Дождь из высоких облаков - Сергей Алексеев Страница 17

– Это старческое, – определила Марина. – А как у него с памятью?

– Позавидовать можно. Стихи наизусть читает.

– Странно...

– И к нему опять кто-то приходил.

– Кто? – со знобливым страхом прошептала Марина.

– Не знаю... Уже не первый раз к нему являются какие-то люди. Они с ним пьют чай и рисуют какие-то карты. Сама видела одну такую...

– Неужели он впадает в детство?

– По поведению не скажешь, совершенно здраво рассуждает... Мало того, эти тайные гости недавно принесли ему дерево.

– Дерево?

– Ну, палку такую, сучковатую. И папа сделал из нее посох.

Марина расширила глаза от холодящего ужаса таинственности.

– А зачем ему... посох?

– Сказал, третья точка опоры. Полагается ему по возрасту, поскольку нет внука. Но самое интересное не в этом. – Надя открыла сумочку и стала копаться в ней. – Сейчас, погоди... Вот!

Вынула что-то завернутое в салфетку.

– Что это?

– Посмотри и скажи что.

Марина развернула – на салфетке лежал отпиленный от дерева сучок, размером с тюбик помады. Она повертела его в руках, взвесила, зачем-то понюхала, ковырнула ногтем.

– Железо какое-то...

– Нет, это дерево, но очень похожее на медь.

– Чудеса... А где он взял?

– Говорю же, принесли гости. Один по фамилии Харламов, как хоккеист. И папа всю ночь пилил и строгал это дерево. Я утром с полу подобрала...

– Ты бы спросила откуда.

– Я и спросила... А он говорит, из Тридевятого царства.

– Сказки читает?

– Стихи... Знаешь, мне это очень не нравится, – с тревогой продолжала Надежда. – Когда я была совсем маленькая, мы с ним однажды искали это царство. По полю ходили, сразу после дождя. Такая у нас была игра... Будто, если оказаться на том месте, откуда начинается радуга, то можно найти вход... И вот в последнее время, я заметила, он снова стал искать. Еще дождь не кончится, он в поле... Я так боюсь за него!

Марина помолчала, потом протянула с бабьим вздохом:

– Ох, господи, голова кругом! И за что такие напасти?

– Мне нужно увидеть Андрея, – вдруг выдала Надежда. – И все сразу станет хорошо.

– Не обманывай ты себя! – отмахнулась Марина. – Не забивай голову.

– Я такая слабая оказалась... Совсем не держу удара. И опускаюсь, Марин. Я опускаюсь, даже за собой уже не слежу...

– Ну это брось!

Подруга спохватилась, метнула на стол несколько тарелок, включила микроволновку.

– Курицу подогрею... Сейчас мы с тобой вина выпьем!

– Не надо, Мариша!

– Да, кстати! Ваня Беспалый прилетел. Звонил тут... Про тебя спрашивал.

– Да-да...

Надежда взяла яблоко, надкусила и вдруг заплакала громко, навзрыд. Закрыла лицо руками, спина затряслась, а яблоко выпало и покатилось через всю кухню.

Марина обняла ее и тоже заплакала.

– Надь, ну ладно, Надь. Ну что теперь делать? Забудь ты его, гада! Сколько можно реветь по нему?

Надежда что-то силилась сказать – не получалось, только стон и сдавленные всхлипы. Марина налила воды, чего-то накапала.

– Выпей, Надь. И пойдем, я тебя уложу.

– Он меня отверг! – кое-как выговорила та. – Он... он оскорбил меня!.. Он... он... А я все равно... люблю его.

У нее вмиг опухли и покраснели глаза и нос. Некрасивая, дрожащая, сквозь стиснутые зубы и рыдания она кое-как выпила и уткнулась Марине в грудь.

– Знаешь... – заикаясь от спазмов в горле, заговорила Надя. – Как мы танцевали! Как его забыть? Мы так танцевали... У меня до сих пор... кружится голова...

– Ну, убить его мало!

– Не говори... Я дома спать не могу! Эти стены, эта кровать... Все кружится... Меня тошнит.

– Тошнит?..

– Нет, просто вестибулярный аппарат уже ни к черту...

– Знаешь, клин клином вышибают! Плюнь на все и выходи замуж! Где этот твой поклонник?

– Какой?

– У тебя что, навалом их? Школьный! С которым к Крикалю приходили. Ты бы взглянула со стороны, как он на тебя смотрит! И все, между прочим, тебе прощает.

Надежда притихла на мгновение, потом спросила прерывающимся шепотом:

– Тебе показалось... он любит меня?

– Это очень заметно! Очень!.. Ты что, сомневаешься?

– Знаешь, сегодня Сердюк хотел сделать мне предложение... Третье по счету.

– И не сделал?!

– Я не позволила... Вдруг испугалась...

– Чего, недотепа?

Она попыталась перевести дух, но слезы не давали сделать это – еще давили горло. Глядя блестящими глазами в одну точку перед собой, она слово за словом, как шаг за шагом, до конца высказала то, что мучило.

– Однажды он сказал... Давно, еще на выпускном вечере... «Все равно ты будешь моей...»

– Так замечательно! Настойчивый, последовательный мужчина.

– И он сделает все, чтобы покорить меня. Не посмотрит ни на какие... условия, обстоятельства... Даже если я опущусь, стану падшей... Все равно возьмет.

– Ну, это вообще!..

– Не торопись... Сейчас он все прощает. А что будет, когда покорит? Когда завоюет?.. Я боюсь, Мариша.

Она кое-как подняла с пола яблоко и стала обтирать его ладошкой, глотая слезы.

– Пойдем, умоешься. – Марина повела ее в ванную. – А я тебе постелю...

Надежда шла как пьяная, голова у нее кружилась...

Она лежала в постели, а перед глазами продолжалось это кружение, медленно перетекавшее в сон, который снился Надежде каждую ночь.

Тот, первый, вечер в танцевальном клубе поразил ее воображение. Или, скорее, отравил...

Она танцевала во сне с Андреем. Скорее всего – классический вальс под музыку Шуберта, причем их кружение, казалось, ничто не ограничивало: ни зал, ни игра оркестра, ни время. Точнее, их танец был единственным, самым первым вальсом, по образу и подобию которого создали все остальные вальсы на земле. Но и сказкой это не выглядело, напротив, все было реально и осязаемо, потому что там, где они танцевали, все время присутствовала собака Надежды – фокстерьер, который недовольно их облаивал.

В какой-то миг Андрей подхватывал ее на руки, и Надя ощущала чувство полета, но опять-таки не оторванное от реальности, потому что все равно слышался этот лай, а они с Андреем завершали танец в постели.

Музыка незаметно смикшировалась, и остался лишь возмущенный лай пса за дверью...

Конец ознакомительного фрагмента