Стеклянные дети - Елена Ронина Страница 2

Занявшись проблемой искусственного оплодотворения, Кирилл одновременно пришел и к Богу. А дальше? Которая из последующих его влюбленностей могла быть от людей, какая от дьявола? И Инга? Время от времени прямо-таки ужасался: а вдруг чувства к ней от дьявола?! Майка – она понятная. И предана ему. Это важно.

Праздником Кирилл Евгеньевич остался доволен. Он никогда раньше в том самом «Пушкине» не бывал, но от людей был наслышан. Гламурно, дорого, для «своих» людей. Господи, почему для «своих»? И что это вообще за выражение? Как-то от одного немецкого доктора, долго изучавшего русский язык, влюбленного в Толстого и мечтающего прочитать «Войну и мир» в подлиннике, услышал:

– А я понимаю, что это значит «наш человек» и «не наш человек».

– И что же, Карл?

– Это тот, с кем можно напиться! И не бояться, что будешь потом просыпаться в холодном поту и вспоминать, что по пьянке выболтал. Точно? – Карл победно посмотрел на Кирилла.

Кирилл тогда просто хлопнул коллегу по плечу. Это ж надо, немец! Как он уловил! Но каковы стереотипы – все равно водка, медведь и шапка-ушанка во главе угла! А водка тот ряд возглавляет.

И все же «наш» – это что-то на очень тонком душевном уровне. А вот «свои» – это кастовость. Это что-то из индийской жизни. Вот швейцар на входе, который тебе не рад, он тебя сканирует. Как раз на тему: «свой» – «не свой» и, кстати, как будет себя вести, когда напьется. Взгляд неприятный, надменный. И это вам не Германия, там тебе просто искренне рады, здесь почему-то есть чувство неловкости, и вообще начинаешь бояться: а пустят ли? Бред какой-то. И тем не менее сканирующий взгляд длится ровно две секунды, потом откуда-то появляется широкая белозубая улыбка, и за легким поклоном следует вопрос:

– А вы, наверное, юбиляр? С праздником. Для вас уже все готово. Поднимайтесь, пожалуйста, в «Библиотеку».

Именно так начался тот юбилей. Сначала подумал: «Наверное, не пустят», – и лихорадочно стал соображать, а с собой ли паспорт? С поклоном швейцара понял, что у него какие- то мании, остатки неизжитой провинциальности, которая не отпускает никого и никогда, но это не страшно. Гинеколог – он всегда немножко психолог. Застегнув пуговицу на пиджаке и расправив плечи, он по привычке немного наклонил голову, со ссылкой на рост, и шагнул в ресторан.

Дорого, сразу понятно, что дорого. Как мы продвинулись вперед в смысле дизайна интерьеров! Дорого может быть в любом стиле. И минимализм может быть очень дорогим, ну а здесь уж все само собой.

– Майка, а почему так темно?

– Не темно, а камерно. Приглушенный свет добавляет атмосферы.

– А-а, ну это да. Это согласен. А «Библиотека» – что значит? Книжки читать будем?

– Тут три основных зала: «Аптека», «Библиотека» и «Антресоль».

– Ну, нам вроде, по идее, нужно было в «Аптеку»?

– По всем идеям нам нужно было в «Библиотеку», поверь мне!

Кирилл решил больше не зацикливаться на своей персоне, на том, к какому социальному слою он относится или что почувствовал швейцар при виде его. И почему, кстати, целых две секунды не включал его в список тех самых «своих». У него сегодня, в конце концов, большой праздник. Пятьдесят пять лет идет он по жизни. Немало!

Молодец Майя! Все организовала по высшему разряду. По высшему разряду для семьи, не для какого-то показа! Вот что важно. Вызвала его сестру из Феодосии, гостиницу им заказала хорошую, культурную программу продумала. И собралась за столом хорошая компания: семья и друзья, только самые близкие для него люди, без которых не состоялся бы он ни как врач, ни как человек. Татьяна приехала с сыновьями и мужем, Кольцов был безмерно рад их видеть и опять же благодарил свою Майку. И (что греха таить!) гордился, что может пригласить сестру в роскошный московский ресторан. Десяток человек, ближайшие родственники, из друзей – его зам с женой, которого, кстати, он за собой вытащил с исторической родины.

Посидели, поговорили о том, что было, как строили клинику, о семье, об успехах. Семейные тосты, правда, крутились исключительно вокруг того, что он мало времени проводит в кругу родных, совершенно не думает о себе. Мол, пора ему найти хобби. А у него работа – это хобби. Всем бы такого пожелать. Чтобы работа стала не только увлечением – всей жизнью. Сначала на все мягкие выпады родни он только улыбался и пожимал плечами, а потом все же парировал:

– Человек может состояться только в том случае, если его работа ему нравится. – Кольцов уже не помнил, где прочитал эту емкую фразу, но она врезалась в память, и с этим постулатом он был согласен полностью. – Друзья, еще Конфуций сказал: «Найди себе дело по душе, и тебе никогда больше не придется работать». Это про меня!!

– А про нас? Мы же сейчас, Кирюш, не про тебя, мы про нас, – мягко поправила жена.

– А я про себя. В конце концов – это мой праздник! – Кирилл уже слегка подвыпил и понял, что чопорность официантов и дорогое шампанское его ничуть не раздражают.

Никого его фраза не обидела, наоборот, все дружно рассмеялись. Вокруг все свои. Вон, Полине в этом году 25. Дочь уже вовсю строила свою жизнь, даже на празднике до конца не досидела, усвистала после какого-то непонятного телефонного разговора.

– Ну пап, я же тост сказала, мне надо! – Характером в мать – упрямая. Но то, что порой раздражало в жене, в дочери вызывало гордость. Упрямство Майи у Полины превращалось в стержень. Какое-то время ужасно переживал из-за ее роста. А что он хотел, если сам – каланча, как должна была выглядеть дочь? Но в какой-то момент понял, что Полину это ничуть не смущает. При росте в метр восемьдесят пять дочь гордо вышагивала на каблуках, не сутулилась, завязывала хвост на макушке, что делало ее еще выше. М-да, как говорится, умница-красавица. И здесь Кольцову повезло! Сегодня только о положительном!

– Зови его сюда!

– Не уверена пока… До конца не уверена… Пока еще не показал себя достойным этого праздника. Не будем гнать лошадей!

– Ну, смотри сама. – Кирилл решил не расстраиваться и не думать о том, зачем тогда с недостойным общаться? Хотя, видимо, брови и приподнялись удивленно. Иначе зачем бы Майя наступила ему на ботинок? Стало быть, не надо пока ЕГО сюда звать. Как его там? Стас, что ли? Потом разберемся.

Но когда успела так вырасти дочь? Хотя тут ему всю дорогу рассказывают, что он в семейных делах участия не принимал, поэтому и не заметил. Перед уходом дочь подошла к отцу, по привычке обхватила его сзади за шею и чмокнула в макушку. Пока он разворачивался, взгляд выхватил удаляющиеся длинные ноги, короткую юбку и раскачивающийся конский хвост. Официант с подносом успел посторониться, иначе бы Полина вполне могла снести его и не заметить. И опять Кольцов не подумал: «Какая неуклюжая», а подумал: «Стремительная! Чисто молния!»

И праздник был шикарный, и слов ему сказали много разных. А вот все равно такой гордости за себя не было, а сегодня есть. Сегодня – его день. Удачный рабочий день, когда все удалось: он помог женщине, и будет счастлива еще одна семья! И хотелось петь, и улыбаться, и дышать полной грудью. Жизнь удалась!