Фамильный узел - Доменико Старноне Страница 2

Давай поговорим начистоту. Я больше не выдержу неизвестности. Я должна все узнать об этой Лидии. У нее собственная квартира, ты там ночуешь? Нашел ли ты в ней то, что искал, то, чего уже нет или никогда не было во мне? Ты исчез, так ничего и не сказав, уклонившись от объяснений. Где ты? Судя по адресу и телефону, которые ты мне оставил, ты должен быть в Риме, но мои письма остаются без ответа, а когда я звоню, никто не берет трубку. Скажи, как с тобой связаться — позвонить кому-то из твоих друзей или прийти в университет? Может, крикнуть во весь голос, так, чтобы услышали твои коллеги и студенты, что ты — безответственный человек?

Мне надо платить за электричество, газ и за квартиру. У меня на попечении двое детей. Возвращайся немедленно. Дети имеют право на родителей, которые занимаются ими круглые сутки, на маму и папу, с которыми они завтракают по утрам, которые отвозят их в школу и забирают после школы. У них есть право иметь семью, семью и дом, где все собираются за обеденным столом, вместе играют, вместе делают уроки, смотрят телевизор. А потом ужинают, опять смотрят телевизор и говорят друг другу «спокойной ночи». Скажи папе «спокойной ночи», Сандро, и ты тоже, Анна, скажите вашему папе «спокойной ночи», и, пожалуйста, не надо хныкать. Сегодня сказки на ночь не будет, время слишком позднее, хотите послушать сказку, быстрее идите чистить зубы, ладно, сегодня папа расскажет вам сказку, но короткую, на пятнадцать минут, а потом — спать, чтобы завтра не опоздать в школу, папе тоже пора спать, рано утром ему на поезд, если он опоздает на работу, его будут ругать. И тут дети — ты еще не забыл? — бегут чистить зубы, а потом приходят к тебе слушать сказку, каждый вечер, так продолжается с тех пор, как они у нас появились, и так должно продолжаться, пока они не вырастут и не уйдут от нас, пока мы не состаримся. Но, возможно, тебя больше не привлекает перспектива состариться вместе со мной, возможно, тебе даже не хочется смотреть, как растут твои дети. Это так? Так ведь?

Мне страшно. Наш дом стоит на отшибе, а Неаполь, как ты знаешь, город опасный. По ночам тут шумно, слышится смех, я не могу заснуть, это так изматывает. А вдруг в окно залезет вор? А вдруг у нас украдут телевизор или проигрыватель? А вдруг кто-то из тех, у кого на тебя зуб, захочет отомстить и убьет нас во сне? Неужели ты не сознаешь, какое бремя взвалил на меня? Забыл, что у меня нет работы, и я не представляю себе, на что жить дальше? Смотри, Альдо, не выводи меня из терпения. Если я сорвусь, ты за это поплатишься.

Я видела Лидию. Она очень молодая, красивая, хорошо воспитанная. И она слушала меня гораздо внимательнее, чем ты. И сказала одну очень правильную вещь: «Тебе надо поговорить с ним, я не имею отношения к вашим проблемам». В самом деле, она тут ни при чем, зря я стремилась встретиться с ней. Что она могла сказать мне — что ты захотел ее, что ты ее добился, что она тебе понравилась и продолжает нравиться? Нет-нет: единственный, кто может дать исчерпывающее разъяснение этой ситуации, — ты. Ей всего девятнадцать, что она может знать, что она понимает? А тебе тридцать четыре, ты женат, у тебя прекрасное образование, престижная работа, тебя ценят. Это от тебя следует ждать объяснений, а не от Лидии. Тем не менее за два месяца ты сумел сказать мне только одно: что не можешь больше жить с нами. Верно же? А в чем причина? Во мне? Но ты же клятвенно заверял меня, что дело не во мне. О детях и говорить нечего, это твои дети, им хорошо с тобой, а тебе с ними — ты сам это подтвердил. Тогда в чем проблема? «Не знаю, так получилось», — бормочешь ты: вот и весь ответ. Когда я спрашиваю: «У тебя теперь новый дом, новые книги, тебя окружают новые вещи, которые ты сам приобрел?» — ты отвечаешь: «Нет, я пока не определился». Если спрашиваю: «Ты живешь с Лидией, вы вместе спите, вместе едите?» — ты начинаешь юлить, изворачиваться: «Да брось, ничего подобного, мы просто встречаемся, вот и все». Хочу предупредить тебя, Альдо. Не продолжай в том же духе, я не выдержу. Каждый наш с тобой разговор кажется мне фальшью. Или, вернее, я пытаюсь пробиться к правде, а ты мне лжешь, тем самым показывая, что потерял ко мне всякое уважение и отвергаешь меня.

Мне с каждым днем все тревожнее. Я боюсь, что презрение, которое ты испытываешь ко мне, каким-то образом передастся детям, нашим друзьям, всем вокруг. Ты хочешь изолировать меня, выключить из жизни. И самое главное, хочешь предотвратить любые попытки взглянуть на нашу с тобой историю не по-твоему, а иначе. Вот от этого я просто схожу с ума. Мне, в отличие от тебя, нужно знать, что случилось, поэтому ты должен как можно скорее и как можно подробнее объяснить, почему ты меня бросил. Если ты все еще воспринимаешь меня как человека, а не как животное, которое можно отогнать палкой, ты обязан предоставить мне объяснение, и оно должно быть убедительным.

Теперь мне все ясно. Ты решил самоустраниться и бросить нас на произвол судьбы. Решил зажить своей жизнью, в которой для нас нет места, в которой можно будет поехать, куда вздумается, встречаться, с кем захочешь, реализовать себя, как захочешь. Решил оставить наш маленький мирок позади и вместе со своей новой женщиной выйти в другой, большой мир. В твоих глазах мы — свидетельство того, как бездарно ты растратил молодость. Ты считаешь нас чем-то вроде болезни, которая помешала твоему росту, и надеешься, избавившись от нас, наверстать упущенное.

Если я правильно поняла, ты возражаешь против того, чтобы я так часто говорила мы. Но как же иначе: ведь я и дети — это мы, а ты теперь — только ты. Своим уходом ты разрушил нашу общую жизнь. Разрушил наше представление о тебе, о том, что́ ты есть. И сделал это абсолютно сознательно, преднамеренно, просто поставил нас перед фактом, что ты был всего лишь плодом нашего воображения. В итоге я, Сандро и Анна оказались на грани нищеты, без всякой защиты, нам страшно думать о будущем, а ты где-то там наслаждаешься жизнью с любовницей. И вот что я тебе скажу: отныне мои дети — только мои, тебе они больше не принадлежат. Ты сам создал положение, при котором их отец стал всего лишь иллюзией, для них и для меня.

Но ты говоришь, что хочешь сохранить отношения с нами. Ладно, я не против, только объясни, что это будут за отношения. Ты рассчитываешь сохранить за собой все отцовские права после того, как вычеркнул меня из своей жизни? Собираешься посвятить себя Сандро и Анне, воспитывать их без моего участия? Или намерен стать отцом-призраком, который время от времени материализуется, а потом опять исчезает, оставляя детей на моем попечении? Спроси Сандро и Анну, устраивает ли их такой вариант. Я знаю одно: они думали, ты принадлежишь им, а ты дал им понять, что они ошибались, и они переживают это очень тяжело. Для Сандро ты был примером во всем, а теперь он потерял ориентиры; Анна не может понять, что она натворила, но думает, это было что-то ужасное: иначе бы ты не наказал ее своим уходом. Вот такая ситуация, ты к ней приспосабливайся, а я погляжу со стороны. Но могу сказать сразу: во-первых, я не позволю тебе стать между мной и детьми, а во-вторых, не дам причинить моим детям еще большие страдания, чем ты уже причинил, показав себя лжецом и обманщиком.

Надеюсь, теперь тебе понятно, почему прекращение наших с тобой отношений повлечет за собой прекращение твоих отношений с Сандро и Анной. «Я — отец, — скажешь ты, — и хочу им остаться». Но это на словах, а делом ты доказал, что в твоей новой жизни детям нет места, что ты хочешь освободиться от них, как уже освободился от меня. Неудивительно: ведь ты никогда не занимался ими серьезно.