Лонгборн. "Гордость и предубеждение". Из жизни слуг - Джо Бейкер Страница 18

Бедром Сара толкнула дверь в комнату для завтрака, прошла по ковру и вывалила покупки на стол. А как усердно он трудится! Даже подозрительно, что он так относится к работе: совсем не похоже на местных поденщиков. Те все делают спустя рукава и все ворчат, а он берется чистить отхожее место с таким рвением, словно тут и впрямь нужны точность и тщание, а не всего лишь крепость желудка и прищепка на нос.

Сара разложила на столе приобретения миссис Беннет, расправила бумажную обертку на пузырьке из аптеки, разгладила пакет из галантерейной лавки и перевернула красивую плоскую коробку из кондитерской, лежавшую вверх ногами. Что же стряслось сегодня? Отчего у него такой потерянный вид?

Он увидел в Меритоне то же, что видела и миссис Б.: офицеров верхом на лошадях, с блестящими саблями на боку и солдат, марширующих в строю, с мушкетами за плечами.

Сара, занесшая было руку над мягким свертком из лавки обойщика, похолодела.

Милиция.

Так он, значит, преступник! Может, даже убийца. Возможно, его приговорили к повешению в ньюгейтской тюрьме, ведь каждый знает, да она и сама читала про такое в газете: случается, что эти злодеи и проходимцы подкупают тюремщиков или сами сбегают, одним словом, находят способ разминуться с палачом и оказаться на воле. Выходит, он улизнул из Лондона, добрался до провинции и укрылся в Хартфордшире, где ни одна душа не знает ни его, ни того, что он натворил. Он, наверное, вытряс душу из какого-то бедного простофили, тот и рассказал о Лонгборне, а может, ему написал сообщник, потому он к ним и проник – у Сары по спине побежали мурашки, – а теперь готовится ограбить дом, пока все будут спать.

Он всех их поубивает, прямо в кроватях.

В конце концов, разве им хоть что-нибудь о нем известно?

Вот. Она так и знала. Надо все самой проверить. Они еще скажут ей спасибо.

Оказия представилась вскоре, когда Джеймс повез семейство в Лукас-Лодж на большой званый вечер. Беннеты собирались вернуться лишь после ужина. Это означало, как ворчливо заметил мистер Беннет, усаживаясь в коляску, что до тех пор оставшаяся дома прислуга может пользоваться полной свободой.

Сара извлекла из этого больше проку, чем все остальные.

Миссис Хилл воспользовалась случаем, чтобы разобрать содержимое бельевого шкафа, это дело она откладывала уже не один месяц. Предстояло тщательно перебрать все и проверить, нет ли ржавых пятен, не завелась ли моль. Полли была призвана на помощь, чтобы складывать и перекладывать белье, – прекрасная возможность для девочки поучиться, как делать это по всем правилам. Между тем мистер Хилл нашел для себя куда более приятное занятие, ведь, говоря по чести, инспекция винного подвала тоже не производилась давным-давно. Там, внизу, у него имелись собственный стульчик, штопор и бокал, а заметь вдруг мистер Беннет, что запас мальвазии или хереса подошел к концу подозрительно рано, у дворецкого был наготове ответ: вино превратилось в уксус, и ему давно нашли применение на кухне.

Сара, обрадованная отсутствием надзирающих глаз, подхватила фонарь, скрученным бумажным жгутом подожгла в нем свечу и выскочила из кухни. Легко пробежав по двору, она вошла в конюшню. При свете фонаря пустые стойла выглядели чистыми и уютными, пахло душистым сеном. За что ни брался Джеймс, все он делал тщательно, а до его появления это место выглядело – и пахло – как сущая помойка. Сара приподняла юбку и полезла по лесенке на чердак.

Никто не запрещал ей заходить в жилище слуги, как никто не стал бы запрещать забираться на крышу и сидеть там в обнимку с флюгером. Есть вещи, которые не нуждаются в запретах, настолько очевидно, что ты никогда себе такого не позволишь.

Поднявшись настолько, что голова и плечи оказались в комнатушке, она поставила фонарь на дощатый пол. Здесь было прибрано, в воздухе висел запах сена, лошадей, кожи и мокрых досок. Девушка вскарабкалась повыше и ступила на пол. Под скатом крыши стояла лежанка, аккуратно застеленная старым лоскутным одеялом. Кое-какие лоскутки были Саре знакомы: синие веточки, желтые полоски. Одеяло было из дома. Видно, миссис Хилл ему отдала. Над изголовьем кровати он повесил полку, на которой лежали несколько книжек и смена мужского исподнего, чистого и аккуратно сложенного. Сара подошла поближе, подняла фонарь, чтобы прочесть названия книг на корешках: «Микрография» Гука, «Наблюдения» Гилпина [6] – эту она читала. Вместе с Гилпином она прошла по всей стране и вернулась с другой стороны. Обе эти книги из библиотеки мистера Беннета, у них одинаковые переплеты из бежевой и красной телячьей кожи. Другие он, по-видимому, украл. «Письмо о торговле чернокожими». Дешевый томик, потрепанный и зачитанный, автор какой-то Уильям Уилберфорс. Что ж, хотя бы об этом он сказал правду. Подняв повыше фонарь, Сара осмотрела комнату. Стул, стол, на колышке висит его темная повседневная куртка. Ничего важного или ценного на виду не лежало, но, если что-то действительно надо скрыть, это прячут – куда же? Сара присела и нырнула под кровать. Там на боку лежал старый парусиновый заплечный мешок. Ну вот. Девушка потянула за мягкий, выношенный ремень, от предвкушения у нее даже мурашки побежали. Мешок когда-то, наверное, был черный, но выгорел и казался серым. Очень похоже на мешок коробейника, что лишь подтверждало ее подозрения.

Внутри что-то брякнуло. Деньги.

Стоя на коленях у кровати, Сара попыталась справиться с застежками. Такой, как он, – и с полным ранцем денег? Они не могли достаться ему честным путем. Сара швырнет их на стол в кухне и во всеуслышание объявит, где их нашла. Вот удивится миссис Хилл, а потом станет ее благодарить, а потом попросит бежать что есть сил в Меритон за констеблем или – даже лучше – за милицией. Сара приведет с собой целый взвод, и все будут дивиться ее отваге, и смекалке, и уму, а его усадят на телегу и отвезут в темницу, ждать приговора.

Вот тогда-то он и обратит на нее внимание, придется обратить. А все прочие, кто считал его таким прекрасным, поймут наконец, что она была кругом права.

Вторая застежка поддалась, и Сара сунула руку внутрь. На ладонь легло что-то странно легкое и хрупкое. Она вытянула добычу и поднесла к фонарю.

Они были светлые, прекрасные и прохладные на ощупь. Ей приходилось видеть такое и раньше. Барышни делали из них шкатулки и рамочки. Никакие это не деньги, это морские раковины. Сара разложила их на полу. Одна по форме была похожа на веер, розовая, с одной стороны ребристая, с другой – гладенькая, будто блюдце. Другая белая как мел и закрученная вокруг своей оси. У третьей наружная сторона совсем истерлась, так что внутри была видна крохотная лесенка, поднимающаяся вверх по спирали. А еще одна – эту Саре даже захотелось сунуть себе в карман – снаружи была темно-синей, как чернила, а внутри сияла перламутром. Сара перекладывала их на полу, выстраивала в линии, подносила то одну, то другую к свету, чтобы получше разглядеть: веер, спираль, ослиное ухо.