Реаниматолог. Записки оптимиста - Владимир Шпинев Страница 2

Далее мой путь проходил мимо областной библиотеки. Несколько лет назад я презентовал ей четыре книжки «Паразита». То было хорошее время моего книгопечатания, у меня даже остался незаконченный рассказ. Всё как-то сломалось после обмана книгоиздателя. Правда, потом вышла еще одна моя книжка: «Записки реаниматолога», но первая была мне как-то более дорога. И под воздействием этих воспоминаний я зашел в библиотеку:

– Извините, а есть у вас книга «Паразит» Шпинева?

– Да, есть, – ответила доброжелательная библиотекарша, – сейчас принесу.

Я думал, сейчас принесут новенький экземпляр, ненужный и нечитаный. Но вынесли уже истрепанную и зачитанную книжку. От вида моей чуть зачуханной читателями сказки стало как-то приятно и тепло на душе.

– Читают?

– Да, конечно, вот только недавно принесли, у нас остался этот вот единственный экземпляр.

Правда, приятно такое слышать.

– Извините, я не буду у вас ее брать читать, это просто моя книжка.

– Я уже это поняла, ничего, вам спасибо.

Далее я пошел в кофейню. Интересная обстановка. На стене висит старый, почему-то окрашенный в желтый цвет велосипед. Половинки желтых двухсотлитровых бочек держали столик, барную стойку и подоконник, у которого сидела пожилая женщина и пила ароматный кофе.

Я купил эспрессо. Дописал вчерашний пост, с удовольствием потягивая нежный, душистый напиток. Молодая девочка-продавец разрекламировала какую-то программу, которая позволит в следующий заход сэкономить пять процентов. Я пообещал, что качну, вышел и забыл про нее, и про свой рюкзачок забыл. Девушка любезно вернула его.

Потом я двинулся в сторону отеля, открытого еще в при стране Советов. Нет, я не планировал снять там комнату, я свернул в ресторан и заказал дорогого чешского пива. Целый час я тянул бокал, ожидая своего студенческого друга. Андрей, мы с ним неразлейвода еще со студенческих времен. Правда, целый год не виделись. Так получилось, вначале я чуток обиделся на него, потом некогда, а тут такая возможность. Он работает в этом отеле, нет, не отельером, а врачом ультразвуковой диагностики. Пока мы отдаем свое здоровье на государственные клиники, они с супругой взяли кредит и работают на себя, вполне успешные люди.

Спустя час пришел, мы душевно обнялись, заказали обед. Я достал из-за пазухи свою душистую зубровку. Нам разрешили, поскольку друг-врач и постоянный клиент их заведения. Выпили, во рту разлился травянистый, чуть перцовый вкус зубровки, закусили. Разговорились. Мы как будто вернулись в наше студенческое время. Смеялись от наших выходок. Давно я так душевно не отдыхал.

К вечеру меня забрал наш больничный автобус. Водила сказал, чтобы я сел впереди, наверное, хотел поболтать, но мой хмельной разум отключился уже на пятой минуте, отдав душу Морфею на целых два часа. Пожилой водитель, не обидевшись на моё сонное состояние, довез меня до дома.

Дома меня ждали родные и чуть остывший ужин.

Однажды женщину смотрел на оперативное вмешательство…

Конечности она отморозила по пьяни. Все. Пальцы ей отстригли до меня. А вот стопы пришлось подрезать на моих глазах. Без определенного места жительства, в простонародье – БОМЖ. Она такая, знаете, – на позитиве, за пятьдесят, прошла все школы жизни. Лицо глубокого алкоголика, одутловатое, изрезанное морщинами, однако живые, голубые, еще не утратившие блеск глаза с веселым прищуром смотрели на меня изучающе. Ей стесняться особо нечего, а по сему была предельно откровенна.

– Сифилис нашли? Мда, ну что ж, буду лечиться.

– А партнеры?

– Партнеры? Да какие там партнеры? – отмахнулась она.

– Ну секас там…

– Раз в три месяца, и то по глубокой пьяни, я и не помню, как это бывает по-нормальному, живу ведь под люком, там, на «горе», а летом где придется, не до романтики – вздохнула женщина, – работать я пошла еще в пятнадцать лет, еще помню, как вашу больничку отстраивали, и даже устроилась работать – санитарочкой, да ушла. Трудно, не смогла вынести кровь. А потом на хлебобулочный устроилась, да тоже сбежала. Мужики бухали каждый божий день, пьяные, отвратные…

– А кушаете вы что? Где готовите?

– А в ангаре, на костерке, картошечку отвариваем, да под самогончик. Я плохую водяру не жру, покупаю у проверенной старушки самогоночку.

Далее я собирал обычный анестезиологический анамнез. Ничего особенного, кроме одного пунктика – про курение.

– Не курю я.

– Да ладно?

– Двадцать лет уже, вредное это дело!

И я поверил – этот пункт вычеркнул у себя из анестезиологического предоперационного осмотра.

Операция прошла хорошо. Спинальная анестезия.

Уколол в спину. Ввел анестетик. Пришел хирург. Начал обрабатывать наполовину почерневшую стопу. Женщина сморщилась.

– Вы чего?

– Больно же будет!

– Не будет, – успокоил ее я.

Начали. Она и не поняла, когда разрезали. Расслабилась. Ходить сможет на стопах…

Вызвали меня как-то в приёмник. Не просто вызвали, а прямо бегом-бегом. Ножевое в шею…

Спускаюсь. В окне видны отблески синих мигалок скорой медицинской помощи.

Каталка с грохотом врывается в приемный покой. Вижу парня на каталке, одетого в черное. Лицом, почему-то вниз. Бьется в судорогах.

– В ремзал везите, – скомандовал я.

Каталка погрохотала дальше по коридору. Открыли дверь реанимационного зала. Завезли. Перевернули. На шее окровавленная повязка. Показалось, что парень не дышит.

– Ларингоскоп, трубу, будем интубировать!

Сестра немедленно достала оборудование.

Санитарки в это время стали раздевать худощавого, бледного паренька.

Повязка на шее слетела. Одна царапина, вторая рана сантиметров около пятнадцати шла параллельно челюсти, чуть выше кадыка. Капала кровь. Обнажились мышцы.

Я хотел было залезть в ротовую полость, вдруг парень задышал полной грудью.

Поставили катетер в вену, потекли растворы.

Хируруг начал осматривать рану.

– Та-а-а-ак, ага…

Парень застонал, открыл глаза.

– Ну-у-у, да тут фигня, просто кожу рассек.

Давление в норме. Парень начал тихо отвечать на вопросы.

Хирург тонкими нитями ушил рану. А через полчаса молодой человек уже рассказывал полицейскому о своих злоключениях.

Вроде как кто-то его… По пьяни, как обычно, как же без этого…

В нашем параллельном мире во всю кипит жизнь.