Уровень опасности - Игорь Симонов Страница 18

– Ты спишь или нет? – Она лениво повернулась на спину, рубашка распахнулась, обнажив грудь, она открыла глаза, слегка раздвинула колени.

– Я наслаждаюсь жизнью, – сказала она, глядя ему в глаза. – Я наслаждаюсь этим конкретным моментом своей жизни.

– Это воспринимать как комплимент? – Спросил он, улыбаясь, слегка сжимая ее лодыжку. И тут же получил в ответ:

– Ты можешь воспринимать это как комплимент или вообще никак не воспринимать, потому что я наслаждаюсь этим моментом своей жизни. Мне просто очень хорошо. Я ожидаю, что ты сделаешь что-нибудь, чтобы мне и дальше было хорошо.

– Например?

– Не знаю. Например, не будешь задавать мне дурацких вопросов.

– Последний. Хочешь кальвадос?

– Чуть-чуть.

Она приподнялась на локте, сделала глоток, поставила бокал на столик, с трудом дотянувшись до него, ухватившись рукой за его бедро, подтянулась, уютно пристроилась на его коленях, медленно и очень аккуратно расстегнула джинсы и нежно обняла губами набухшую головку его члена. Он услышал свой собственный сдавленный стон, попытался притянуть ее к себе, но она еще глубже ввела его в себя и еще сильнее сжала губами.

– Ничего не делай, – услышал он или ему показалось. Он чувствовал, как расширяется в ней, по мере того как быстрый язычок скользит по его головке и вместе с влажными губами и длинным пальцем превращается в один немыслимый орган наслаждения, которому он может полностью отдаться, попав в другой, неведомый мир на период, который нельзя измерить.

– Я сейчас кончу, – прошептал он, перебирая руками пряди ее волос.

– Да, да, мой милый, я хочу…

Они медленно возвращались в реальность. Она улыбнулась и еще уютнее устроилась у него на коленях.

– Ты хочешь? – спросил он.

– Не сейчас, мне так хорошо, что даже шевелиться не хочется.

– Но ты должна быть… возбуждена?

– Ты хочешь поговорить об этом? – засмеялась она.

Потом они пошли принимать душ, и он в первый раз увидел ее обнаженной в полный рост, отражающейся в большом зеркале ванной комнаты. Не то чтобы за свою жизнь он видел много красивых женщин на расстоянии вытянутой руки, но все вокруг – и телевизор, и кино, и картинки журналов – давно объяснили нам, какой должна быть красивая женщина, даже не женщина, а девушка, потому что по стандартам журналов женщина не может быть красивой; но даже если бы он никогда не смотрел телевизор и вообще только вчера вернулся из космоса, где и пребывал с момента рождения, он бы знал, что Катя очень красива. От длинных шелковистых перепутанных русых волос до маленьких аккуратных пальчиков на ногах представляла она торжество женской красоты, может быть, разобрав ее по частям, строгий критик и нашел бы в ней изъяны – отклонения от журнальных стандартов: может быть, бедра были чуть-чуть тяжеловаты, нос при внимательном рассмотрении оказывался чуть курносым – но кто пустил бы такого дрочилу-критика в ванную комнату с обнаженной Катей?

– Я тебе нравлюсь? – спросила она, улыбаясь.

– С тобой рядом и становиться страшно.

– Тебе не страшно, становись, – она протянула ему руку. – Видишь, какие мы оба красивые, – и не стала продолжать фразу, увидев, каким почему-то грустным стало его лицо. – Слушай, а сколько сейчас времени?

– Не знаю, ночь, могу посмотреть.

– Может быть, мне такси вызвать?

– Зачем, я тебя отвезу, если хочешь.

– Да нет, зачем, ты же пил.

– Я вообще не хочу, чтобы ты уезжала.

– Я тоже не хочу, только у меня вся одежда мокрая, мятая, не очень чистая и не очень утренняя.

– Мы купим другую. Хочешь? До Барвихи здесь пять минут.

– О-о, ты такой модный парень, такие магазины знаешь, наверное, каждый день по утрам девушкам подарки покупаешь.

– Нет, – сказал он, – не покупаю.

– Потому что жадный? – продолжала она поддразнивать, с первого дня устанавливая баланс в отношениях.

– Нет, просто потому, что девушки здесь не ночуют.

– То есть я буду первой?

– Да.

– Тогда точно остаюсь. А то в другой раз не предложишь. Только ведь у меня даже трусов чистых нет. Придется тебе утром меня без трусов везти. Довезешь?

– Трудно будет. Можем ДТП устроить.

– Ладно уж, так и быть, постираю трусы.

На следующее утро он отвез Катю домой переодеться, но вечером они опять встретились, и на этот раз она приехала к нему с маленькой сумкой. В следующий раз она приехала с сумкой побольше. Но впереди все равно была зима, и надо было покупать много новой одежды, он даже не представлял себе, как много можно покупать разной одежды и каких все это стоит денег, но денег ему было не жалко, как не жалко было и времени, и он возбуждался всякий раз, когда заходил с Катей в большие удобные примерочные и она начинала расстегивать кофточку или платье, сосредоточенно выбирая, с какой именно из принесенных продавщицей вешалок с тряпками ей начать примерку. Она всегда спрашивала у него: «Нравится?» И никогда не брала то, что ему не нравилось. В первый раз она настояла на том, что заплатит сама, потом платил он. Ему стыдно было признаться, но он получал удовольствие от этих тихих просторных магазинов, отгородившихся своими ценами от остального мира с его шумом, грязью и жестокостью, от приветливых взглядов продавцов, быстро учившихся узнавать его, и, конечно, больше всего от Кати в новых сапогах, новом платье или новой юбке – самой-самой красивой и самой-самой желанной…

Где сейчас знакомятся молодые люди? Безусловно, все зависит от интересов и имущественного положения. Приятели, приятели приятелей, знакомые и знакомые знакомых, перемещаясь по вечернему городу, образуя пересекающиеся множества – клубы, рестораны.

«– Мариша, я тебя сто лет не видела, (поцелуй в щечку) тебе так идет не блондинкой, это мой друг Саша. – Мы знакомы. – Привет. – Привет. – Отличная сумочка. – Что, и Алина здесь? С кем это она. – Да ладно. – Пойду поздороваюсь…» – и кажется, что уже все друг друга знают, но это не так, потому что если ты вне этих пересекающихся человеческих подмножеств, то внутрь тебе попасть не так-то просто. Тем более если ты этого не хочешь.

К моменту знакомства с Катей он прожил в Москве уже несколько месяцев и почти убедил себя, что может замечательно обходиться проститутками, не встречаясь ни с одной из них больше трех раз. Не то чтобы он себе такое правило установил, но больше не получалось. Он перепробовал массажные салоны, мужские клубы и сервисы по вызову. Девушки были от него без ума – он был молодой, сильный, привлекательный и щедрый и никогда не пытался никого унизить. Почти все они хотели встречаться с ним еще и еще, но… не получалось. К третьему разу терялась концентрация и постепенно начинало вылезать наружу все накопившееся за месяцы или годы неправильно устроенной жизни дерьмо, и не было для этого дерьма никакого сдерживающего начала – образования, воспитания или просто хорошей наследственности. Дерьмо начинало вылезать в виде откровенного вранья, визгливых интонаций, чрезмерной склонности к алкоголю или дури, желания заглянуть за плотно закрытую дверь. Алексей сразу чувствовал запах этого дерьма и больше не звонил. Ему хватало ума не делать обобщений, но общение с проститутками точно не способствовало позитивному отношению к молодым женщинам.