След. Укус куфии - Ангелина Шевцова Страница 18

Он в очередной раз нарвался.

— Николай Петрович, а вам известно, при каких обстоятельствах Тихонов взламывал эти банки? — вкрадчиво спросила Рогозина.

Круглов пожал плечами.

— На пари, кажется. Что это меняет?

— Может быть, вам также известно, куда он потратил деньги?

— Да какая разница! — повысил голос майор.

Рогозина уперла руки в боки.

— Все до копейки он переводил на счета наркологических клиник. Сказать, почему?

— И почему?

— Три года назад он похоронил свою сестру, которая умерла от передозировки. Так что я попрошу вас хорошо подумать, прежде чем называть Ивана уголовником.

Круглов пренебрежительно дернул уголком рта.

— То же мне… Юрий Деточкин нашелся…

* * *

Лару долго не хоронили. Местный участковый, боясь взять на себя ответственность, не выдавал справку о смерти. Но и дело не открывал. Явно же «висяк»…

Все случившееся напоминало бездарный сценарий банального кино. Нашли девчонку в подвале соседнего дома. И вовсе не потому, что родители, обеспокоенные ее долгим отсутствием, написали заявление на розыск. Нет, к ее недельным отлучкам все привыкли. Причем еще до того, как этот гад посадил ее «на иглу». Сначала она просто зависала у него по несколько дней. Вернее — ночей. А днем, как ни странно, исправно ходила в институт.

Мама знала, что у дочери странный роман. Но так у них было заведено: если Ларе нужно поделиться, она сама расскажет, спросит, посоветуется… Дочь был откровенна с матерью. Они больше походили на подруг, несмотря на солидную разницу в возрасте. Ларец, как с малолетства называли родные девочку, была поздним ребенком.

О новой любви мать узнала почти сразу. Дочь как-то приехала домой очень расстроенная и призналась: «Я влюбилась. Он в два раза старше меня. И… алкоголик». Радости такое сообщение не прибавило. Но… «Я тебе свою голову приставить не могу. Будет плохо. Я знаю. Но ты вряд ли поверишь. Захочешь все сама пережить…» И Лара переживала, как могла… А могла не очень здорово. Ее засасывало. О том, что любимый алкоголем пытался отучить себя от наркоты, она матери уже не сказала. Понимала, что только напугает ее. Вместо этого по юношеской самоуверенности решила, что поможет дорогому человеку справиться с напастью. Он же сам этого хочет… Но не срослось. Вместо этого во время одной из пьянок, в которых начала участвовать, чтоб быть «своей в доску», в пьяном угаре даже не заметила первый укол, сделанный чьей-то «дружеской» рукой. Только утром поняла, что с ней что-то не то. А потом, в душе, заметила характерный след… С того случая любимый перестал делать вид, что борется с собой. И не давал Ларе опомниться. С мамой она больше ни о чем не разговаривала. Да этого и не требовалось. Ни у кого не оставалось сомнений в том, что творится с девушкой. В институт она ходить перестала. Дома не появлялась по несколько дней. Если заезжала — захлопывала дверь перед носом родителей и включала музыку. Мать тоже замкнулась в себе, чувствуя вину — не настояла, не запретила… И еще вчерашние логичные рассуждения, что силой от нового поколения ничего не добьешься, не помогали. Ведь даже не попыталась.

Единственный, с кем девушка общалась, был младший брат Иван. Ему она могла часами рассказывать о своих ощущениях «под кайфом». Истерично смеялась, что соберется с силами и напишет роман «из жизни глюков». Брат слушал, как правило, молча. Но про себя решил, что обязательно вытянет сестру.

Не успел…

А через два месяца — похоронил и мать…

Мир рухнул окончательно.

* * *

Это была неизбежная, как фатум, московская пробка. Джип Рогозиной застрял в числе прочих. Единственное, что было ей под силу, — постепенно тасуясь, как в детской игре в пятнашки, перебраться в крайний правый ряд.

Рогозина какое-то время слушала какофонию гудков, нервно поглядывая на часы, затем решительно заехала на тротуар и заглушила двигатель. Взяла сумку, выбралась из машины, включила сигнализацию. После чего развернулась и быстро зашагала по направлению к станции метро.

Султанов нажал кнопку вызова и с тоской посмотрел в окошко автомобиля.

— Да когда же это кончится, а, Володя?

— Что, Руслан Султанович? — поинтересовался флегматичный водитель.

Но шеф уже погрузился в беседу с помощником.

— Алло… Алло, Паша, что там по Тихонову? Ничего пока? Что — трудно? Паша, слушай меня внимательно. Объясни ему — если он мне этого Тихонова к вечеру, упакованного и перевязанного розовой ленточкой, не доставит обратно за решетку, сядет вместо него сам. Ясно? Вот и отлично.

Выключенный мобильник полетел на заднее сиденье.

— А это никогда не кончится, Руслан Султанович, — философски заметил Володя. — ЭТО — никогда.

У входа в здание ФЭС полковника милиции Рогозину Г. Н. тормознули.

— Вы к кому, женщина? — без особого дружелюбия поинтересовался охранник на пороге.

Галина Николаевна даже немного растерялась.

— Я? Я к… Моя фамилия Рогозина.

Тот выловил откуда-то журнал и начал в нем копаться.

— А, вы из строительной фирмы? Дизайнер, что ли?

Охранник оценивающе посмотрел на нее.

Мимо без всяких проблем прошло несколько рабочих.

— Вы не поняли, — терпеливо сказала Галина Николаевна. — Я полковник Рогозина.

— Полковник? — с явным недоверием спросил охранник. — А удостоверение?

Она начала рыться в сумочке. По закону подлости удостоверения там не обнаружилось.

— Похоже, забыла, — удивленно предположила начальница. Уж больно это было на нее не похоже.

— Ну, паспорт-то у вас есть? — Любви к ближнему в голосе охранника явно не прибавилось. — Или права…

— Права? — растерялась Галина Николаевна. — А, вот.

Она протянула розовую карточку.

Охранник тщательно проверял список допущенных, потом столь же тщательно переписывал данные с карточки в журнал. Все это время Галина Николаевна потрошила сумку.

Удостоверения не было.

— Куда же я его…

— Проходите, — смилостивился наконец бдительный охранник, возвращая ей права.

Внутренний вид помещения сильно изменился с предыдущего визита. Примерно половина комнат и коридоров была готова, но взгляд постоянно натыкался на рабочих в заляпанных краской синеньких комбинезонах, на отделочные материалы и аккуратные горки строительного мусора.

Галина Николаевна присвистнула, сделала шаг, другой — и к ней тут же, как лист, несомый зефиром, подлетел некто в форме и с сержантскими лычками.