Англия на выезде - Джон Кинг Страница 17

Они с племянником всегда были близки, почему — он и сам толком не знал. Отец Фэррелла умер, когда ему исполнился только год, от туберкулеза, и он не помнил его. Отца ему заменили его дядья. Каждому нужен пример для подражания. Может быть, поэтому так к нему относился и Вине, парень из другого поколения Мальчикам нужен мужчина, чтобы подавать им пример. Ты получаешь направление и следуешь в этом направлении всю оставшуюся жизнь. Он вспомнил о своих дядьях и посмотрел на картину на стене, на которой была изображена монахиня с лампой. Он не вспоминал о дядьях много времени. Он допивал чай и жалел, что осталось так мало бисквитов. Он был рад, что вспомнил о своих родственниках сейчас.

У него было три дяди со стороны матери, все они воевали в Великой Войне. Они постоянно были в его мыслях во время высадки в Нормандии, и он сказал себе тогда, что ничего более страшного, чем то, что испытали они, с ним случиться не может. Он ясно помнил те свои мысли, но понятия не имел, что ждет его впереди Они называли Первую мировую войну Великой по количеству убитых и искалеченных людей. Мужчин, женщин и детей. И животных тысячи мертвых, гниющих лошадей, с копошащимися во внутренностях червями. Это было далеко не так величественно, как говорили те, кто провозглашал эту войну Войной До Конца Всех Войн. Речь сержанта и музыка оркестра, парни приносят присягу и целуют библию.

Мобилизация проходила на волне эмоционального подъема кайзер представлялся этаким злобным монстром, третировавшим английский образ жизни, традиционный прусский враг далеко на востоке, возникший на горизонте. Сержант улыбался и похлопывал английских парней по плечу, призывая дружно встать на борьбу против извечного врага. Он апеллировал к английской истории и играл на любви молодых людей к приключениям, атмосфера того времени была искусно создана людьми, управлявшими государством и угодливыми средствами массовой информации. Фэррелл читал, что это звучало здорово, и его дядья попались на ту же утку. Они были желторотыми юнцами и не знали жизни.

Дядей Фэррелла звали Стэн, Гилл и Нолан. Они жили в Хоунслоу но их мать, бабка Фэррелла, была владелицей паба в Грэйт Бедвине, деревеньке в Уилтшире. Когда он был ребенком, то смотрел на своих дядей, бывших взрослыми мужчинами, и хотел быть, как они. Они всегда были добры к нему, и даже сейчас он улыбнулся, вспомнив, что они говорили и делали. Когда он подрос, то захотел узнать о Великой Войне. Он слышал, что Гилл и Нолан сражались на Сомме, а Стэн — в Германской Восточной Африке, но они никогда не касались подробностей. Они старались не говорить много о таких вещах, и большую часть их испытаний Фэррелл узнал много позже. Кое-что ему рассказывали его тетки, а когда он сам прошел через войну, то получил ответы на свои вопросы. Он стал, как они, таким же, как они. Многого он так и не узнал, но теперь, по крайней мере, он представлял, что к чему. Конечно, он никогда не узнает, о чем они думали и что в действительности ощущали, потому что Сомма была самым настоящим адом на земле. Фэррелл знал какие-то факты, так сказать, основную канву, но никогда не сможет почувствовать то, что чувствовали они. Может быть, только сейчас, многие годы спустя, да еще там, в катере, когда он пытался это понять. В любом случае, это помогло ему, когда он попал в Европу.

Стэн был рубаха-парень, душа семьи. Фэррелл улыбнулся, вспомнив рассказ своей матери о нем. Это было еще когда она училась в школе. Она сидела в классе, шел урок, когда внезапно раздался сильный удар в дверь. Учительница вышла посмотреть, кто там, но обнаружила только гнилую картофелину. Обернувшись, она посмотрела на мать Фэррелла и спросила: что, Стэн еще дома? Он уезжал сражаться в африканские джунгли, но все еще кидал картошку в двери класса.

В душе Стэн всегда был бунтарем, хотя и выбрал карьеру солдата. Он поступил во флот, так как хотел путешествовать и посмотреть мир. Это был способ многое увидеть, раздвинуть горизонты. Но Стэн подхватил малярию, и его демобилизовали. Болезнь стала причиной всех его несчастий. Он не сдавался, однако, потому что хотел вылечиться и вернуться на службу. Он выпил бутылку хинина и два дня провалялся в коме. Он поклялся, что выздоровеет или умрет. Когда он вышел из комы, уцелев после своей шоковой терапии, он был здоров. Никто ничего не понимал, доктора разводили руками. Стэн вернулся, и на комиссии все признали, что он здоров, но поскольку ранее он болел малярией, то по правилам не мог быть принят обратно. А поскольку в настоящий момент малярии у нею не было, то он больше не имел права на пособие.

Все трое изменились после войны, после сидения в окопах рядом с гниющими трупами своих товарищей, крысами, копошащимися на этих трупах, кровью, дерьмом и лишениями окопной жизни, или, как в случае со Стэном, изнурительных сражений в джунглях. Тысячи потеряли зрение в результате применения химического оружия. Каждый, кто воевал, в душе стал неизлечимо болен, и Фэррелл понимал, что и с ним произошло то же самое. Когда он был ребенком, ему приходилось видеть особенно тяжело пострадавших, людей типа Бэйтса. Их мозг был погребен под тяжестью ужаса того, что им пришлось видеть и пережить.

Нолана война поразила в самое сердце, но особенно — бордели. Он был искренне верующим, был спиритуалистом, как друг Фэррелла Альберт Мосс незадолго до смерти. Очереди из английских солдат, стоящие перед публичными домами, врезались в память Нолану на всю оставшуюся жизнь. Женщины в борделях, лежащие на спине в ожидании очередного пьяного солдата, пришедшего за быстрым сексом перед тем, как немецкая пуля отправит его домой, заражать девчонок сифилисом. Он никогда не имел дела с проститутками. Нолан был спокойным парнем, любившим свою страну, и стал садовником после войны.

Во Франции Нолана обвинили в краже, и ему пришлось провести шесть месяцев на гауптвахте. Военная тюрьма была нелегким испытанием, особенно в то время, когда знать не знали о каких-то правах человека. Это было время, когда офицер мог даже пристрелить солдата за малейшую провинность. Просто легализованное убийство, за которое даже сейчас они не испытывают угрызений совести. Просто позор, лишний раз доказывающий, с каким презрением истеблишмент относится к тем, кто выполняет за них всю грязную работу. Потом они нашли действительно виновного. Нолана освободили без всяких извинений. Шесть месяцев в гарнизонной тюрьме за то, чего ты не делал, и все будут относиться к тебе как к вору. Стэн и Нолан всегда чувствовали, что к ним относятся в армии плохо.

Когда их мать, бабка Фэррелла, умерла, они сами несли гроб кладбище, а на могилу положили венок. У них не было денег на надгробие. Если бы не венок, могилу наверняка кто-нибудь перекопал бы. Будучи ребенком, он представлял себе те цветы на могиле. Интересно, какого они были цвета? В его голове снова возникла та безымянная могила. Сумерки и запах сырой земли, священник, стоящий над вырытой ямой и произносящий правильные слова, и она, невидимая, но оставшаяся в памяти, пока не умрут ее дети и не сменятся поколения, и однажды она будет забыта навсегда.

Гилл нарисовал картину в 1915 г., незадолго перед тем как отправиться на войну. Сейчас она висела на стене в гостиной Фэррелла. Рамка была дешевой и рассыпалась на части, но рисунок пока держался. Бумага пожелтела со временем, но четкие карандашные линии и искусно наложенные тени производили впечатление. Гилл нарисовал монахиню со склоненной головой и фонарем в руке. Голова, изображенная как бы в профиль, была покрыта капюшоном. Это была задумчивая, грустная картина, внизу он поставил свое имя и дату. В ранние утренние часы Фэррелл, страдая от бессонницы, часто сидел здесь и смотрел на картину. Ему было интересно, как ее рисовал Гилл — по памяти, или это было вдохновение. Может быть, он хотел нарисовать свою смерть, и эта фигура должна была увести его к свету, но тем не менее он выжил. Он не погиб в Великой Войне.