Дикобраз - Джулиан Барнс Страница 17

– На ступенях Мавзолея Первого Вождя торгуют порнографией. Вы считаете это забавным? Мудрым? Это прогресс, по-вашему?

– Ну, его там уже нет, так что он это не прочтет.

– Нет, скажи, ты считаешь, что это прогресс? Ну давай же отвечай мне, Петр.

– Я считаю, – начал Солинский, в котором, несмотря на усталость и скуку, проснулся профессиональный полемист, – я считаю, что это вполне соответствует месту. – Петканов сердито взглянул на него. – Первый Вождь, должен сказать вам, был специалист по порнографии.

– Ничего себе определение!

– Очень точное. Вы говорите, что дали людям надежду. Нет, не надежду вы им дали, а фантазию. У каждой большие груди, у каждого крепкий член, и все всласть совокупляются – вот чем торговал ваш Первый Вождь, политическим эквивалентом этого, во всяком случае. И социализм ваш был такой же фантазией. Еще более невероятной. В том, чем сейчас торгуют у Мавзолея, есть по крайней мере хоть какая-то правда. Кусочек истины в этом дерьме.

– Так кто же из нас занимается дешевыми притчами, Петр? И как приятно слушать Генерального прокурора, защищающего порнографию. Значит, вы и инфляцией можете гордиться, и черным рынком, и проститутками на улицах?

– У нас есть трудности, – согласился Солинский. – Это переходный период. Реорганизация всегда болезненна. Нам предстоит научиться понимать реалии экономической жизни. Научиться производить такие товары, чтобы люди захотели покупать их. Тогда мы и добьемся процветания.

Петканов радостно фыркнул.

– Порнуха, дорогой мой Петр. Титьки и пипки. Титьки и пипки вам, вот и все.

– Знаете о чем я думаю?

– Ты думаешь, Димитр, что смотреть это больше не надо.

– Правильно, но теперь я понял, почему так думаю.

– Пива, пожалуйста.

– Дело вот в чем. Нас воспитывали и в школе, и по телевидению, и в газетах, и родители наши, и все остальные в убеждении, что социализм решает все проблемы. Иными словами, что социализм – это правильная, научно обоснованная система, а все старые системы испробованы и не работают больше, правильна же только эта одна, при которой нам посчастливилось жить, она-то и есть… единственно правильная.

– Но на самом деле никто так не думал, Димитр.

– Может быть. Но мы считали, что другие так думают, правда, пока наконец не узнали, что большинство из них попросту притворяется. И тогда нам стало ясно, что социализм не идеальнейшая из всех систем и что к каждой проблеме можно подходить по-разному.

– Да мы это с пеленок знаем.

– Всегда можно выбрать одно или другое.

– Занятно ты говоришь, Атанас.

– Я вот к какому выводу пришел, день за днем наблюдая этот процесс, слушая обвинения, защиту, ожидая судейского решения, – все это слишком уж хорошо для него.

– Конечно, обвинения-то пустяковые.

– Не в этом дело. В этом процессе все не соответствует реальности. Потому что здесь мы отталкиваемся от того, что к этой проблеме не может быть двух отношений, а лишь одно. Все, что он говорит, – сплошная ложь и лицемерие. Это нельзя слушать.

– Так что же, лучше было бы устроить суд совести?

– Нет, вовсе нет. Мы просто должны сказать себе, что здесь обсуждается вопрос, имеющий одну-единственную сторону. Продолжать этот процесс – значит с ним согласиться, допустить, что даже в этом случае, самом неблагоприятном для него, все же есть другая сторона. А ее здесь нет, вот и все. В некоторых вопросах существует только одна сторона.

– Браво, Димитр! Налейте-ка ему пива.

Они помолчали. Потом Вера сказала:

– Значит, завтра собираемся у Стефана. В обычное время.

– Знаете, генерал-лейтенант, со стороны можно подумать, что вы стараетесь вовсю, чтобы бывшему президенту вынесли оправдательный приговор.

– Господин прокурор! – Глава Народных сил безопасности был в изумлении.

– Ну конечно. Вы всегда появляетесь, когда я готовлюсь к очередному перекрестному допросу.

– Я приду попозже.

– Нет-нет. Итак, рассказывайте, что у вас на этот раз.

– Записи, касающиеся центрального политического руководства за годы с тысяча девятьсот семидесятого по тысяча девятьсот семьдесят пятый.

– Я и не знал, что таковые существуют.

– В течение этого периода наблюдались негативные явления… Нет, вернее будет сказать, что негативные явления наблюдались в первой половине этого периода и были связаны с действиями и амбициями министра культуры.

Солинский позволил себе улыбнуться. Быстро же этот солдат превратился в бюрократа.

– Органы безопасности не одобряли некоторые симфонии Прокофьева?

– Не совсем так; но раз уж вы заговорили о музыке, да, действительно, программы Второго международного конгресса джаза были подвергнуты строгой критике.

– А я считал, что партия положительно относилась к джазу, это ведь подлинный голос угнетенного народа, терзаемого международным капиталом.

– Верно. И об этом неоднократно упоминалось. Но поскольку один из угнетенных исполнителей оказался редкостным индивидуалистом, да к тому же министр культуры слишком уж заботилась о его благосостоянии, то можно сказать, что делу социализма это приносило явный вред.

– Понятно! – Пожалуй, за этими закругленными формулировками все же скрывалось некое рудиментарное чувство юмора. – Ну и что дальше?

– А дальше то, что личные амбиции министра культуры были сочтены опасными и антисоциалистическими. Ее пристрастие к импортным продуктам и товарам было признано декадентским и противоречащим духу социализма.

– И пристрастия к импортным музыкантам?

– И это тоже. И честолюбивые замыслы самого Президента относительно своей дочери, согласно предварительным заметкам к заключительному докладу, который пока еще не обнародован, также были признаны наносящими вред государству.

– В самом деле? – Это уже интересно. К Уголовному делу номер один все это имеет мало отношения, однако очень интересно. – Вы имеете в виду, что она была убита по распоряжению Отдела внутренней безопасности?

– Нет.

– Какая жалость.

– У меня нет никаких доказательств.

– Но допустим, вы обнаружите такие доказательства.

– В этом случае я, разумеется, передам их вам.

– А скажите, генерал, в какой степени действия Отдела внутренней безопасности находились в те дни под контролем?

Ганин немного подумал.

– Я полагаю, настолько же, насколько и всегда находятся. То есть я хотел сказать, находились. В одной области – строгий контроль и подробная отчетность. В других – детальные отчеты не требовались, лишь общее одобрение оперативных действий. А в особых случаях ОВБ действовал исходя из своего собственного понимания оптимального обеспечения государственных интересов.