Броненосец - Уильям Бойд Страница 2

— Можем мы куда-нибудь отвезти вас, сэр?

— Спасибо, инспектор Раппапорт, моя машина за углом.

— «Т» на конце не произносится, сэр. Раппапор. Старая нормандская фамилия.

Старый нормандский самодовольный ублюдок, подумал Лоример, шагая к своей «тойоте», припаркованной на Болтон-сквер. С тебя слетела бы вся спесь, если бы ты узнал, что тут у меня в портфеле, мысленно рассуждал он и даже немного взбодрился, свернув на площадь. Однако хорошее настроение долго не продержалось: отпирая дверцу машины, он, словно накинув тяжелую шаль, почти физически ощутил уныние, придавившее его спину и плечи. Он задумался о злосчастном и ничтожном конце мистера Дьюпри: что могло заставить человека обвязать бельевую веревку вокруг водопроводной трубы, просунуть голову в петлю и отшвырнуть из-под ног алюминиевую стремянку? Почему-то потертые носки ботинок, болтавшихся в трех футах над полом, врезались в память Лоримера сильнее, чем гротескно свернутая набок голова. Ну вот, такая картина — и этот жалкий январский день, хмурый и бесцветный, и Болтон-сквер. Голые платаны с их камуфляжными (война в Персидском заливе) стволами, едва живой тусклый свет, холод (ветер усилился). Утренний дождь окрасил в почти угольно-черный цвет потемневшую от сажи кирпичную кладку безупречных георгианских домов. Ребенок в толстой мшисто-зеленой куртке бегал туда-сюда по прямоугольной лужайке в центре площади, напрасно ища себе забаву, — сначала топтался на грязных остриженных клумбах, потом гонялся за увертливым дроздом и, наконец, принялся пинать и разбрасывать вокруг себя прошлогоднюю листву. В углу на скамейке сидела то ли няня, то ли мать малыша и наблюдала за ним, покуривая сигарету и потягивая что-то из бурой жестяной банки. Городская площадь, почтенные здания, клочок ухоженной зелени, невинный благополучный карапуз с приставленной к нему заботливой женщиной — на любом другом фоне все эти составляющие могли бы сложиться в куда более радостную картинку-символ. Но только не сегодня, думал Лоример, только не сегодня.

Он уже выезжал с площади на главную дорогу, как вдруг совсем под носом у его машины проехало такси, и он был вынужден резко затормозить. Зыбкая диорама Болтон-сквера проскользнула по блестящему черному боку такси, и, когда Лоример увидел лицо в обрамлении заднего окна, готовое вырваться проклятье замерло у него в горле. Временами с ним такое случалось, иногда по нескольку раз в неделю: где-нибудь в толпе, или сквозь витрину магазина, или на ползущей вниз полосе эскалатора в метро, когда он сам ехал вверх, Лоример вдруг замечал чье-то лицо — настолько ослепительное, неземной красоты, что ему хотелось разом кричать от неожиданного восторга и плакать от обиды. Кто же это сказал: «Чье-то лицо в метро способно разрушить целый день»? Все дело было во взгляде — это взгляд, с его быстрой, нечеткой восприимчивостью, его поспешным анализом оптических явлений, творил такие чудеса. Его глаза, чересчур жадные до красоты, сразу начинали тяготеть к суждению. Всякий раз, как у него появлялся шанс взглянуть еще раз, результат почти всегда разочаровывал: пристальное рассматривание оказывалось неизменно более суровым экзаменом. И вот теперь это случилось снова; однако на сей раз, подумал Лоример, предмет выдержал бы и трезвую переоценку. Он сглотнул, узнавая верные симптомы — легкую нехватку воздуха, учащенный пульс, ощущение сдавленной полости в грудной клетке. Бледное совершенно овальное лицо девушки, — или женщины? — выражающее нетерпение и надежду, голова на длинной шее подалась вперед к окну, в широко раскрытых глазах — предвкушение чего-то радостного. Все это появилось и пропало так быстро, что оставшееся впечатление (убеждал себя Лоример, чтобы не погубить целый день) не могло не оказаться идеализацией. По телу пробежала дрожь. И все же это было чем-то вроде внезапного вознаграждения, которое на несколько секунд затмило зрелище болтающихся в воздухе потертых башмаков мистера Дьюпри.

Он свернул направо и поехал к Арчуэю. В зеркале он увидел, что небольшая толпа вокруг «Демонстрационных манекенов Дьюпри» все еще чего-то ожидает с мрачным видом. Такси с девушкой застряло за каретой «скорой помощи», и полицейский делает знаки водителю. Задняя дверца распахнулась — но это было все, потому что он уже уносился прочь, дальше по Арчуэю, по Холлоуэй-роуд, вниз по Аппер-стрит до Ангела, вдоль Сити-роуд к Финсбери-сквер, а там уже вскоре показались впереди исхлестанные дождем несуразные башни и мокрые мостовые Барбикана.

* * *

Он нашел место для парковки возле Смитфилд-маркет и зашагал быстрым шагом в обратную сторону, по Голден-Лейн, к своему офису. Капал откуда-то сбоку колкий дождь — даже опустив голову, Лоример чувствовал, как он сечет по его щекам и подбородку. Холодный день, гадкая погода. Огни в магазинах мерцают оранжевым, пешеходы торопятся, тоже опустив головы, недовольно съежившись и думая лишь о том, как бы поскорее достигнуть места назначения.

Набрав свой код на двери, он поднялся по сосновой лестнице на второй этаж. Раджив увидел его через створку сверхпрочного стекла, дверь зазвенела, и Лоример, толкнув ее, оказался внутри.

— Там медные обезьянки, Радж.

Раджив потушил сигарету.

— Что ты здесь делаешь?

— Хогг у себя?

— А куда ты попал, спрашивается? В палаточный лагерь?

— Очень смешно, Раджив. Ты просто юморист.

— Никчемные лодыри.

Лоример водрузил свой портфель на стойку и щелкнул замками. Аккуратные ряды новеньких векселей всегда наводили на него легкую дрожь своей скрытной нереальностью, своей странновато-мятной чистотой — не тронутые ничьими пальцами, несмятые и непогнутые, их тем не менее можно было обменять на товары или услуги, можно было даже использовать вместо денег. Он начал рядами выкладывать опрятные пачки на прилавок.

— Тьфу, черт! — выругался Раджив и направился в угол отпирать большой сейф. — Звонили из полиции, спрашивали про тебя. Я уж подумал, неприятности.

— Не самое лучшее завершение недели.

— Скулил небось? — Раджив наполнил ладони деньгами.

— Тогда бы мне еще повезло. Он удавился.

— Ай-ай-ай. Мне ведь придется возвращать охрану? Раджива это совсем не радует.

— Если хочешь, заберу все это домой.

— Распишись здесь.

Лоример расписался в возврате ценных бумаг на сумму пятьсот тысяч фунтов. Двадцать пачек пятидесятифунтовых векселей, по пятьсот в каждой, с их резким химическим запахом краски и бумаги. Раджив подтянул повыше брюки и зажег новую сигарету, проверяя квитанцию. Он склонил голову над страницей, и на его блестящем, совершенно лысом черепе отразился полосками верхний свет. Ослепительный могиканин, подумал Лоример.

— Хочешь, чтоб я позвонил Хоггу? — спросил Раджив, не поднимая глаз.

— Нет, я сам.

Хогг всегда уверял, что Раджив — лучший в стране бухгалтер; и тем более ценный для фирмы, добавлял Хогг, что он сам об этом не догадывается.

— Вот тоска, — произнес Раджив, засовывая квитанцию в папку. — Хогг ожидал, что ты с этим управишься, а тут еще новый парнишка…