Радио Мураками - Харуки Мураками Страница 2

Вечер в «ристоранте»

В один особенный вечер с одной особенной женщиной я отправился в одно элитарное заведение в Аояме, специализирующееся на итальянской кухне, — в программе был ужин вдвоем. В общем, я просто хотел сказать, что мы с женой решили отметить годовщину нашей свадьбы. Короче, скука смертная. Или не скука? Ну да неважно…

Тихое такое заведение. Между столиками много свободного пространства. Карта вин внушительных размеров, и к ней сомелье — очень соответствующий образу сомелье. Белоснежные скатерти и свечи. И никакой музыки. Звуковым фоном — приятная тишина и наш задушевный разговор.

На ужин нам подали телячью котлету (правильную!) в североитальянском стиле. Ну вот, надеюсь, вы уже смогли прочувствовать общую атмосферу? Одним словом, выпендрежный такой «ристоранте». И цены не низкие — в подобное заведение часто не походишь.

Через несколько столиков от нас сидела молодая пара. Собственно говоря, мы с ними были единственными посетителями — вечер только начался. Мужчина на вид чуть моложе тридцати. Женщине, должно быть, лет двадцать пять. У обоих правильные черты лица, одеты по-столичному прилично. Они производили впечатление модной и изысканной пары.

Мы с женой выбрали вино, сделали заказ и, пока ждали заказанного, невольно слышали (а что поделаешь? — доносятся голоса, и все тут) разговор тех двоих. Довольно быстро нам стало ясно, что они, как говорится, находятся на пороге новых и очень близких отношений. В содержании их беседы не было ничего примечательного — обычная светская болтовня, однако по интонации можно было догадаться о многом. Ну и к тому же я в некотором роде писатель и, значит, читаю в сердцах людей. Мужчина думал что-то вроде: «Ну вот, еще немного, и предложу ей…» Женщина думала: «Наверное, надо согласиться…» Если не произойдет ничего непредвиденного, то после ресторана они поедут куда-нибудь, все равно куда, лишь бы там их ждала удобная кровать. Я прямо-таки видел белесое облако феромонов, покачивающееся над их столиком. А над нашим, понятно, почти ничего не покачивалось — все-таки тридцать лет семейной жизни. Но посмотреть со стороны на молодую счастливую пару было все равно приятно.

Впрочем, эта прелестная и многообещающая атмосфера в буквальном смысле слова улетучилась, как только подали «примо пиато». Звук, с которым молодой человек принялся втягивать в себя спагетти, я бы назвал чавкающим хлюпаньем. В жизни не слышал такого душераздирающего звука! Простите мне мою метафору, но, должно быть, с таким хлюпаньем открываются и закрываются врата ада, отмечая смену времен года. Услышав это, все застыли в ужасе — и я, и моя жена, и официант с сомелье. И молодая женщина за столиком тоже застыла, как изваяние. Мы разом задохнулись, потеряли дар речи. И только виновник всего этого, молодой, хорошо одетый мужчина, нисколько не смущаясь и даже, я бы сказал, лучась довольством, продолжал поглощать спагетти, ни на секунду не переставая хлюпать.

Интересно, что с ними стало в дальнейшем, с этой парой? Временами меня волнует этот вопрос. Даже теперь.

Мне кажется, что писателей в общем и целом можно охарактеризовать как людей, которые уделяют слишком много внимания довольно-таки странным (и бесполезным) вещам и событиям. Иногда зациклишься на чем-нибудь и поневоле ходишь и думаешь: «Ну, почему? Почему снова фигня-то такая?!»

Например, в 1970 году феминистки, ратующие за полнейшее освобождение женщины, провели ряд акций, в том числе и по сожжению бюстгальтеров. Дело давнее, хотя вы об этом, возможно, тоже слышали. В тот день активистки собрались на площади, развели костер и принялись радостно швырять в него бюстгальтеры. В этом выражалась их позиция, гласившая: «Социально ограничивать женщину с помощью подобного рода приспособлений — позор!» Все это было заснято журналистами и быстренько растиражировано в СМИ.

Будучи мужчиной, я плохо себе представляю, насколько — с физиологической точки зрения — может ограничивать человека бюстгальтер. Но если ваша позиция того от вас требует, то в сожжении бюстгальтера, как мне кажется, ничего страшного нет. Так что с моей стороны — никаких претензий.

Меня волнует другое, а именно: были ли эти бюстгальтеры новыми, или феминистки уже успели ими в той или иной мере попользоваться? Не могу сказать, чтобы мысль об этом не давала мне заснуть по ночам, но знак вопроса тусклой тенью упорно маячит у меня за спиной. Ведь такие подробности в газетах не описываются (о таком в газетах вообще почему-то не пишут), и узнать, что там было на самом деле, нет никакой возможности. Но сдается мне, что эти бюстгальтеры все ж таки успели побывать в употреблении. Новые-то жалко сжигать, да и, честно говоря, я как-то не могу себе представить женщину, которая бы согласилась на такое бессмысленное расточительство.

С другой стороны, если я прав, то остается только посочувствовать несчастному бюстгальтеру. Жил он себе, не тужил, изо всех сил — как ему и полагается — выполнял (весьма достойно, я думаю) свои бюстгальтерские обязанности, и вдруг в один прекрасный день беднягу вытаскивают из шкафа, обращаются с ним как с законченным негодяем, полностью отрицают самый смысл его существования и в довершение всего на глазах народа бросают в полыхающий костер. Возмутительно! И хотя между нами, разумеется, нет никакого родства, но как-то само собой я начинаю сострадать ему, как родному.

Есть еще кое-что, чего я никак не пойму. Почему, спрашивается, активистки сожгли только бюстгальтеры, а вот корсеты, к примеру, не сожгли. Если исходить из того, что бюстгальтер ограничивает женщину, то уж корсет ограничивает ее никак не меньше (а может, даже и больше). Или я не прав?

Но нет, корсеты никто не сжигает, как, впрочем, и туфли на каблуках, и тушь для ресниц. Пострадали только бюстгальтеры. Быть может, бюстгальтер, являясь олицетворением некоего исторического перекоса, подобно доктору Живаго, должен следовать темными коридорами своей нелегкой судьбы, терпеливо снося все те немыслимые несчастья, которые выпадают на его долю? Бедняга! Вот чего бы мне точно не хотелось, так это стать такого рода «олицетворением». Уж поверьте.

Нда-а, я, конечно, понимаю, что сгоревшие тридцать лет назад бюстгальтеры вряд ли заслуживают столь пристального внимания, но то и дело о них вспоминаю и задумываюсь. Наверное, это оттого, что у меня много свободного времени…

Однажды, описывая нечто трудновыполнимое, я выразился метафорически. «Это почти так же сложно, как научить кошку давать лапу», — написал я тогда, и после этого получил кучу электронных писем, что, мол, «моя-то кошка дает лапу запросто». Ну надо же! Кто-то даже написал, что если терпеливо и систематически обучать животное во время кормления, то давать лапу научится любая кошка. В моей жизни было немало котов и кошек, однако, как мне кажется, никому бы из них не пришлась по душе подобная муштра, ну и, кроме того, мне самому ни разу не приходило в голову заняться чем-нибудь подобным.

Кот для меня прежде всего добрый товарищ и в некотором роде равноправный партнер, так что дрессировать его — это как-то не по мне. Скорее мне хочется, чтобы Котояма-сан (давайте его персонифицируем и будем называть именно так) жил достойной жизнью. При этом я вовсе не утверждаю, что коты, дающие лапу, никуда не годятся (более того, я почти восхищаюсь такими котами), просто в моем понимании Котояма-сан — это такое свободолюбивое суперсущество, и все тут.