире.

— Штаны, — пробормотал Эй Джей. — Кофе.

Изо рта у него пахло промокшими в снегу носками.

В магазин вела лесенка из шестнадцати ступенек. По каждой из них Майя проезжала на попе — такими короткими ножками иначе лесенку не одолеешь. Она топала через весь магазин, мимо книг, в которых нет ни одной картинки, мимо стенда с поздравительными открытками. Гладила ладошкой журналы, крутила стойку с закладками. Доброе утро, журналы! Доброе утро, закладки! Доброе утро, книжки! Доброе утро, магазин!

Деревянные панели, которыми были обшиты стены магазина, как раз на высоте Майи переходили в голубые обои. Дотянуться до обоев Майя могла, только забравшись на стул. Ей нравилось прижиматься к их тисненым завиткам и петелькам щекой. Впоследствии в одной книге ей попадется слово «дамаст» и она подумает: «Ну, теперь понятно, почему они так называются». А вот слово «вагонка», напротив, горько ее разочарует.

В ширину магазин насчитывал пятнадцать Май, в длину — двадцать. Она знала это совершенно точно, потому что однажды потратила на измерение помещения полдня, укладываясь на пол вдоль стен и делая зарубки. Хорошо, что в длину вышло не больше двадцати — в день, когда производился замер, она умела считать только в пределах двух десятков.

Если Майя просто стояла, посетители сводились для нее к их обуви. Летом — к босоножкам, зимой — к сапогам. Молли Клок иногда приходила в высоких красных ботфортах, как у супергероев. Эй Джей носил черные кроссовки с белыми мысами, Ламбиазе — крепкие остроносые ботинки огромного размера, Исмей — туфли на низком каблуке со стразами, а Дэниел Пэриш — коричневые мокасины с монеткой под пяткой.

К десяти утра, перед самым открытием, Майя занимала свое рабочее место возле стеллажа с детскими книжками.

Ее первое знакомство с книгой начиналось с обнюхивания. Майя снимала глянцевую суперобложку и зарывалась личиком в раскрытую книжку. Книги обычно пахли папиным мылом, травой, морем, кухонным столом и сыром.

Затем Майя рассматривала картинки и по ним пыталась угадать, о чем книга. Это было непросто, но в свои три года Майя уже научилась распознавать некоторые трюки. Например, если на картинках нарисованы звери, это не всегда означает, что книжка про животных. Иногда под видом зверей выступают родители и дети. Мишка с галстуком-бабочкой может оказаться папой, а мишка в светлом парике — мамой. Картинки о многом способны рассказать, но иногда они вводят в заблуждение. Майя предпочла бы понимать, что в книжке написано.

Если никто ее не отвлекал, за утро она успевала просмотреть до семи книг. Но ее постоянно отвлекали. Впрочем, большинство покупателей Майе нравились, и она старалась быть с ними вежливой. Она понимала, что они с Эй Джеем занимаются бизнесом. Если к ее стеллажу забредал ребенок, она не отпускала его с пустыми руками. Ребенок нес книжку на кассу, и пришедшие с ним взрослые почти всегда доставали кошелек.

— Ну надо же! — восклицали они. — Сам выбрал книжку!

Однажды кто-то из покупателей спросил Эй Джея, правда ли, что Майя его родная дочка.