Кати в Париже - Астрид Линдгрен Страница 2

Ева делала отчаянные попытки раздобыть себе новое жилье. Мы с Леннартом делали еще более отчаянные попытки найти другую квартиру. Но, во всяком случае, мы были не настолько отчаянными, чтобы заплатить четыре тысячи крон на черном рынке за двухкомнатную квартирку, «частично меблированную», с отвратительным черным мебельным гарнитуром в столовой. И это еще одно из самых прекрасных предложений, которые мы получали. Наше нежелание столь легкомысленно выбросить четыре тысячи крон, возможно, было связано еще и с тем, что у нас не было этих четырех тысяч, которые можно было бы выбросить.

В конце концов я совершенно отчаялась и заявила Леннарту, что мы, пожалуй, не сможем пожениться, прежде чем не настанет пора праздновать золотую свадьбу.

Но тут кое-что произошло. По соседству с нами обитала пожилая пара. Невысокий милый розовощекий господин и кроткая невысокая дама с серебристыми волосами. Я знала их довольно поверхностно, только как соседей по подъезду. Сталкиваясь на площадке, мы здоровались друг с другом, а иногда говорили, что, мол, прекрасная погода или что сегодня подморозило и стало холодно. А иногда мне случалось помочь пожилой даме занести сумку с рыночными покупками на четвертый этаж, — разумеется, когда я поднималась вместе с ней.

Но вот однажды в субботу пополудни, когда я сломя голову неслась из конторы, в церкви Святой Хедвиг Элеоноры горестно зазвонили колокола, и продавщица в молочной рассказала мне, что это траурный звон по нашему соседу, розовощекому господину: он умер, и его хоронят! О, мне так было жаль его жену, которая будет теперь совсем одинока! Я подумала, что надо принести соседке цветок! Но в другой раз! Не сегодня! Сегодня мы обедаем с Леннартом — только вдвоем. И я забыла всех мертвых и всех, кто одинок, — ради Леннарта, который жив и с которым я буду целый вечер наедине! Я забыла все на свете! Но через две недели внизу в подъезде я встретила невысокую даму с серебристыми волосами; она была в трауре. У меня проснулась совесть. Но являться с цветами было уже поздно. Чтобы по крайней мере хоть чем-то ей помочь, я взяла ее пакет, и мы начали наше трудное восхождение вверх по лестнице.

— Ох уж эти лестницы! — вздохнула она. — Но скоро я от них избавлюсь. Первого июля я переезжаю в Норчёпинг [8]к сестре!

— Вот как! — воскликнула я.

Тут старая дама мягко похлопала меня по руке и сказала:

— Я слышала внизу, в молочной, что вы, фрёкен, собираетесь выйти замуж. Не хотите ли поселиться в моей квартире? Но быть может, вам тоже надоели эти лестницы и вы хотите жить в доме с лифтом?

Поставив пакет, я уставилась на даму в трауре. И слова бурным потоком заструились из моих уст. Я попыталась объяснить ей, что готова жить на самом верху башни Вавилонской [9]без всякого лифта, только бы получить квартиру, и что… о-о-о! Я не представляю себе ничего более прекрасного, чем остаться на улице Каптенсгатан.

— Да, ну тогда все хорошо! — сказала она, дружески кивнув мне. — Там три комнаты и не слишком уж безумная цена!..

Я сжала ее руку и попыталась высказать, как я ей благодарна. Тут она снова кивнула и сказала:

— Мне приятно думать, что это будет ваш первый дом после свадьбы. Знаете, мы с мужем прожили здесь тридцать три года! И всегда были счастливы!

Я еще сильнее сжала ее руку. О, как хорошо было знать, что на свете существуют счастливые браки и любящие друг друга люди, которые по-доброму относились друг к другу и делили радости и горести целых тридцать три года! Так будем жить и мы с Леннартом, хотя, разумеется, проживем вместе гораздо дольше тридцати трех лет.

Я пошла с ней посмотреть квартиру и совершенно обезумела от восторга, увидев, как чудесно там будет, когда мы с Леннартом устроим все так, как нам хочется. Сейчас это было старинное, по-своему милое и уютное жилище! Но здесь будет новый дом, новый, и красивый, и приятный, и практичный, и это будет наш дом! Ура!

Через пять минут я влетела к Еве, ударила себя в грудь и воскликнула:

— Как ты думаешь, кто перед тобой?

— Напоминает Кати, — сухо ответила Ева. — Я не знаю никого, кто хотя бы приблизительно выглядел так глупо!

— Ты права! — вскричала я. — Это Кати с улицы Каптенсгатан и ею и останется. Но, кроме того, ты видишь самого счастливого человека на свете!

Потом, подбежав к телефону, я позвонила Леннарту.

— Леннарт! — закричала я и попыталась рассказать, что случилось.

— Вероятно, испортился телефон, — сказал Леннарт. — Там кто-то так странно бормочет!

— Ах, Леннарт! — воскликнула я. — Это всего лишь я бормочу!

Он не поверил своим ушам, когда я рассказала ему обо всем. Он наотрез отказывался верить в правдивость моих слов и предупредил, чтобы я не питала светло-голубых надежд, пока не будет подписан контракт.

Но через неделю контракт был подписан и прибит над моей кроватью, так чтобы я могла его видеть, как только просыпаюсь, а маму Леннарта уже переубедили и уверили в том, что ранние браки — благословение Божье, приносящее великую пользу обществу и его отдельным членам. Короче говоря, жизнь нам улыбалась!

А теперь еще и Париж! Леннарт хотел, чтобы мы поженились в Париже. Естественно, средств на это у нас не было, это было безумием… Но как хорошо, что Леннарту этого хотелось! Да и кто я такая, чтобы восставать против своего мужа и господина? Хороша была бы я, если бы начала наше супружество, помешав невиннейшим и безобиднейшим маленьким выдумкам Леннарта!

Пока легкие майские сумерки сгущались за нашим окном, мы строили планы. Пили чай, болтали и планировали. Да, мы поженимся в Париже, это точно решено!

— Такая свадьба — память на всю жизнь, — уверяла Ева.

— Да, в особенности с ребенком в черном полотняном одеянии, — согласился Леннарт.

В тот вечер я совершенно не могла заснуть. Лежала, глядя в потолок, а в ушах звучали слова Леннарта: «Я знаю небольшой дешевый отель на левом берегу, там можно поселиться».

Я никогда не была в Париже!

Строить планы, упаковывать вещи, ехать — до чего же весело! Разумеется, все, кроме того, чтобы упаковывать вещи. Как там написано в книге «Трое в лодке» [10]: «После того как Джорджа повесят, Гаррис станет худшим упаковщиком вещей во всем мире». Это великолепно подходит и к Леннарту, и ко мне… Когда Леннарта повесят, не найдется ни единого человека, который бы единственно с помощью коробочки талька произвел большее опустошение в чемодане, чем я. Совсем другое дело Ева. Она создана, чтобы упаковывать вещи! Складывает все так аккуратно, для всего находит место и, когда чемодан или сумка упакованы, не стоит, держа в руках груду обуви, которой следовало бы лежать в самом низу.