Я – Сания - Сания Испергенова Страница 2

Речь в книге пойдет не о легкой форме нарушений, которые могли бы возникнуть даже в семье, а о тяжелом расстройстве у ребенка, оставленного матерью сразу после рождения. Именно поэтому проявления депривации предстанут в гротескной форме, а каждая реальная ситуация покажется чрезмерной – такое могло происходить только с младенцем, брошенным своими взрослыми. Но ценность истории Сании в том, что она поможет каждому читателю заглянуть вглубь себя; погрузиться в суть отношений с собственными родителями и детьми.

Несмотря на всю тяжесть обстоятельств своего появления на свет, Сания во многом сумела их преодолеть. Ее откровенный рассказ доказывает: человек способен изменить свое будущее. Главное, не опускать руки и искать в жизни опору.

Отношения со взрослыми – как раз тот фундамент, на котором строится вся жизнь ребенка: происходит его развитие, раскрываются таланты, формируется физическое и психическое здоровье. Первые годы материнства – священны. Ни предрассудки, ни финансовые проблемы, ни отсутствие понимания со стороны близких не должны разлучить или отдалить друг от друга самых родных людей. Каждый младенец имеет право на любящих родителей. Каждый новорожденный приходит в этот мир не один, а с помощью матери и отца. Важно сделать все возможное и невозможное для того, чтобы он от них не отделился, чтобы не потерял.

Глубокая благодарность фонду Елены и Геннадия Тимченко за финансовую поддержку в издании благотворительного тиража книги «Я – Сания. История сироты», который будет доступен кандидатам в усыновители, приемным родителям и специалистам сферы семейного устройства детей-сирот. Также выражаем признательность за разработку и реализацию в России проекта «Голос ребенка», направленного в том числе на распространение реальных историй сирот, рассказанных от первого лица.

От всего сердца благодарю глубокоуважаемого основателя и директора литературного агентства и школы «Флобериум», своего любимого редактора и лучшего друга Ольгу Аминову за двенадцатилетнее сотрудничество, веру, человеколюбие и непревзойденный профессионализм. Вклад Ольги в создание книги Сании бесценен; ее уверенность в том, что реальные истории сирот увеличат число людей, готовых изменить судьбы брошенных детей к лучшему, служит для меня путеводной звездой.

Огромное спасибо основателю фонда «Арифметика добра», усыновителю, отцу 23 детей Роману Авдееву за создание мощного ресурса поддержки сирот и принимающих их семей. Сегодня в фонде работает Школа приемных родителей и Школа наставников; действует крупнейший в России Клуб приемных семей и Консультационный центр, которые оказывают разностороннюю помощь усыновителям и опекунам. Многое делается для повышения уровня образования и социализации ребят, которые пока еще живут в детских домах. Большое внимание уделяется просвещению общества. Благодарим председателя правления фонда Наилю Новожилову за глубокую вовлеченность в дело и мудрость в решении самых сложных задач. Низкий поклон дорогим коллегам, штатным и внештатным сотрудникам благотворительного фонда «Арифметика добра», за самоотверженный и круглосуточный труд. Наши усилия уже привели к тому, что более 400 детей-сирот за пять лет работы фонда обрели семьи.

Спасибо моей чудесной семье за понимание и поддержку. Если бы не мои родители, я бы не стала той, кем являюсь. Если бы не мои четверо детей, у меня бы не было настолько интересной жизни и вечного стимула к развитию. Без своего любимого мужа Дениса Салтеева, с которым мы в браке уже 23 года, я не могу представить своей жизни.

Я благодарю Санию Испергенову за откровенность и прекрасный пример того, как человек меняет свою жизнь к лучшему вопреки обстоятельствам. Мое восхищение Санией не знает границ. Я до сих пор жалею о том, что у нас с мужем не было шанса ее удочерить, хотя уже понимаю, что это было бы невозможно.

Низкий поклон всем, кто по долгу службы или по зову сердца помогает сиротам находить в жизни опору. Всем, кто готов принять простые истины – каждому ребенку нужна семья; всем людям необходимы надежная привязанность и любовь.

В железных клетках-кроватках, расставленных вдоль и поперек стен, лежали малыши. Они укачивали себя сами – ритмично перекатывались из стороны в сторону в заунывном зловещем танце. Маленькие лысые головы метались в диком равнении то влево, то вправо. В молчании. И только сетки кроватей скрипели в такт движениям – «крик-крик, крик-крик». Вдруг один из потолочных светильников застрекотал. «Тссссс, – взмолилась я про себя, плотно сжимая губы, – только молчите!» Но было поздно.

– Аааааа! – закричали младенцы от страха. – Аааааа!

Дверь тут же распахнулась, и в комнату, грохнув железным ведром о дверной косяк, ввалилась ночная воспитательница. Толстые ноги, мясистый зад. Самая злая. Сквозняк, смешавшись со страхом, словно пикой пронзил от макушки до пят.

– Таааак, – она встала у моей кроватки и обвела взглядом детей, – чего орем?!

Я услышала тишину, почувствовала, как малыши сжались в комочки и закрыли глаза. Сама тоже на секунду зажмурилась, но потом вспомнила, что я – под кроваткой, значит, меня не видно. Продавленная железная сетка впечатывала ромбы в мою синюшную, покрытую мурашками от жуткого холода кожу. На мне не было одежды. Воспитательница швырнула чистое белье на мой пустой матрас. Седые носки разношенных войлочных тапок оказались напротив моего лица. От них пахло потом, половой тряпкой и затушенной сигаретой. Я лежала и вдыхала эту смесь, с каждой секундой все глубже погружаясь в животный ужас. Воспитательница с грохотом поставила на пол ведро – я притворилась мертвой, – присела на корточки и наклонилась ко мне.

– Будешь еще ссаться?

Я нервно мотнула головой: страх сотрясал сильнее, чем холод.

– Смотри у меня!

Я мелко закивала, все еще жмурясь.

– А ну, открыла глаза!

Я послушно подняла веки и посмотрела на ее красный, криво очерченный рот.

– Глядя в лицо скажи – будешь?

Я снова замотала головой.

– Ладно! Поживем – увидим.

Она распрямилась и стала застилать простыней кровать – поднимала по очереди то один угол матраса, то другой, засовывая под него серую, пропахшую хлоркой и покрытую застиранными пятнами простыню. Из потревоженного тюфяка летели пыль и крошечные стебельки сухой травы, но я все еще боялась шевелиться. Только закрыла глаза.

– И чтобы в последний раз! – пригрозила воспитательница.

Широкие вонючие тапки продолжали выплясывать передо мной, как два диких зверя. Я боялась подавать хоть какие-то признаки жизни. И только один вопрос пульсировал в голове: «Можно мне встать?» Он дрожал на губах и почти превратился в немое «мммм», но растаял, не успев появиться. Нельзя ни о чем спрашивать. За вопрос накажут, побьют. Надо молчать. Терпеть. Замереть. Иначе будет хуже. Намного хуже…