Мы совершенно не в себе - Карен Джой Фаулер Страница 2

Тарелки попадали на пол и разбились вдребезги; кетчуп и кола пролились и смешались среди осколков. Наверное, на заднем плане звучала музыка, она сейчас всегда играет фоном, вся наша жизнь сопровождается саундтреком (и чаще всего он настолько ироничен, что вряд ли случаен; это так, к слову), но точно я не помню. Возможно, было тихо и мило, и только жир шипел на решетке.

– Годится? – спросила девушка. – И не говори, чтоб я успокоилась. Я освободила тебе место.

Она толкнула стол, закрутила и опрокинула.

– Лучше? – громко спросила она. – Кто-нибудь, выйдите на улицу, чтоб моему парню было больше места. Ему нужно до хера много места.

Она схватила стул и брякнула его на груду перемазанных осколков. Снова треск, и внезапная волна кофейного аромата.

Все вокруг замерли, не донеся вилку до рта, не подняв ложку из супа – такими людей нашли под лавой Везувия.

– Перестань, малыш, – сказал ее бойфренд один раз, но она не перестала, и он не утруждался повторять. Она перешла к следующему столу, на котором стоял только поднос с грязными тарелками. Методично перебила все, что могла разбить, и расшвыряла все, что могла швырнуть. Солонка завертелась по полу волчком и ударилась о мою ногу.

Парень поднялся с места и, слегка запинаясь, попытался ее утихомирить. Она запустила в него ложкой, которая звучно отскочила от его лба.

– Нельзя объединяться с уродами.

Ничего мирного в ее голосе не было.

Он отпрянул и вытаращился.

– Со мной все в порядке, – заверил он публику нетвердым голосом; и затем, удивленно: – Твою ж мать! Это нападение!

– Вот этого дерьма я терпеть не буду, – сообщил он.

Здоровый парень с худым лицом, в свободных джинсах и длинном пальто. Нос как нож.

– Вперед, все тут развороти, сучка бешеная. Только ключ мне отдай сначала.

Она раскрутила очередной стул, тот просвистел метрах в полутора от моей головы – я приуменьшаю: скорее всего, гораздо ближе, – рухнул на мой стол и опрокинул его. Я схватила стакан и тарелку. Книжки громко шлепнулись на пол.

– Подходи, бери, не стесняйся, – сказала она.

Мне стало смешно: как повариха на раздаче, только тарелки битые. У меня вырвался сдавленный смешок, странный кряк, и все обернулись в мою сторону. Сквозь стеклянные стены было видно, что народ во дворе заметил суматоху и теперь глазеет вовсю. В дверях застыли трое людей, зашедших пообедать.

– Возьму, не сомневайся.

Парень сделал несколько шагов по направлению к девушке. Та сгребла с пола несколько кубиков сахара, заляпанных кетчупом, и швырнула в него.

– С меня хватит, – сказал он. – Все кончено. Я вынесу твое барахло на лестницу и сменю замки.

Он развернулся к ней спиной и тут же получил стаканом в ухо. Споткнулся, поднес к уху руку, проверил, не осталось ли крови на пальцах. Произнес, не оглядываясь:

– Ты мне за газ должна. Пришлешь по почте.

И ушел.

Дверь за ним закрылась. На мгновение повисла тишина. Потом девушка повернулась к нам.

– Что уставились, дебилы?

Она подхватила упавший стул – не знаю, то ли швырнуть, то ли поставить на место. Думаю, она и сама не знала.

Явился полицейский кампуса. Он осторожно приблизился ко мне, держа руку на кобуре. Ко мне! Которая стояла над опрокинутыми столом и стулом, по-прежнему держа в руках уцелевший стакан молока и уцелевшую тарелку с недоеденным бутербродом.

– Поставь-ка их, солнышко, – сказал полицейский, – и присядь на минутку.

Поставить куда? И куда сесть? Единственным вертикально стоящим объектом на метры вокруг была я сама.

– Давай поговорим. Рассказывай, что случилось. Пока у тебя нет никаких проблем.

– Да не она, – сказала ему женщина за прилавком.

Крупная, немолодая – сорок или больше, над верхней губой родинка, веки насандалены так, что краска лезет в глаза. Ведете тут себя как хозяева, огрызнулась она однажды, в другой ситуации: я вернула недожаренный бургер. Но вы приходите и уходите. И даже не задумываетесь, что остаюсь-то я.

– Вон та, высокая, – продолжала она, указывая на виновницу.

Но полицейский не обратил внимания. Он сосредоточился на мне, чтобы не пропустить ни одного моего движения.

– Успокаиваемся, – снова произнес он мягко и дружелюбно. – Пока у тебя нет никаких проблем.

Он шагнул вперед, как раз мимо длинноволосой девушки со стулом. Я поймала ее взгляд у него из-за плеча.

– Когда полицейский нужен, нипочем не дождешься, – сказала она мне и улыбнулась.

У нее была приятная улыбка. Большие белые зубы.

– Не будет мира нечестивым!

Она вскинула над головой стул.

– Не будет вам супа.

Она швырнула стул в противоположную от меня и полицейского сторону, к двери. Стул грохнулся спинкой вниз.

Полицейский обернулся посмотреть, в чем дело, и в этот момент я уронила тарелку и вилку. Честное слово, не нарочно. Пальцы левой руки разжались сами собой. Полицейский снова повернулся ко мне.

У меня в руках еще был недопитый стакан, и я приподняла его, как бы тостуя.

– Не надо, – уже гораздо менее дружелюбно проговорил полицейский. – Я с тобой не в игрушки играю. Не испытывай мое терпение.

И я бросила стакан на пол. Он разбился, молоко выплеснулось мне на ботинок и забрызгало носок. Я просто не выдержала и швырнула стакан.

2

Сорок минут спустя я и сучка бешеная на раз-два были закинуты в машину, принадлежавшую полиции округа Йоло (дело становилось слишком серьезным для простоватых полицейских кампуса). Причем в наручниках, которые неожиданно больно резали запястья.

Арест сильно поднял девице настроение.

– Я же сказала ему, что не случайно болтаюсь рядом, – говорила она; ровно то же самое полицейский говорил про меня, только не с торжеством, а с прискорбием. – Так здорово, что ты решила подключиться. Я Харлоу Филдинг. С театрального отделения.

Кто бы мог подумать.

– Первый раз встречаю Харлоу, – сказала я. Имелось в виду имя Харлоу. Фамилию Харлоу я встречала.

– Меня назвали в честь мамы, а ее – в честь Джин Харлоу. Потому что Джин Харлоу была и красивая, и умная, а не потому, что дед был старый развратник. Ни в жизнь. Только, спрашивается, что дали ей ум и красота? Тоже мне, модель для подражания.

О Джин Харлоу я не знала ничего. Вроде бы она играла в “Унесенных ветром”… но я этот фильм не видела и смотреть не собиралась. Та война прошла. Хватит о ней.

– Я Розмари Кук.

– Розмарин для воспоминаний. Класс. Очень, очень приятно познакомиться.