Комната волка - Габриэле Клима Страница 2

Он отвернулся от Клаудии. Затем он достал из кармана нож и начал вырезать что-то на дереве.

Клаудия молчала. Она краем глаза наблюдала за ним, но молчала. Нико чувствовал на себе её обжигающий молчаливый взгляд.

Наконец он фыркнул и развернулся.

– Может, хватит смотреть на меня?

Тишина.

– Ты как моя мать.

Клаудия отвела взгляд. Теперь она разглядывала деревья и ворота парка, город, который темнел с каждой минутой.

Нико заметил, что она слегка тряхнула головой. Он вздохнул, сел рядом с ней и дотронулся до плеча. Клаудия не обернулась. Она по-прежнему смотрела на уходящее солнце, только солнце её не волновало. Она сосредоточилась на нём, чтобы не смотреть на Нико, потому что такой Нико ей не нравился.

– Ну ладно тебе, – сказал Нико, поцеловав её в шею. Он почувствовал, что Клаудия вздрогнула и отпрянула. Так улитка прячет свои рожки, если дотронуться до неё пальцем.

Загорелся фонарь. Стайка мошек с глухим стуком билась о стекло.

«Ну же, Клаудия, – подумал Нико. – Ты же знаешь, что я не специально». Он снова поцеловал девушку. И снова ничего. Улитка.

– Ты же знаешь, я иногда срываюсь. У меня такой характер. Что я могу поделать? – Он посмотрел на Клаудию, надеясь услышать что-нибудь. – Эй, ну поговори со мной.

Но Клаудии уже не было. Она была далеко – вместе с солнцем, уходящим за горизонт. Она сама была этим далёким исчезающим солнцем. Остался лишь Нико. Он был как насекомое. Глупое противное насекомое, пленник фонаря.

Нико в последний раз посмотрел на Клаудию.

И ушёл не оглядываясь.

Нико вернулся домой в час ночи или даже позже.

Он услышал скрип на кухне.

– Нико, это ты? – спросил отец.

Нико ускорил шаг. «Оставь меня в покое, папа, отстань».

– Нико…

Он поднялся в свою комнату и запер дверь. Ну уж нет, он не будет тратить время на разговоры с отцом.

Нико услышал шаги папы на лестнице, его голос.

– Нико…

«Считай, – мысленно приказал себе Нико. – Считай до десяти. Если досчитать до десяти, папа перестанет тебя звать…» «…Один, два, три…»

– Нико…

«…четыре… пять…»

Тишина.

«…шесть…»

Нико услышал, что папа ушёл.

Он рухнул на кровать и уставился в потолок. Он думал о Клаудии, её лимонном платье, о заходящем солнце. О том, что она отвернулась от него, о том, каким равнодушным было её лицо, и ещё – что её больше не было. Из-за неё Нико чувствовал себя таким одиноким. И злым.

Нико закричал. Ему было плевать, услышат ли его родители. Ему было всё равно, даже если он разбудит соседку. Он должен был кричать. И он кричал.

Когда на следующее утро Нико спустился вниз, он увидел отца в прихожей.

– Ну? – спросил папа.

– Что «ну»?

С кухни доносился звон тарелок и чашек. Мама готовила завтрак.

– Во сколько ты вчера вернулся?

– Вчера? Откуда я знаю. В полночь или в час.

– В два часа десять минут.

В два часа десять минут? Чёрт, Нико не думал, что придёт так поздно.

– Какая тебе разница? – огрызнулся Нико.

Папа прищурил глаза.

– Тебе шестнадцать, Нико, а ты приходишь, когда на часах десять минут третьего. Большая разница.

Нико склонил голову.

– Ладно, па, мне пора в школу.

Папа не шевельнулся.

– Нико, – крикнула мама с кухни. – Ты что, не позавтракаешь с нами?

– Нет, ма, я должен идти. Я опаздываю.

Нико снова посмотрел на папу. Тот всё ещё стоял с выражением лица, как у Клинта Иствуда. В фильмах с этим актёром побеждает тот, кто дольше другого не отводит взгляд и потом стреляет.

Нико смотрел на отца, давая понять, что он тоже умеет стрелять. «Ну, па? Что будем делать? Так и простоим здесь весь день? Мне нужно в школу, или ты хочешь, чтобы я остался дома? Хорошо, я буду только рад».

Папа вздохнул и отошёл в сторону, не сводя с него глаз.

«Бах! Ты труп, па».

Нико повернул ручку и вышел.

Он даже не обернулся. Как только его нога коснулась тропинки в саду, все домашние проблемы остались позади.

Нико достал телефон и открыл переписку с Лео.

Л е о: Привет, братишка, ты где?

Н и к о: Дома, сейчас выхожу.

Л е о: Сейчас? Что ты натворил?

Н и к о: Застрелил отца.

Лео: ???

Н и к о: Забудь.

Л е о: Увидимся на остановке?

Н и к о: Нет, сегодня я пешком.

Л е о: Пешком?

Н и к о: Хочу прогуляться.

Л е о: Ок, Трамонтана, увидимся в школе.

…

Н и к о: Как ты меня назвал?

Л е о: Да ладно, ты что, обиделся?

Н и к о: Только попробуй ещё раз назвать меня так.

…

Н и к о: Ты меня понял?

Л е о: Спокойно, братишка, ок?

Н и к о: Только попробуй. Я тебя предупредил.

Первый урок в понедельник вела Диказио. Как можно вынести Диказио в понедельник утром? Эта училка совершенно не умела преподавать. Можно было заметить это уже по тому, как она входила в класс. Со стороны казалось, что Диказио просит разрешения войти. Что? Мяться и медлить у порога, перед тем как войти? Она же учительница, нет? Неудивительно, что ученики её не уважали.

Вот почему над ней все издевались. Особенно Бритва – уж он-то умел позлить Диказио. Он получил своё прозвище, потому что у него был острый язык. Иногда его слова буквально разреза́ли надвое, как лезвие бритвы.

Как только Нико сел за парту, он сразу понял, что Бритва готовился к очередному удару. Это было понятно даже по тому, как он смотрел на Диказио.

Когда учительница начала перекличку, Бритва перешёл к действию.

– Амброзини… Черретти… Фантини…

– Простите, кто? – спросил Бритва.

Диказио замерла.

– Фантини. Фантини в классе? – спросила она.

Бритва пожал плечами.

– Кто такой Фантини? – удивлённо поинтересовался он.

Тишина. Тихие смешки одноклассников.

– Хорошо, Фантини нет, – продолжила учительница.