$то причин убить босса - Макс Нарышкин Страница 2

Дождавшись, пока первый поток прохладной сладости будет ею проглочен, спрашиваю:

— Как ваши дела, Виктор?

— Результаты анализов, к сожалению, все хуже и хуже.

— Что, никаких надежд?

— Надежда всегда есть, но вы сами знаете, Евгений Иванович, сифилис быстро не лечится.

Краем глаза я замечаю, что девочка перестает жевать и мертвым взглядом смотрит на свое отображение в зеркале.

— Вы же что-то прижигали там, под языком?

— Бесполезно, перешло на пальцы. Сейчас чешется между пальцами ног.

— Между какими?

— Между большими.

Наконец-то она приехала. Пулей вылетев из кабины, потерявшая привлекательность новенькая несется к первой попавшейся на глаза урне и выплевывает источник свежей мяты. Ее взгляд скользит по дверям, и я знаю, что она ищет — комнату для девочек.

Я подставляю ладонь, Лебедев бьет по ней своей, и мы расходимся. Его кабинет слева в конце коридора, мой — справа.

Где-то на середине пути мой слух ловит сочный монолог.

— В этой жизни определенно только то, что нет ничего определенного. Каковы бы ни были правила игры сегодня, завтра они уже будут другие. Я в шоке. Что это такое? Что это, я спрашиваю? «Крупной компании требуются на работу менеджеры». Это порно. Человек с опытом работы, прочитав такое, сразу пропустит мимо внимания. Представь, что «Найк» набирает на работу менеджеров. «Крупной компании „Найк“… Какое слово здесь лишнее?.. О, да ты уже начинаешь догонять! Правильно, лишнее слово — „крупной“! Хотя по отношению к „Найк“ здесь вообще два первых слова лишние! „Найк“ не будет платить рекламе за первые два слова, потому что только идиот может заподозрить, что „Найк“ не крупна или что это не компания. „Вижуэл“ — не „Найк“, но никогда, ты слышишь, — никогда не проси рекламистов указывать, что „Вижуэл“ — крупная компания! Крупной компании нет необходимости заявлять, что она крупна. А мозг соотечественника устроен таким образом, что рекламу он принимает с точностью до наоборот. „Крупной“ нужно исправить, „компании“ — убрать. Я вижу: „Вижуэл“ ищет партнеров по реализации креативных идей. Конкурс. Просьба занимать очередь с 7:00 по адресу…» Какой там у нас адрес?..

Откуда это:

Каждое утро в нашем заведении начинается одинаково ?

Если ваши нервные окончания еще не готовы перестроиться на нормальное восприятие, я даю следующий кусок:

Как всем известно, труд облагораживает человека, и потому люди каждый день ходят на работу. Лично я хожу на службу, потому что она меня облагораживает.

Если ваш мозг еще не до предела загажен коксом, а нос поутру не немеет от дозы, и если вы в состоянии вспомнить, что это цитаты из «Служебного романа», значит, вы еще жилец.

Так вот, каждое утро в нашем заведении начинается одинаково. Я паркую свой «Мерседес» у здания, проникаю в холл, поднимаюсь на лифте на одиннадцатый этаж и материализуюсь в офисе. Мой кабинет в конце стеклянного коридора, и, проходя каждый день в 8:15 мимо распахнутой настежь кабинетной двери креативного директора Марии Белан, слышу ее возбужденный голос. Каждое утро она учит правильно работать того, кого ей посчастливилось выловить поздним вечером минувшего дня. Сегодня очередь Олега Панкратова, менеджера отдела арт-проектов. Минувшим вечером он то ли от бессилия, то ли из-за злости, что у него второй год ничего не получается, создал шедевр. Ему было велено составить объявление на телевидение о приеме на работу новых кадров. Он составил. И сейчас я убеждаюсь, что в свой труд он не вложил частичку своей души. Он был отловлен Машей вечером и приглашен, как обычно, на семь утра для беседы.

Маша Белан в принципе баба нормальная. Если бы в ее голове не бродила, как бродит после месяца отстоя бражная пена, идея о всеобщем самосовершенствовании, я бы захотел с ней, наверное, переспать. Красивая девочка двадцати шести лет, она приходит на службу, как рязановская Людмила Прокофьевна, раньше всех, и уходит позже всех, из чего, по-рязановски, можно было бы сделать вывод, что она не замужем. Однако времена правильных мымр миновали, наступила эпоха сексапильных леди-вамп, и Маша Белан, наш креативный директор, наоборот, замужем. Я вижу и слышу ее каждый день, и от одной только мысли, что она вдруг может заговорить со мной во время соития, меня бросает в дрожь. Кажется, даже идею страстного, как бы случайного траха она обязательно проработает до конца, чтобы не было никаких зацепок.

У нее, как и у всех женщин, есть привычки, которые не в силах исправить даже уходящие годы. Со всеми своими партнерами я веду речь о партнерах по бизнесу. Поскольку других партнеров у Маши быть не может, она встречается с ними в роскошном ресторане «Торнео» на Большой Якиманке. Академический стиль подачи блюд, изысканная кухня и ненавязчивая музыка делают атмосферу заведения идеальной для переговоров. Как правило, на следующий день после такого ужина все бумаги подписываются в течение двух часов.

Второй привычкой нашего креативного директора является утренний разнос тех, кто не справился с заданием, получив его вчера. Против ресторана «Торнео» я ничего не имею, но вот эта Машина привычка произносить по утрам напутственные монологи портит мне настроение. Это происходит почти каждый день, а дорога в мой кабинет пролегает через владения креативного директора. Поэтому с некоторых пор я пошел на хитрость. Приближаясь к лестнице, ведущей с первого этажа на второй, я набираю номер телефона менеджеров по арт-проектам и прошу пригласить к трубке Белан. За то время, пока она ходит туда-сюда, я успеваю подняться, пройти в свой кабинет и запереть дверь.

Сегодня я забыл это сделать, поэтому и являюсь свидетелем безобразной сцены.

Олег вваливается в мой кабинет, когда я вливаю в чашку кипяток. Две ложки растворимого кофе тотчас всплывают вверх, как две кучки дерьма, и я быстро их размешиваю, пытаясь убедить себя в том, что они хороши.

Олег один из тех людей, чьего лица, случайно познакомившись, не можешь вспомнить на следующий день. Его зовут на выпивку в последний момент, когда выясняется, что более не с кем. Олег Панкратов — скучный одноцветный трудоголик. Он может говорить о работе, не прерываясь ни на минуту, сутками. При этом с лица его не будет сходить страдальческое выражение, так что сразу становится понятно, что труд его не облагораживает, а, напротив, деградирует. Каждая фраза, каждое слово, написанное им на бумаге, Панкратова вводит в депрессию. Он убежден, что все, что он делает, все равно подвергнется обструкции. Но он борется с собой, он самосовершенствуется. В этом ему помогают все — от Маши до водителя Леонида. Я в этот процесс не вмешиваюсь, поскольку уже облагорожен, а тенистая должность заместителя президента компании позволяет не вмешиваться во многие процессы. То есть класть на все с прибором. Именно по этой причине, и еще потому, что я единственный, кто в компании не требует занесения в личный портфолио кейсов, достойных гения, Олег приваливается ко мне душой, не переходя, однако, границу дозволенного.

— Кофе будешь?