Настоящий итальянец - Вадим Глускер Страница 2

Взять, к примеру, вот этот, мой, бутылочного цвета. Ведь его нашли для меня в самый последний момент. Что и вспоминают часто в Турине, так это комсомольскую стройку, которая развернулась вокруг «Жигулей» в Советском Союзе. Директор музея рассказал мне очередную удивительную историю. Но в эту почему-то верить хотелось сразу. Это тебе не американская забота о советском человеке. «Один инженер мне рассказывал: „На улице был такой холод, – 40! Вся земля промерзла на много метров, но нам нужно было копать котлован. Я думал, это невозможно физически! Оказалось, ошибался! Русские привезли со всей страны 40 реактивных самолетных двигателей и разогревали ими землю! Ну, вы только подумайте – это же мечта всей жизни! Я что-то хочу, и я это получаю любой ценой, потому что мобилизуется огромный аппарат по одному приказу!“»

Своим энтузиазмом инженер явно зарядил и моего собеседника. Я же прекрасно себе представил, что для итальянских инженеров увидеть ТАКОЕ было покруче, чем собрать вокруг себя гарем русских красавиц. Кстати, о красавицах. Хорошо, что Маурицио мне о них напомнил. «А вы знаете кого-нибудь из „тольяттинских жен“?» – спросил я его, тайно надеясь, что он мне выдаст адреса, явки и пароли. Не ошибся я в Маурицио! «Конечно, Вадим! Они в свое время выехали в Италию, выйдя замуж за наших инженеров, рабочих, технологов, да за кого смогли, в общем-то! И теперь они к нам сюда постоянно приходят, чтобы посмотреть фильмы о строительстве Тольятти-града и снова пережить те удивительные эмоции». Через несколько минут я был счастливым обладателем телефона и домашнего адреса некоей Татьяны. А техники к этому времени уже закончили проверять «Фиат». «Ну все, можете ехать», – радостно сказал мне господин Торкьо. И вот здесь уже торкнуло меня.

А как ехать-то? Мало того, что я уже давно отвык от механики, так еще коробкой передач нужно было в прямом смысле слова овладеть. О гидравлике руля и плавности хода я вообще молчу. Как на этом вообще можно было ездить, даже в то время?

В этот момент у меня перед глазами прошли миллионы соотечественников, счастливых обладателей «Жигулей», включая собственного отца, смотревшие на меня с укором. И я, поборов свои снобизм, фобии и страхи, завел двигатель «Фиата-124». Несколько раз, заглохнув в самых неподходящих местах в центре Турина, я в конце концов привык к жесткому ходу автомобиля 1973 года выпуска. Я ехал по самой большой улице столицы региона Пьемонт, улице, до сих пор носящей имя Советского Союза – Corso Unione Sovietica. После распада СССР ее, естественно, хотели переименовать. Но количество домов и проживающих на ней туринцев не позволили этого сделать без проблем. Процесс переименования влетел бы в копеечку муниципалитету. Так что наша «Копейка» сохранила в Италии топонимический раритет.

Я ехал и смотрел на проезжающие мимо автомобили. Конечно, никаких 124-х и в помине не было. Ведь за десять лет до строительства ВАЗа Италия тоже получила свой народный автомобиль. «Фиат-500». Вот эта машина для итальянцев значила очень много! Появилась возможность самостоятельно передвигаться, ездить за город, в отпуск, катать девушек. И сам он такой красивый был, романтичный. Это сейчас в автомобилях есть кондиционеры, а тогда, чтобы включить печку в «пятисотом», нужно было дернуть рычажок между сиденьями и открыть заслонку, чтобы тепло от мотора шло в салон. Да и системы охлаждения двигателя тогда у «пятисотых» не было, их охлаждали воздухом. То есть просто приоткрывали багажник.

Когда итальянцы пересели на этот автомобиль, они почувствовали себя практически в Америке. До этого они всегда говорили: «Вот, там даже у рабочих есть автомобили!» А «Фиат-500» до сих пор оживляет итальянский пейзаж. Ломается он не реже, чем «копейка», зато каков собой! Два с половиной метра чистого обаяния и воспоминаний о сладкой жизни 1950-х.

Да, в Италии вообще, куда ни глянь – одни воспоминания. Вот, например, почему наши отечественные «Жигули» решили продавать на Западе под нежным женским именем «Лада»? Лишь потому, что если бы на экспорт выкатились «Жигули», то напрашивалась бы фонетическая аналогия со словом «Жиголо». Согласитесь, не лучшее название для советского народного автомобиля.

Я остановился на светофоре. Нужно было позвонить Татьяне. Я долго объяснял, зачем и почему хотел встретиться и с ней и с ее подругами. Наконец, на том конце трубки сказали: «Хорошо, сегодня вечером. Нам нужно подготовиться, уговорить мужей, без них-то никак! Так что приходите. Блюда какой кухни вы предпочитаете: итальянской или русской?» Я честно признался, что мне – без разницы, поглощаю абсолютно все, кроме холодного свекольника. Татьяна засмеялась, пообещав, что вечером я смогу оценить кулинарный дар «тольяттинских» жен. Контакт был установлен.

В восемь часов вечера я стоял перед входом в самую обычную многоэтажку на окраине Турина. Вокруг меня сновали какие-то немолодые мужчины, которые несли кто стол, кто стул, кто мешки с продуктами. Кричали, суетились, переходили с русского на итальянский. Народ прибывал, и опять – мешки, столы, стулья. «Маша, ты не забыла тирамису?» – раздался звонкий женский голос. Я понял, что пришел по адресу. Спустился в полуподвальное помещение, оборудованное наподобие клуба или красного уголка. Карта России, гирлянды, оставшиеся с Нового года, и богатый стол. Татьяна не обманула. Салат оливье и сельдь под шубой прекрасно сочетались с томатами, моцареллой, пармской ветчиной и лазаньей.

«Тольяттинские жены» подготовились ко встрече со мной на славу: нарядные платья, вечерний макияж. Мы выпили за нерушимую российско-итальянскую дружбу и предались воспоминаниям. До начала всесоюзной стройки кто-то из этих женщин уже работал в Тольятти заведующей секцией в магазине «Синтетика», кто-то инженером на заводе. Одна приехала по распределению из Подмосковья, другая из Грозного. Передо мной сидели красивые, уже немолодые русские женщины. Кого-то из них не минули прелести пластической хирургии, кто-то сохранил свою природную привлекательность. Татьяна, Светлана, Валентина… их было восемь за столом, многие пришли со своими мужьями, которые их и вывезли из Советского Союза в семидесятые. Восемь разных историй и одна судьба.

«Я помню, как эти итальянцы приехали к нам в Тольятти. Боже мой! Они приходили ко мне в магазин, а я и сказать им ничего не могла». «Это ты не могла, Таня, а я вот сразу начала учить итальянский». Итальянцы, к слову, не говорили по-русски. Так что знакомство и чувства часто зарождались исключительно через язык жестов и тела. «Джанни! Ты же по-польски немного говорил, правильно?.. Ну да, так вот, я как его увидела, молодого такого, с бородой, я подумала, этот точно воспитывался в каком-нибудь швейцарском колледже». «Валя, какой швейцарский колледж?» – супруг был явно недоволен происходящим. «Да ладно тебе. А ты помнишь наше первое свидание?» Как выяснилось, помнил, и очень даже хорошо. «Знаете, куда она меня потащила? На просмотр двухсерийного фильма про Ленина. Я честно отсидел два часа из уважения». «А не из-за интереса к истории, – прервал я рассказ. – Так подождите! На той неделе нашего знакомства других фильмов в клубе завода не показывали. Поэтому я честно отсидел еще два сеанса этого прекрасного фильма».

Эта романтика, этот флер меня просто поражали. Начало 1970-х, всесоюзная стройка и такие вольности, пусть и во время просмотра революционной киноклассики. «Но неужели, – спросил я своих новых друзей, – у вас не было проблем с КГБ? Неужели вы сами не боялись, что вас возьмут на „контроль“, за вами будут следить?» Как выяснилось – всему виной молодость и беспечность. «Сначала я об этом просто не думала, но потом мне один переводчик сказал: будь все-таки поосторожней. Вас могут спровоцировать. Но ничего не происходило. Мы по-прежнему ходили на концерты, в кино, катались на коньках, и нам никто не мешал. Проблемы начались, когда я решила выйти замуж». Удивительная фривольность, в принципе, была объяснима. Итальянцы действительно в те годы наводнили Тольятти. И запретить им проводить время с русскими девчонками не мог даже КГБ. Да и незачем было, по сути. Ситуация и так была под контролем. Вот когда эта ситуация начала из-под него выходить, когда флирт и ухаживания стали грозить отъездом из страны, вот тогда атмосфера в Тольятти накалилась. «Во-первых, нас всех, ну каждую, исключили из комсомола. Партийных среди нас не было, все-таки нам по двадцать лет было. Но главное, всех выгнали с работы». «Даже из магазина „Синтетика“?» – спросил я. «Конечно. А знаете почему? Может, мою директрису никто и не просил об этом. Просто она завидовала и мне, и нам всем. Ей-то всего тридцать лет было». «А для меня одной устроили целое собрание всех партийных деятелей завода, – вспомнила Валентина. – И говорили: куда ты едешь? У него жена, трое детей, ты будешь у него хуже, чем домработница».