Теплые вещи - Михаил Нисенбаум Страница 2

Это был спокойный мальчик с волнистыми светлыми волосами, приветливый и положительный. «Небось спит в пионерском галстуке», – думал я злобно. Но теперь наличие в классе Алеши Ласкера успокаивало. Не может же он учиться с вооруженными бандитами. Наоборот, у меня будут все шансы напечатлеть на таком безоблачном фоне свой темный выразительный силуэт.

Первого сентября шел дождь. При мне не было цветов. Мама бы огорчилась, наверное, если бы сегодня же в первый класс не отправляли сестру. Каждый год мама собирала для меня необычные букеты. Все несли гладиолусы, астры, георгины, а мама непременно устраивала что-нибудь этакое. Например, несколько лап кедра, а между ними – ветка калины с красными ягодами.

После каникул школьная форма раздражала чужой теснотой. Синий пиджачишко был маловат, манжеты белой рубашки забегали вперед. Но тревожило другое: новый класс, новые учителя, как оно все будет.

Чтобы победить суетливую тревогу, я шел нарочито неторопливо, а потому опоздал. Обогнув школу, вышел на школьный двор. Там было пусто: звуки торжественной линейки неслись откуда-то сбоку, а здесь был мокрый песок, жалкая трава по периметру, бутылочное стекло под баскетбольным щитом. Школа казалась угрюмой, бурый кирпич потемнел от дождя.

Линейка вовсю гремела во дворике между двумя корпусами. За спинами виднелись верхушки гладиолусов, эхо пронзительно желало ученикам не только успехов в учебе, но и душевного непокоя, общественной активности, крепкой пионерской и комсомольской взаимовыручки.

Нужно было найти девятый «А». Но как его найти? По Алеше Ласкеру? Так я его в последний раз видел года два-три назад. Впрочем, идеальные дети не меняются.

«Хоть бы у разных классов были какие-нибудь опознавательные знаки. Костюмы разного цвета. Или знамена. Например, на знамени девятого "А" – морская свинка, пожирающая лимон. Или все ученики держат павлиньи перья. Или...»

Тут ко мне подошла высокая круглощекая девочка с шапкой пышных коротких волос:

– Миша?

– Миша.

– Ты чего же не подходишь? – весело спросила девочка. – Стеснительный, да?

– В общем, нет.

– Пойдем к нашим, не бойся.

«Чего вас бояться?» Было неловко и приятно. Эту девочку я никогда не видел. Откуда она меня знает?

До девятого «А» мы дойти не успели. Громко заиграла музыка про «школьные годы чудесные с дружбою, с книгою, с песнею». Начиная с первого класса от этой песни подкатывают слезы, хотя мне ли не знать, какие они там чудесные, эти шкооольные годы!

Опомнившись уже в кабинете литературы на третьем этаже, я обнаружил себя за первой партой, где не смотрел ни на кого, кроме величавой дамы с массивными кольцами на пальцах и в блузке с отворотами, похожими на расхристанные гладиолусы.

Классная руководительница властно поздравила всех с началом учебного года и порадовалось тому, как все выросли. Затем, она приветливо сказала:

– Ребята, в нашем классе новый ученик. Думаю, все мы ему очень рады, потому что мальчиков у нас мало. Надеюсь, что Михаил вольется в наш дружный коллектив, станет образцовым... – тут она скользнула по мне взглядом, должно быть, решая вопрос, изменить ли сразу формулировку «образцовый» на «сносный», но все же решила оставить как есть, – учеником и активно подключится к общественной работе.

«Интересно, знает ли она про лагерь», – подумал я, поднимаясь. Если не знает, то ее надежды наивны. Но если знает, то, выходит, готова к борьбе. Только зачем бороться? Сюда явился новый человек. Минувшее лето меня изменило. То, что воспитательницы из «Зорюшки» приняли за хулиганство, было просто выходом за пределы общности. Выходом на сцену, уходом в лесники, музыканты – это было пока неизвестно да и неважно. Еще весной я страстно мечтал влиться в большинство, примерял на себя черты желанного сходства с другими. Теперь все по-другому. Быть собой нестрашно. Быть собой – это стоит попробовать.

За окном – серое небо, пустой двор в раме скучных желтоэтажек. Кажется, дождь кончился. На учительском столе был раскрыт журнал, лежала стопка учебников. Из-под стола вырывались вспышки георгинов и астр, стоявших в банках на полу.

Шел первый урок. Хотелось оглядеться, посмотреть на одноклассников, но даже повернуть голову было стыдно. Оставалось замещать зрение слухом. В ушах пульсировал жар – хорошо еще, что я не подстригся.

Иногда невидимый класс отзывался на слова учительницы дружным вздохом, в котором угадывались улыбки. Почему-то сразу стало ясно, что класс хороший, опасаться нечего. Лезли в голову какие-то сценарии завоевания всеобщей любви: рок-опера, маскарады, гарцевание на лошади – клубящаяся чепуха с эффектными жестами и визгами на хорошем английском языке. Сквозь грезы и волнение изредка доносились слова про расписание, физкультурную форму, библиотеку, классный час и политинформацию. С лица учительницы не сходила величавая приветливость, но было понятно, что у этого лица бывают и другие выражения.

Забурлил звонок («Надо встать! Повернуться! Знакомиться! Черт!»). Я встал, повернулся, поднял голову и обнаружил: мне улыбаются.

«Одни девчонки!» Класс цвел тем особым шумом, который спрядается из веселых девичьих голосов, шепотков и смешков.

– Меня зовут Надежда, – решительно шагнула ко мне давешняя высокая девочка. – Ну, как тебе у нас?

– Надежда есть, значит, все небезнадежно, – (какие мы остроумные, тьфу!)

– Елена Кохановская, стагоста, – смело представилась еще одна девочка, в очках и довольно коротком платьице, – «Тяжело жить на свете двогнику Пете, но еще тгудней Васе: он стагоста в глассе». Это пго меня.

«Так смешно картавит и совсем не стесняется!»

– Привет, Мишечка, – пробился сквозь строй амазонок невысокий светловолосый мальчик.

– Здравствуй, кажется, Лешечка, – пожал я его руку, наслаждаясь вызванным смехом.

Однако в том, что это Алеша Ласкер, не было ни малейших сомнений. Положительные качества парили вокруг него, как дирижабли. Серые серьезные глаза, добрые губы, волевой подбородок – хорошее, искреннее лицо. Удержаться от того, чтобы приводить его в пример, было практически невозможно. Если бы родители не приводили мне Алешу Ласкера в пример, я бы, наверное, сам приводил его в пример родителям.

* * *

Потом была алгебра, и на алгебре рядом со мной оказалась девочка-очкарик, которая подходила знакомиться на перемене. Девочка держалась очень прямо, тянула подбородок, как балерина. Видимо, осанка для нее была делом чести и актом творчества.

* * *

Класс и впрямь оказался отличный. Парней было шестеро – если считать вместе со мной. Раньше их было больше, но двое ушли из школы после восьмого класса. Девчонки веселые, внимательные. И что особенно непривычно – много красивых. Сначала показалось, что красивые все, но, попривыкнув, я пришел к выводу, что по-настоящему красивых девочек – две: Марина Барышенкова, зеленоглазая, с нежным лицом и тяжелыми медными волосами, и Маша Вольтова, этакая испанская танцовщица с мягкой цепкостью во взгляде.