Башня у моря - Сьюзан Ховач Страница 18

Глаза его широко раскрылись, но от избытка чувств он явно потерял дар речи. Я, довольный его реакцией, продолжил с энтузиазмом:

– Убежден, тебе там понравится. Я никогда не думал об этом прежде, поскольку твои знания находились на таком низком уровне, что мне казалось, домашний учитель подходит тебе лучше всего, но ни один из твоих наставников так и не добился успеха с тобой, и теперь я думаю, что ошибся, – тебе нужен стимул в виде конкуренции. Я решил отправить тебя в школу Рагби. Это знаменитая школа, а имя ее покойного директора доктора Арнольда стало символом реформы в образовании. Я собираюсь сегодня вечером написать нынешнему директору и договориться о том, чтобы тебя приняли со следующего года.

Он смотрел на меня с таким несчастным видом, что я замолчал.

– Папа, я опять вызвал твое неудовольствие?

Я вдруг понял, что он вовсе не радуется, – сын в ужасе.

– Да нет, конечно! – воскликнул я, пытаясь в отчаянии прогнать от себя мысль о том, почему мне так трудно донести до сына мои добрые намерения.

– Тогда зачем отсылать меня?

– Но я же тебе только что объяснил… – Я снова набрал в грудь воздуха и попытался еще раз: – Патрик, учиться в одной из лучших школ в стране вовсе не наказание. Это привилегия! Я хочу, чтобы ты стал счастливее, чем ты был в последнее время, и не сомневаюсь, что школа даст тебе великолепную возможность начать заново… обзавестись новыми друзьями…

– Но мне не нужны другие друзья, кроме Дерри, – вызывающе отрезал Патрик и упрямо сжал рот.

Я старался не выходить из себя:

– Мой дорогой Патрик, я хочу надеяться, ты навсегда сохранишь дружеские отношения с Дерри, но ты должен понять, что, хотя я по разным причинам счел нужным дать ему образование и крышу над головой, он всего лишь сын ирландского арендатора.

И я снова увидел мое возвращение в Кашельмару после голода, увидел так четко, будто это было вчера: истощенного ребенка, дрожащего на кухне, и кухарку. Она пыталась накормить его какой-то размазней. Из всех в живых остались только кухарка и ее муж, другие слуги, которым я поручил присматривать за домом в мое отсутствие, умерли, и я помню то страшное чувство вины, охватившее меня, когда передо мной предстало это новое свидетельство разорения, принесенного голодом и болезнями. Когда кухарка сообщила мне, что семья ребенка умерла от тифа, я сказал: «Держите его при себе». Он и года бы не прожил в одном из переполненных сиротских приютов. Дети все еще продолжали умирать тысячами, и тем утром я уже видел с десяток детских тел вдоль дороги из Голуэя.

Я сделал над собой усилие, возвращаясь к реальности.

– Ты должен понять, что ты и Дерри достигли того возраста, когда ваши пути неизбежно расходятся, – объяснял я Патрику. – Дерри получил свой шанс, это верно, и если он преуспеет в изучении права, после того как на следующий год покинет школу, то со временем может стать уважаемым членом среднего класса. Но и в этом случае его жизнь пойдет по пути, который ничуть не похож на твой. Ты уже начинаешь взрослеть и должен понимать это. И кстати, Патрик, по поводу твоего взросления…

Я собрался с духом и рассказал ему о некоторых делах, с которыми он столкнется в своей будущей частной жизни.

Многие родители считают, что есть вопросы, о которых они никогда не должны говорить со своими детьми, и в том, что касается дочерей, такое мнение, вероятно, правильно. Все знают, что женщины особо чувствительны к грубым сторонам нашей жизни, и если родители, насколько это возможно, оберегают их от этих грубых истин, то тем самым лишь проявляют доброту к ним. Но я считаю, что отец, который либо отказывается беседовать со своим сыном о таких вещах, либо же решается на такой разговор, когда уже поздно, не выполняет своего родительского долга. Да, мой отец так и не выполнил своего долга по отношению ко мне, но он был наивным, эксцентричным человеком. А вот мой дядюшка Ричард исполнил родительский долг как-то летом в Вудхаммер-холле, и я в более зрелые годы всегда с благодарностью вспоминал этот разговор.

– Я не сомневаюсь, – заявил я Патрику, – что ты уже заметил вполне естественный интерес Дерри к противоположному полу. Тебе, конечно, понятен смысл выражения «соитие».

Он покраснел и с трудом кивнул.

– Превосходно. Теперь я хочу преподать тебе небольшой урок нравственности. Я не священник, к тому же ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать разницу между добром и злом. Я хочу всего лишь поговорить с тобой о вопросах практических. Например, мы оба знаем, что блуд – это грех, которого мужчина должен избегать, но человеческая природа такова, какова она есть, и нередко между тем, что мы должны делать, и тем, что мы делаем, наблюдается некоторое различие. Я хочу тебе теперь посоветовать, как вести себя в практическом смысле, когда ты столкнешься с таким различием. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Патрик сидел со все еще пунцовым лицом, снова кивнул и уставился в свой пустой бокал.

– Ты, будучи привлекательным и богатым молодым человеком, вскоре обнаружишь, что подвержен множеству искушений, – продолжил я, чувствуя себя свободнее теперь, начав морализирование. – Было бы против человеческой природы и с практической точки зрения даже нежелательным для тебя предполагать, что ты сможешь противиться всем этим искушениям. Но когда ты обнаружишь, что не можешь противиться искушению, помни, что существуют некоторые элементарные меры предосторожности, которые ты должен будешь предпринять, чтобы избежать зачатия или заражения плохой болезнью, а нередко и того и другого.

Сын все еще молчал от смущения, и я дал ему необходимые практические советы и выждал несколько секунд, чтобы он переварил услышанное. После этого я добавил:

– Ты не хочешь задать мне какие-нибудь вопросы?

Он отрицательно покачал головой.

– Отлично. Но поскольку уж мы говорим о половом поведении, мне, вероятно, имеет смысл добавить еще несколько слов о предмете, который обычно не упоминается и который – ввиду твоего воспитания – совершенно неизвестен для тебя. В этом мире есть определенные несчастные существа – назвать их мужчинами нельзя, – которые желают соития только с представителями своего пола. Нет нужды говорить, что это явление – порок, крайне отвратительный для всех порядочных мужчин и абсолютно оскорбительный с точки зрения нравственности. Я говорю об этом только потому, что эти существа нередко вожделеют на свой отвратительный манер к мальчикам твоего возраста, а поскольку ты не сможешь вечно вести отшельническую жизнь, то, полагаю, должен знать о существовании такого опасного и извращенного поведения.

Румянец сошел с лица Патрика. Вид у него был больной.

– Боюсь, я был слишком прямолинеен, – продолжал я, – но я говорю только ради твоей же пользы. Мир частенько бывает неприятным местом, а темная сторона человеческой природы может воистину быть темной. С моей стороны было бы неверно отпускать тебя в школу, рассчитывая на то, что мир – безопасное, приятное место, каким он кажется, когда смотришь на него из окна детской. Ты поймешь это позднее и будешь благодарен мне за этот откровенный разговор.