Как я охранял Третьяковку - Феликс Кулаков Страница 17

Упорный не собирался останавливаться на достигнутом. Он думал-думал… И придумал, наконец, еще одну инновацию. На этот раз дело касалось формы одежды личного состава. На очередном инструктаже ЧП торжественно объявил:

– Галстук у сотрудника Службы безопасности должен быть только на резинке. Подчеркиваю, товарищи, на резинке! Во избежание применения со стороны посетителей удушающих приемов.

Представив интеллигентную московскую бабушку, напрыгнувшую на Лелика Сальникова с намерением задушить нашего кабанчика его же собственным галстуком, я горько, навзрыд плакал.

Впрочем, кто как, а Кулагин, например, только обрадовался такому новшеству. У него другого галстука отродясь не было, только на резинке. Хорошо. С Кулагиным, положим, все понятно. Кулагин – малокультурный гопник с рабочей окраины. Для него вообще лучшим подарком было бы разрешение ходить на службу в трениках с оттянутыми коленками и в полученных по лендлизу китайских кедах «Два мяча». А вот куда теперь люберецкому денди Вовану Крыканову девать его шесть шелковых галстуков от ведущих мировых производителей? Псу под хвост?

Во время посещения Третьяковки Наиной Ельциной Упорный стоял на Главной лестнице и строго разговаривал с неработающей радиостанцией «моторола»:

– Центральная! Алле! Алле? Фу-фу… Ответьте Эдуарду Константиновичу! Как слышите меня? Прием? Фу-Фу… Аллё?

ЧП зачем-то носил на поясе кобуру от пистолета Макарова, причем нарочно сдвигал ее на пузо – чтобы все видели, какая у него красивая кобура и какой он опасный тип. Вид при этом ЧП имел и впрямь чрезвычайно мужественный. Да, я забыл сказать, что пистолета внутри кобуры не было. То есть, какое-то время ЧП таскал там полудохлый «ижак», но потом власти ужесточили порядок ношения служебного оружия, и пришлось ему отказаться от этой сладкой ноши. Но не от кобуры. Вот скажите, человек с пустой кобурой – это как? Нормально?

Или, скажем, еще штришок. Начальник нашей смены Шнырев Сергей Львович бороды не брил. Так и ходил все время с бородой. Как-то раз ЧП присмотрелся к нему повнимательнее и вдруг удивленно спросил:

– Сереж, ты чего же это… Бороду отпустил, что ли?!

Сергей Львович вообще не отличавшийся излишне оптимистическим отношением к окружающей действительности сначала долго смотрел на ЧП, потом встал и молча вышел из дежурки.

Крушение Упорного было внезапным. Он потонул как пароход «Титаник», в одночасье.

Потолки в Третьяковке на втором этаже преимущественно стеклянные, причем двухслойные. Нижний слой – матовый, верхний – прозрачный. Промеж слоями высота примерно метра полтора. Там располагаются некоторые фрагменты системы жизнеобеспечения и мощные лампы-фонари, благодаря которым пространство между потолками собственно и получило свое оригинальное название – «подфонарное».

Все это «ж-ж-ж», разумеется, неспроста. В светлое время суток Галерея по проектному замыслу еще П. М. Третьякова должна освещаться естественным образом, а вечером электрическими лампочками. В реальности же и днем в «подфонарном» частенько горит свет. Пыль, гарь, и прочее говно, оседающее на стеклах, делают свое черное в прямом смысле этого слова дело. Да и Москва все-таки далеко не прекрасный город Сан-Франциско с его тремястами солнечными днями в году.

Подфонарный чердак необъяснимым и мистическим образом влек к себе «Зама по службе и без.». ЧП любил взять с собой для компании Ивана Ивановича и, вооружившись до зубов спецсредствами (дубинкой, наручниками и газовым балончиком), пойти проверять «подфонарное пространство». Чего там проверять? На это вопрос ответ знал только Упорный, это была его маленькая тайна.

Как-то отправился Упорный туда один, без присмотра. И сразу случилось непоправимое. Был будний день, то ли вторник, то ли четверг. И еще было лето. Редкие посетители, с тревогой наблюдая у себя над головами неясный, стремительно передвигающийся силуэт, обратились к смотрительнице. Это у вас, говорят, зачем тут бегает?

Очнувшаяся от грез бабушка, так же до крайности впечатленная странной картиной, донесла о приведении по эстафете. Ну и пошло-поехало… Когда взрывная волна дошла до диспетчерской, оттуда сразу же позвонили нам. Между конкурирующими, находящимися в состоянии непрерывной пикировки службами, случился экспрессивный диалог:

– Ребята, опять ваши мудаки у нас по потолку шастают? Почему не предупредили?

– Ребята! Наши мудаки все на месте! Вы чё там, совсем оборзели? Сигнализация сработала?

– Нет… Но кто-то есть в «подфонарном» – нам звонили из залов!

– Может, Петров?

– Петров сдал ключи двадцать минут назад! Вот они, в ящике… Опа! Сигнал пошел…

– Блять! Срочно звоните ментам!

Кто ж знал, что ЧП попрется в подфонарное без предупреждения и захода в дежурку. Мы думали он вообще теперь в «Арктике»…

Упорный больше всего на свете обожал нагрянуть неожиданно, взять всех тепленькими, врасплох. Идея застать нарушителя дисциплины на месте преступления владела им всецело и без остатка. За эту свою манию он и получил прозвище «ЧП» – Черный Плащ, или «Ужас, летящий на крыльях ночи». Так звали главного героя популярного в то время мультика, частного детектива Супер Селезня.

Однажды он и вовсе додумался в новогоднюю ночь заявиться с инспекцией на «восьмерку»! Захотелось ему лично удостовериться в том, что охраннички в Новый год не сидят дубинами, а празднуют потихоньку. Причем для достижения наибольшего эффекта внезапности Упорный не стал звонить в звонок у запертых ворот, а коварно полез через трехметровый забор. Охотник за черепами, Верная рука – друг команчей.

«Эх!» – наверное, думал, проворно карабкаясь, Эдуард Константинович. – «Как славно я их сейчас накрою. Какой я ловкий! Докладную напишу…».

И был тут же жестоко покусан за жопу – обретавшийся на «восьмерке» огромный беспородный пес Гитлер спросонья не признал начальника. На этом неприятности, приключившиеся с Эдуардом Константиновичем, не закончились. Выбежавший на шум битвы поддатый сотрудничек Кашпурный, увидев, что Гитлер сражается с таинственным незнакомцем, не долго рассуждая трахнул оного по маклаку резиновой дубиной. Хорошо еще, что маклак оказался у Упорного крепкий и ко всему привычный, не то вообще глупость бы получилась.

Когда на место происшествия подтянулись прочие сотрудники, их взорам предстала трогательная новогодняя зарисовка: бессознательный ЧП, понуро привалившийся к забору, разъяренный Гитлер, грызущий его неподвижное тело, и бедняга Кашпурный, в отчаянье схвативший себя за уши. Не хватало только Санты Клауса и оленей, а так – хоть сейчас на открытку.

Все потрясенно молчали, и только шокированный Кашпурный все повторял, будто в бреду:

– Ребята, вызовите «Скорую»! Мы с Гитлером, кажется, Упорного заглушили…

Никого вызывать не стали. Гитлера кое-как оттащили, расстроенного Кашпурного увели, а ЧП бережно перенесли в помещение и положили на скамью. Его привели в чувства, обработали производственные травмы зеленкой, на огромную лиловую шишку приложили глыбу льда.