Про любоff/on - Оксана Робски Страница 2

Холодильник оказался пуст. Терминатор ограничилась банкойзеленого горошка и упаковкой сушек.

Она всю ночь страшно выла в коридоре. Низко и переливчато.

Хотелось выкинуть ее на улицу.

Рита проснулась утром с головной болью, а я – с синяками подглазами.

Терминатор сладко спала на моем пальто, которое она стянулас вешалки. Телефонный провод был перегрызен. Она улыбалась даже во сне. Нотеперь эта улыбка казалась мне издевательской.

Единственное, чего я хотела на работе, – это спать.

Хорошо, что Любовь Макаровна заболела. Хорошо, что учениковнет.

Как там Терминатор? Мы закрыли ее на кухне, решив, чтоименно там она причинит минимальный ущерб. Надо было закрыть в ванной.

Позвонила Любовь Макаровна.

Мне придется взять ее ученика. Срочная работа. Она говорилапро него, понизив голос и делая многозначительные паузы. Он куда-то тамбаллотируется. Его срочно надо научить говорить.

Я вздохнула. Посмотрела на себя в зеркало. Выпила кофе.Разложила на столе карточки с буквами и слогами. Прошлась по аудитории суказкой и умным видом.

Может, какой-нибудь будущий президент? У Любови Макаровнысерьезные ученики. Правда, непонятно, почему они учатся говорить только послетого, как уже овладели умением держать нож с вилкой, стильно одеваться изарабатывать огромные деньги?

Раз в неделю я работаю в детском доме. Дети – самыеблагодарные ученики. Особенно эти. Когда я ухожу, они обнимают меня и целуют. Исмотрят в окно мне вслед. Я научила их чертить на стекле буквы и придумыватьслова.

Сначала все они старательно выводили только одну букву –«М».

У моего ученика оказалось очень странное лицо. Если быкому-то пришло в голову нарисовать глаза и рот на лопате, то это был бы егопортрет. Нос размазан по всей поверхности.

Выяснилось, что это не он. Его водитель.

Мило: за мной прислали машину.

Почему-то я испугалась, что на глаза наденут повязку. Я этов каком-то кино видела.

Обошлось.

В лифте размером с актовый зал мы поднялись на последнийэтаж.

Дверь открыла низенькая калмычка в спортивном костюме. Онапроизносила «в» как «ф», хотя, конечно, никто, кроме меня, этого не замечал.

В гостиной одна стена оказалась полностью стеклянной. Но холодноне было. И из щелей не дуло.

Я села на мягкий кожаный диван и поняла – раньше я ипредставления не имела, что такое диван. И что такое «мягкий».

На столике у дивана стояла низкая пузатая вазочка с орехами,изюмом и курагой.

За полчаса, которые я провела в одиночестве, количествоорехов сократилось вдвое. А кураги не осталось вообще.

Я бы съела и изюм, но мне казалось, что если что-то однооставить, то все подумают, будто я пробую по чуть-чуть от безделья то, что мненравится, а не ем все подряд с голодухи.

Через сорок минут мне предложили чаю. Я отказалась, уж незнаю почему.

Его звали Влад. Наверное, от Владислав.

Было какое-то обескураживающее очарование в его манерепроизносить звуки.

Совершенно неправильно.

Он был настолько красив, что мне было как-то неудобносмотреть ему в глаза.

Он извинился за опоздание так, словно кто-то мог бы его неизвинить.

Я боролась со смущением минут пять.

Он благородно делал вид, что этого не замечает.

Надеюсь, мне показалось, что он заметил полупустую вазочку.

Он был одет в широкие джинсы и рубашку навыпуск. Оченьстильно. Но одежда не была его главным козырем. Глаза. Темные, с длиннющимиресницами, они смотрели на меня так, словно никого другого на свете несуществовало.

И голос. Очаровательная хрипотца, которая бывает у мальчишекв период полового созревания. Этот период прошел у Влада лет двадцать назад. Ноголос!

Я аккуратно расставила на столе карточки, склеенные домиком,чтобы с них удобней было читать звуки.

Взяла указку.

Я показалась себе маленькой девочкой, играющей в школу.

– Даша, – попросил Влад своим потрясающимголосом, – вы мне сначала расскажите, что мы будем делать.

Он стоял напротив меня, облокотившись на комод, и улыбался.

– Мы будем учиться правильно говорить, – пояснилая как можно строже. – Да, какие у нас сроки?

В этот момент я пожалела, что не ношу очки. Был как разподходящий случай, чтобы опустить их на переносицу.

– Сроки? Вообще месяц. Но я бы предпочел две недели.

– Тогда это должен быть интенсив.

По-моему, я держалась отлично.

– Согласен. Любовь… – Влад сделал вид, что задумался,но это была видимая неправда – забыл отчество…

– Макаровна, – подсказала я.

– …обещала мне ваше время с утра до вечера. Может такоебыть?

Я снова растерялась. Но быстро представила себя ЛюбовьюМакаровной и ответила так, как ответила бы она:

– Ну, раз надо…

И даже тяжело вздохнула.

Он послушно произносил звуки, парные и непарные. Я учила егоправильной мимике, и он даже не всегда отвечал на телефонные звонки.

Он мило попрощался со мной через два с половиной часа.

Сон улетучился из моей головы, как джинн из Аладдиновойлампы.

Мысленно я еще долго произносила звуки и скороговорки. Идумала о том, чему завтра уделить больше времени.

Я должна быть у него в десять.

Интересно, удобно ли попросить водителя остановиться околосупермаркета?

Интересно, Влад любит собак?

Интересно, вообще кто-нибудь может любить Терминатора?

Картины разгромленной кухни проплывали перед глазами однаярче другой.

Водитель подъехал прямо к входу в магазин, не замечаяпрохожих, которым из-за этого пришлось прижаться к стене.

Выходя из машины, я сама открыла дверцу, опередив водителяна долю секунды. Непростительная оплошность.

Я купила кефир, творог, сухой корм.

Интересно, Влад ходит в магазин? С женой? А он вообще женат?

Сейчас он бы мог занять очередь в кассу.

Он, наверное, ест на завтрак йогурты.

А может быть, черную икру?

А может быть, он кладет икру в йогурт?