Мозаичная ловушка - Холли Габбер Страница 2

– Ох, барашек, ну как тебе удается сразу переводить любой разговор на свою персону? И ты прав разве что на одну треть. Мы живем ради добротного секса, качественной еды и интересной работы – вот три кита, которые держат на плаву всех нас. А мы, помня об умеренности, не должны позволять ни одному из китов особо жиреть… Бурные любовные интриги превалируют над всем остальным в твоем неж–ном возрасте, потом ситуация несколько меняется. В реальности. В «мыльных операх», разумеется, все живут одними страстями лет до семидесяти.

– Брось! Ты старше меня всего на шесть лет, а рассуждаешь, как престарелая распространительница брошюр по садоводству.

– Это переломные шесть лет, бестактный ты нахал… А жена Оскара мне никогда не нравилась – бесцветная мышь с вечно оценивающим взглядом. Она какая-то… блеклая. Абсолютно стереотипное, незапоминающееся лицо. Если бы я столкнулась с ней на улице, то, наверное, и не узнала бы. Может, и к лучшему, что имевшая место четверка развалилась, а у нашей троицы появится новый карточный партнер? Кто он, кстати?

– Оскар сказал, что архитектор. Интересно, да? Наконец-то я познакомлюсь с человеком, который объяснит мне, что такое ордер и капитель, – сто раз видел эти слова в разных книгах, а узнать их смысл так и не удосужился… Откуда его знает Оскар, понятия не имею. Но он молодец: сам взялся за поиски четвертого игрока и довольно быстро его раздобыл… Между прочим, пора бы им обоим и появиться. Уже десять минут седьмого.

– Может, этот архитектор не смог найти наш безликий бар?

– Ну уж телецентр-то он точно должен был найти…

Разговор угас. Серхио, придерживая двумя пальцами очки, принялся жадно разглядывать хорошенькую барменшу, спустившуюся сюда по каким-то своим делам; Саманта, машинально поглаживая черную отметину на зеленом сукне стола, задумалась о судьбе Оскара. Конечно, он потоскует, помечется, а потом найдет себе новую спутницу жизни – сорок четыре года для мужчины не возраст. И все же его жаль. Он человек привычки, любитель спокойного, комфортно-размеренного бытия. И он, кажется, был очень привязан к своей невыразительной супруге; наверное, по его характеру и темпераменту эта сдержанная привязанность могла считаться истинным чувством. Жаль его.

Оскар – второй партнер Саманты по еженедельным покерным баталиям и ее давнишний приятель – являлся полной противоположностью живчику Серхио: своей медлительностью и аморфностью он напоминал старую черепаху, самое существование которой протекает в вечной борьбе с нежеланием двигаться с места. Редкостный умница, Оскар уже много лет работал редактором в одной из информационных программ-долгожителей: он ведал подборкой новостей культуры. Эта должность его вполне устраивала, он не помышлял о карьерном росте и приходил в ужас, когда его спрашивали, не хочет ли он со временем вырасти в телевизионного босса-функционера. Новости культуры были его альфой и омегой, и ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем штудировать сообщения о том, какие экспонаты были представлены на послед–ней выставке деревянных идолов, сколько человек прослезились при просмотре нашумевшего крупнобюджетного блокбастера и как прошли гастроли китайского мужского балета. Для прекрасно образованного Оскара эта разнородная информация являлась и путеводителем по лабиринту свежих тенденций во всех видах искусства, и тем культурологическим зеркалом, в котором отражался современный – увы, деградирующий – мир. Оскар изучал новости так же ретиво и скрупулезно, как какой-нибудь историк изучает древнеегипетские иероглифы: он анализировал их, подвергал детальному рассмотрению, делал выводы и обобщения, сопоставлял свое мнение по любому вопросу с мнением неразумного большинства и мнением отдельных высоколобых критиков – и, собственно, тем и жил. Каждый новый день, преподнося ему новые сообщения, подпитывал его потребность в получении новых сведений о мире искусства – а информационная жажда Оскара была воистину неутолима.

Саманта безумно уважала Оскара, она преклонялась перед его энциклопедическими познаниями, порой ее поражали его остро-здравомыслящие оценки различных явлений культуры. Пожалуй, она влюбилась бы в него, если бы Оскар не был так долго и беспросветно (оказалось, вовсе не беспросветно!) женат и не обладал бы столь непрезентабельной внешностью. Серхио однажды весьма точно назвал совершенно бесформенного, яйцеголового Оскара человеком-пастилой: он был полным, очень бледным, рыхлым, как тесто, да еще и абсолютно лысым. Во время игры зачастую заводился, начинал сильно нерв–ничать, но на лице это не отражалось – зато его дрожащие руки становились настолько мокрыми, что карты прилипали к пальцам и теряли жесткость. Безумно стесняясь своего несовершенства, Оскар держал в карманах пиджака бумажные носовые платки – после каждой раздачи он совал руки в карманы и незаметно очень тщательно их вытирал. Но если ему приходили хорошие карты, только что вытертые ладони вновь становились влажными и оставляли темные следы на матерчатой поверхности стола.

– О, ну наконец-то! Мы ждем вас уже минут два–дцать!

Вопль Серхио прозвучал так резко и неожиданно, что погрузившаяся в свои мысли Саманта даже вздрогнула. Оскар приближался, благостно улыбаясь и по-совиному моргая тяжелыми, чуть припухшими веками. На полшага сзади держался долговязый худощавый блондин с заостренным, резко выступающим носом, наводящим на размышления о различных архитектурных деталях (капитель, капитель, с длинным клювом коростель…), названия которых не давали покоя любознательному Серхио.

– Прошу прощения, прошу прощения. Я плохо объяснил Ларри, где буду его ждать, поэтому мы четверть часа искали друг друга у разных входов… Знакомьтесь, друзья мои: это Ларри – человек, который убежден, что здание должно стать для его обитателей самой близкой границей с миром после границ их собственных тел. Я правильно вас процитировал?

Блондин немного натянуто улыбнулся и приветственно поднял левую ладонь.

– Безупречно. Но это не мои слова. Я всего лишь повторяю их за Чарльзом Муром, одним из самых великих архитекторов двадцатого века.

Оскар пару секунд тактично помолчал, дабы это высказывание успело обрасти должной торжественностью и значительностью, а затем продолжил тем же непринужденным тоном:

– Вот этот кудрявый, похожий на Париса юноша – это Серхио, чьи таланты воистину многогранны. Он уже состоявшийся компьютерный гений и еще не вполне состоявшийся литератор, но его звездный час на сценарном поприще явно не за горами. Во всяком случае, мы все с нетерпением этого ждем. А вот эта прелестная женщина с глазами цвета июньского неба, – это Саманта, режиссер «Жажды успеха», одной из телевикторин, которые хоть немного интеллектуальны. Там по крайней мере никому не предлагаются готовые ответы, из которых следует вы–брать правильный, – участники игры могут рассчитывать только на свои мозги и память. Именно Саманте эта передача во многом обязана своим высоким рейтингом. Вы ее видели? Она идет по субботам в пять часов вечера на «Сити-ТВ».

Ларри клюнул Саманту взглядом таким же острым, как его нос.

– К сожалению, нет. Я не смотрю ни ток-шоу, ни телевикторины. Но моя мама, по-моему, смотрит «Жажду успеха» регулярно. Значит, это действительно не самая плохая передача.